Что происходит с человеком, когда он осознает, что у него есть дар слова, способность писать, создавать тексты? Во многом зависит от того, каков этот человек в целом. Кто-то будет думать о том, что он – не обычный человек, а творческая личность, что ему необходимо необычное, новое самовыражение и т.п. Кто-то сразу будет думать о том, как бы добиться известности, а еще лучше – настоящей славы. А кто-то задумается о том, как использовать свой дар на благо людям, на благо нашей страны, на благо Церкви.
Когда способности у человека только проявляются, пока он еще ребенок, подросток, юноша или молодой человек, чаще всего нельзя с определенностью сказать, что это: способности, талант или гениальность. Высшая степень – гениальность – редкость и всегда дар Божий. Просто взять и превратиться в гения нельзя. Это, повторюсь, дар Господа. Но гениальность не разовьется, не раскроется без усилий и труда самого человека. Господь может дать уникальные способности, высшую степень одаренности в чем-то, но от человека зависит, как он отнесется к этому дару, как будет использовать его. Вспомним притчу Христа о таланте. Три человека получили таланты, кто пять, кто два, а кто и один талант. Как они распорядились? По-разному. Те, кто получили пять и два таланта, преумножили их, а получивший один – «скрыл серебро господина своего». Что сказал ему господин: «лукавый раб и ленивый!». И Христос заканчивает притчу словами: «всякому имеющему дастся и приумножится, а у неимеющего отнимется и то, что имеет». (Мф. 25:14–30)
Мы все здесь взрослые люди, неравнодушные к родной и мировой культуре. Мы все много читали и читаем, и знаем, что даже настоящий талант, данный Господом, может не получить развитие, а быть потрачен на разные мелочи, не вырасти до того уровня, до какого мог бы. Так происходит, когда не хватает настоящего нравственного стержня, трудолюбия, готовности много работать, требовательности к себе, ответственности. Один из ярких примеров – человеческая и творческая судьба безусловно одаренного художника Николая Чехова – брата Антона Павловича Чехова. Одаренность была. Вдохновение было. Прекрасные художественные замыслы были. Люди, готовые доверить ему крупные, интересные, важные заказы, были. Те, кто готов был в жизни и работе поддержать, тоже были. Но не было того самого стержня –веры, твердости, должной ответственности.
Когда человек понимает, что в нем есть творческое начало, он нередко думает в первую очередь о самовыражении, о своей творческой индивидуальности и т.п. Ему хочется создать что-то совершенно новое, такое, чего еще не было, что всем запомнится, прославит его имя. Хочется сказать новое слово в искусстве. И вот ради этой новизны он готов поступиться и качеством, и художественными достоинствами, и нравственной составляющей.
Я не раз с удивлением замечал, что именно новизна для многих является основным критерием. Нередко – новизна формы, необычность ее. И тогда человек считает какие-то эксперименты с формой, далеко не всегда удачные, соответствующие самому строению русского художественного текста, настоящим свидетельством творческой одаренности. И гораздо скромнее оценивает произведения, созданные в русле традиций классической литературы, хотя, на мой взгляд, именно умение создавать хорошие тексты в традициях классики и является свидетельством гораздо большего таланта. В таких текстах видна и важна суть, а не формальные изыски. Гениальное на самом деле всегда просто внешне, а не вычурно. Но это простота такого рода, что ее не подделаешь, не создашь искусственно, не выдашь за нее что-то другое.
Возможно, вам, молодым, сегодня тоже очень хочется выразить свое я, показать свою творческую индивидуальность, создать что-то, чего еще не было, поэкспериментировать с формой, придумать что-то рискованное, на грани или за гранью чего-то важного в отношении содержания.
Я не против новизны как таковой. Любая словесность не является чем-то застывшим, она меняется и развивается.
Но, создавая новое, нужно помнить о важнейшей составляющей литературы – нравственной – и об ответственности писателя перед современниками и потомками.
Можно писать о разном. И о грехе, и о преступлениях, и о лжи, и о внешнем успехе, богатстве – о многом. Но нужно помнить: настоящая русская литература не любовалась грехом, не изображала его привлекательно. За совершением греха, за преступлением, за крупными ошибками следовало покаяние. Федор Михайлович Достоевский именно к этому приводит своих героев. И без страдания самого героя, без его нравственного перерождения, сами собой изменения к лучшему не произойдут – вот о чем напоминает нам писатель.
Вся подлинная русская литература основана на Евангелии. С евангельскими истинами она соотносит то, о чем говорит, чего касается. Блудному сыну только сначала понравилась так называемая свобода делать что угодно, тратить накопленное старшими, бездумно веселиться. Итоги такой жизни оказались вовсе не радостными. Он находит в себе силы поступить именно так, как в такой ситуации было нужно: покаяться, признать свою вину, свои ошибки, попросить прощения.
Это никогда не устаревающий образец для русской литературу: грех, как бы он ни казался привлекателен в какой-то момент, обязательно обернется крахом, спасение же – в раскаянии, в искреннем покаянии. Через него возможно возрождение человека.
