Протоиерей Александр Авдюгин – о том, как заинтересовать современного школьника русской классикой.
Перед епархиальным Днем православной книги на последней встрече со старшеклассниками в нашей городской гимназии разговор неожиданно изменил заранее мной определенный вектор. Случайностей, как известно, не бывает, поэтому возвращаться к намеченной последовательности беседы не захотелось, тем паче, что экспромт моих молодых собеседников все едино был со словесностью связан, причем с современной.
Обсуждали, насколько часто используются библейские сюжеты в классической и современной русской литературе. Естественно нашелся умник с последнего ряда, который заявил, что только в фэнтези и сказках все по-доброму заканчивается, а в остальных книжках, да и самой Библии, сплошные катастрофы и переживания.
Пришлось спросить:
– Что для тебя лично является катастрофой?
– Ну… – замялся парнишка.
– Если получишь по контрольной «неуд», катастрофа?
Последовало четкое и определенное «не-а», отрицательные ответы прозвучали и на предположения о ссоре с родителями или болезни в праздничный день.
В наш диалог вмешалась девочка, сидевшая напротив меня:
– Вот если вдруг «ВКонтакте» работать перестанет…
И здесь все мои собеседники стали искренне верующими, так как почти хором прозвучало громогласное «Не дай Бог!».
Невольно подумалось, неужели только фантастические сюжеты, придуманные слезоточивые мелодрамы и банальные штампы вездесущего интернета есть главное, что читается и пишется нашими подрастающими наследниками?
Пришлось обратиться к любимой внучке, с просьбой дать ссылки на те группы в социальных сетях, где она общается со своими сверстниками.
Полистал странички, почитал самые злободневные темы, подивился подростковому максимализму и… успокоился. Читают ребята. Многое и разнообразное. Беда лишь в том, что очень часто наше классическое поэтическое или прозаическое богатство русской классики преподается без привязки ко дню нынешнему, а о современных писателях, где актуальный, динамичный сюжет имеет четкую православную направленность, молодежь практически ничего не знает.
Не умаляя достоинства наших школьных и университетских преподавателей, а также православных страниц, сайтов и порталов нужно все же признать, о литературе как таковой говорим не много, пишем мало, а объясняем ее христоцентричность еще меньше.
Давайте начнем с изначального, с первых книжек детям предлагаемым.
Любая русская сказка, даже без упоминания Христа, святых и Богородицы имеет христианскую составляющую. Тот же Буратино в интерпретации Алексея Толстого – блудный сын, а пушкинский Балда – наш современник, как, впрочем, и поп из того же поэтического сказания не кощунство над православием, а вполне актуальный, слава Богу, не сильно распространенный образ.
Говоря о добре, источник которого Спаситель, не нужно оберегать подрастающих детей наших от знаний о зле. Меньше растеряются, когда с ним обязательно встретятся. Пусть они увидят у сказочных Элли, Дровосека и Страшилы из Изумрудного города не только придуманных героев сражающихся со злыми волшебниками, но и миссионеров добра с апостольскими чертами. Если увидят, то обязательно придут к христианскому фэнтези Льюиса и Толкиена, от которых лишь небольшой шаг к новозаветным притчам Христа.
В старших классах, изучая великих классиков, разбирая перипетии нравственных страданий и поиска правды, как писателей, так и героев их книг, обратите свое внимание, что практически все они или соответствуют евангельскому духу, или борются с ним.
Возьмем героев Достоевского, как не отметить, что начало преображения Раскольникова, его духовное восстание начинается после чтения евангельской притчи о воскрешении Лазаря, как и фамилия иного героя Федора Михайловича – Ставрогина имеет начало в слове «ставрос», то бишь по гречески – крест.
Русская классика – это особая литература, недаром на Западе изучают русский язык, чтобы читать ее не в переводах, а в подлиннике.
Сейчас, в дни поста Великого, разве не полезно перечесть того же Гоголя? И не нужно будет священнику зачитывать перечень грехов тем, кто вечером кроме молитвенного правила те же «Мертвые души» почитал. Я бы каждого героя, которого Чичиков посещает в поисках мертвых душ, по неделям постовым разделил, чтобы смотря на них собственные недостатки увидеть.
Или пронзительная «Судьба человека» нашего донского классика? В этой небольшой повести Михаила Шолохова – Достоевского советского времени, вернее советского военного времени, – грани характеров обнажены и суть человеческая видна сразу. Я не знаю, был ли знаком Шолохов с библейской «Книгой Иова», наверное, все же знал эту ветхозаветную историю, но то, что герой повести мучительно ищет ответа о смысле жизни, о причине страданий и находит ответ на них, роднит Андрея Соколова с пророком.
Когда поймет молодой человек, что в жизни книжных героев его сегодняшнее бытие отражается, преломляется и определяется, то он непременно попросит изначально Шмелева, затем Никифорова-Волгина, и внепрограммным Лесковым заинтересуется, и о Пастернаке заговорит.
И обязательно их найдет.
Даже если мы забудем ему об этом сказать…
У него ведь «ВКонтакте» всё есть.
