Хранитель московской речи
С особым трепетом и неотступным вниманием присматриваюсь к писателям, которые продолжают и развивают традиционный реалистический путь в отечественной прозе. Один из таких писателей Леонид Бежин.
Традиционный – не значит инерционный. В случае с Бежиным понятия «новая архаика» или «авангардная традиционность» вполне уместны и служат веским ответом на суматошные поиски нарочитой новизны, которая, не успев возникнуть, уже отдаёт рутиной и плесенью.
Бежин родился в Москве, долго жил на Арбате, близ знаменитой Собачьей площадки, которую затем превосходно изобразил. В 1975 году окончил Институт стран Азии и Африки при МГУ. Он частый и желанный гость на страницах журналов «Новый мир», «Москва», «Октябрь». Превосходный китаист, Бежин многие годы преподавал в МГИМО, отчего проза его при головокружительной русской глубине стала по-китайски изысканной и рельефно каллиграфичной. Бездну сил положил Леонид Бежин для создания и придания должной высоты Институту журналистики и литературного творчества, который возник в 1994 году при «Литературной газете», но довольно скоро ушёл в свободное плавание. Неповторимые мастер-классы прозы, поэзии, перевода, эссеистики студенты запомнят надолго.
Говорят, преподавание «сушит» писателя. Это верно, если писатель не учится у своих учеников, значит, не про Бежина. Как и для чего он пишет?
Миг повествования, его сжатие и расширение для Бежина ценность абсолютная. Укрупнение деталей, неспешное «опевание» слова составляет самую суть его письма. Ритм и рисунок каждой фразы всего прозаического периода приводят Бежина к неожиданным ассоциациям, дающим возможность без натуги и фальши показать великие образы России через язык, через городской ландшафт или мимолётное настроение. Даже вполне ожидаемый, хроникально-семейный сюжет становится под бежинским пером сладко непредсказуемым, а случайные на первый взгляд речевые жесты оборачиваются цепочкой важнейших событий.
Бежинский текст молод, свеж. Слог Бежина ясен, чист. Стиль, порождаемый теплотой тона и чуть тревожной медитативной интонацией, волхователен. А вот и манера Бежина: чуть сгустил, слегка заострил, дал подмалёвок, дал фон акварелью! И уже готов прозрачный, но отнюдь не призрачный, бежинский пейзаж, перекликающийся через век с «акварельной» прозой Бориса Зайцева, учитывающий северную озёрность Юрия Казакова…
Один из самых сродственных Бежину жанров – короткая повесть. Именно в этом, самом русском жанре достигает он вершин владения художественной речью. Прекрасно помнятся и его рассказы, возникшие словно бы из-под пера чудаковатого собирателя странностей. Важно и то, что Бежин, так же как Иван Бунин, принадлежит к срединно-русской школе отечественного письма, соединённой в его сочинениях со школой московской, имеющей ряд неуничтожимых особенностей. Это и понимание среднерусского пейзажа как части нутра человеческого, это и певуче-раскидистая, острая в диалогах и скруглённая в изображениях речь, и обычка брать мир крупно, но непременно кидать на весы жизни веские гирьки серебристо-никелевых деталей.
Впечатляют и романы Бежина: «Сад Иосифа» в двух томах (жанровое определение – История одного ареста), «Мох», «Деревня Хэ». А рассказы? От «Мастера дизайна» до «Тыквенного сообщества», от «Ордена грешницы Варавары» до «Крика немого» мощно и с блеском вошли в первый ряд современной русской литературы.
Эволюция Бежина идёт неостановимо. Казалось, вершины уже были. Ан нет! Последний по времени роман «Разговорные тетради Сильвестра С.» (издательство АСТ, 2019), с повествовательной меткостью изобразивший все оттенки московской жизни и речи середины ХХ века – чарует, завораживает. Вы входите не в роман – в московский дом! Генрих Нейгауз, Борис Пастернак, Мария Юдина, Святослав Рихтер… И знáменный распев, постоянно звучащий где-то вблизи. Всё это выписано объёмно, звончато и горит, как напоённые золотом осенние плоды на правом берегу Москвы-реки, в Дьяковом городище.
У Бунина в рассказе «Книга» читаем: «Новыми глазами смотрю кругом, остро вижу, слышу, обоняю и главное – чувствую, что-то необыкновенно простое и в то же время необыкновенно сложное, то глубокое, чудесное, невыразимое, что есть в жизни, во мне самом, и о чём никогда не пишут, как следует, в книгах!».
Новыми глазами – это как раз о Бежине. Именно остро, по-современному выхватил он из бытийного потока ту невыразимую и чудесную вечность, что так сладостно, так по-московски и так по-русски звучит со страниц его книг!
Литературная газета