Русская литература высоко ставила голос совести, учила милосердию и сочувствию. Нравственное начало, следование тому, что говорит совесть, для нее всегда было важнее материального благополучия. Чеховский Ионыч постепенно становится все более обеспеченным, даже состоятельным человеком. Но вы же помните эти строки: «Когда он, пухлый, красный, едет на тройке с бубенчиками и Пантелеймон, тоже пухлый и красный, с мясистым затылком, сидит на козлах, протянув вперед прямые, точно деревянные руки, и кричит встречным «Прррава держи!», то картина бывает внушительная, и кажется, что едет не человек, а языческий бог». В Ионыче, кажется, уже не осталось человечности, сострадания, сочувствия, ни человеческого, ни врачебного. Достаток все больше, а нравственного начала в человеке все меньше… Потому и показывает его Антон Павлович Чехов, мастер слова, детали, похожим именно на языческое божество, а не на человека…
Милосердие спасло главного героя повести Михаила Шолохова «Судьба человека». Потеряв в годы войны всю свою семью, он обретает способность снова жить по-настоящему, когда решает взять к себе мальчика, оставшегося сиротой, растить его. Он говорит ребенку, что он его отец, у мальчика теперь есть близкий человек. Именно милосердие пережившего столько горя взрослого спасает двоих: самого взрослого и ребенка.
Вы молоды. Вам кажется, что все еще впереди, что многое можно только попробовать, как на черновике, а потом, если не понравится, сделать заново. Вот только черновик можно разорвать, выбросить – и от него ничего не останется. А в жизни черновиков на самом деле не бывает. И нужно это осознавать. Сделанное, созданное в жизни нельзя скомкать, разорвать, выбросить, как мы это делаем с неудачным вариантом текста на черновике. Нельзя просто удалить, как мы поступаем с текстом на мониторе, если текст нам чем-то не нравится. Это жизнь. Сделанное в ней так просто не сотрешь и не переделаешь.
Предположим сейчас, в молодости, вы создаете какой-то текст, который вам кажется интересным, оригинальным, смелым. Текст этот где-то публикуется, его можно найти в интернете, т.е. он становится доступен другим людям. И немалому количеству людей. Подчеркну еще раз: речь не о тексте, который вы написали, убрали в стол и никогда никому не показывали. Речь о тексте, который где-то напечатан, размещен.
Этот текст начинает жить своей жизнью. И отменить, «прервать» эту жизнь в нашу эпоху современных технологий вы как автор уже вряд ли сможете. С огромнейшей вероятностью – не сможете совсем.
Вы будете взрослеть, становиться более опытными, мудрыми, зрелыми людьми. Ваши взгляды, убеждения, художественные вкусы будут меняться. И с учетом этих изменений вы, наверное, никогда бы не написали, не опубликовали, не предложили для всеобщего чтения текст, созданный вами в молодости, юности. Вам за тот текст уже стыдно, неловко. Став родителями, вы уже ужасаетесь, что то, раннее, ваше произведение может попасться на глаза сыну или дочери. Вдвойне вы ужасаетесь от мысли, что ребенок увидит: такое писали мама или папа. Вы не лицемерите, взгляды у вас действительно изменились. Вы многое поняли, осознали. Но тот текст существует, бродит где-то по интернету вне зависимости от вашего желания. Вы успеваете потребовать, чтобы его кое-где сняли, убрали – и вам идут навстречу, удаляют у себя текст. Но он находится где-то еще, потом всплывает и в другом месте. Он «живет» независимо от вас, автора. И вы понимаете, что не зря народ давно заметил: написанное пером даже топором не вырубить.
А вы уже убеленный сединами уважаемый автор. Жизнь быстро пролетает, поверьте мне. Подрастают любимые внуки. И как вам не хочется, чтобы они читали тот текст или те тексты, за которые вам стыдно. Но тексты эти где-то есть. Когда-то вы «выпустили» их – и они на свободе навсегда.
Вы знаете, в литературе известны случаи, когда в зрелости или даже при смерти авторы просили уничтожить, сжечь какие-то их произведения. Послушали ли их? Выполнили ли их волю? Чаще – нет. И лучше это понимать заранее.
Вы можете многое понять, раскаяться, удивляться, как вы вообще могли написать такое. Вы можете мечтать, чтобы какого-то текста не было. Но он и помимо вашей воли продолжит жить. И может значительно пережить вас и влиять на людей следующих поколений.
Помните: произведения могут пережить своего автора на годы, десятилетия и даже века. Земной путь человека уже закончится, а посеянное им все будет приносить плоды. Радостно, если это будут добрые плоды. И очень горько, если это будут плоды, от которых только вред. Вред многим поколениям людей.
Что же делать? Помнить о писательской ответственности. Помнить о высокой роли писателя. О том, что в творчестве нет ничего важнее нравственной составляющей. Стараться не создавать ни одной строки, за которую может быть стыдно. А если что-то такое написано и есть хоть малейшие сомнения, положить этот текст в стол, оставить в своем компьютере, не публиковать, не размещать в интернете.
Вы будете зрелыми людьми. Вы будете зрелыми авторами. И огромным счастьем будет, если вы тогда с чистой совестью сможете сказать: «Нигде не напечатано ни одной моей строки, за которую мне стыдно».
Москва, МГИК 1 июня 2023 года
Издательский совет
