Завтра первое.
Годами просыпаясь под раскатывающееся далеко-далеко за пределы наших дворов бессмертное, Эдуарда Хиля, «Дважды два четыре», и некого поздне-советского пионерского хора «Учат в школе», неизменно чувствуешь себя маленьким. Будто бы сорван банк в очередной игре-сражении за неведомые и недоступные острова удачи, и твои персональные песочные часы снова перевёрнуты.
Первого, в семь тридцать, впервые за тёплые месяцы ежишься от ощутимой смены времён года. Как славно! – и пунцовая нервность первоклашек, и деланное равнодушие середняков, и апатичная нирвана выпускников, букеты, гимны – привычное, давнее, идущее от собственных твоих истоков.
***
Сорок лет назад и я впервые облачался к школе.
Синяя форма с новенькой эмблемой – солнце, восходящее над раскрытой книгой – белая рубашка, новые трущие сандалии, новый, ещё не гибкий, не истёршийся дерматиновый ранец (почему-то немецких национальных цветов – чёрно-красно-жёлтый) и непременные гладиолусы в потной от волнения ладони.
Причастие было столь великим, что на него в Москву из Красноярска прилетела бабушка Оля, учившаяся ещё в самой настоящей дореволюционной гимназии. Мы двинулись вчетвером – она, родители и я – по узкому проезду между корпусами, и папа забегал вперёд, снимая меня, а я стеснялся и прятался за букетом. Он пытался снимать меня даже в толпе моих будущих одноклассников и сердился, что меня постоянно заслоняли…
Линейка была скучной (как все линейки), что-то раскатисто говорили в микрофон какие-то незнакомые взрослые, но сердце билось, как перед присягой, потому что так же физически ощутимо, как смена времени года, проносилось надо мной и моими новыми товарищами бритвенными порывами сентябрьского солнечного ветра – распахивание ворот в настоящую жизнь. И верилось тогда в то, что будет она такой же светлой, как обещание вечности каждому хотя бы единожды родившемуся на земле. Не пахло ни гибелью, ни страданием – пахло именно вечностью, водой отступивших в туман берегов детства.
Отчётливо помнится, что связано было нетерпеливое ожидание именно со знанием. Чувство, мысль, всё существо моё ожидали чуда – того, что сейчас нам всё и расскажут. О времени, о судьбе, о предназначении. Вот сейчас, казалось, нас, новобранцев, и впишут в неизмеримую Книгу Человеческих Судеб, лучащуюся мировой мудростью, и определится порядок жизни, которую предстоит прожить. Думалось, что вот прямо сейчас мы из деревянных человечков обжитых нами яслей и детских садов обратимся в людей.
…Стихли голоса директрис и завучей, ветеранов, физруков и военруков, и стайкой ангелов в нашу низкорослую толпу сбежали десятиклассницы в белых фартуках. Одна, синеглазая, с ржаным и плотным каре, взяла меня за руку, и я проклял себя за то, что ладонь моя была влажна. По вестибюлю пролетели мгновенно, взлетели на второй этаж, и все эти шаги были блаженны – взрослая девчонка держит меня за руку. Сухая, крепкая ладонь! Бадминтонистка, теннисистка, гребчиха?
- Так… Это – тебе, - сказала она, наклоняясь ко мне у дверей класса.
В руках её были – синий букварь и чуть поменьше – «В Смольном», о революции (рисунки карандашно-пастельные, охристые с кумачом). Через три минуты нас уже выкликали по журналу – надо было проверить, умеем ли мы говорить, не заикаемся ли – а через пять мы уже открывали первую страницу букваря – проверяли, умеем ли мы читать. Я, конечно же, уже умел.
Наш знаменитый синий букварь «времён застоя», как их потом назовут, начинался с довольно невнятных слогов. Картинки были в меру диковинные – пионеры в осеннем поле собирали картошку. Потом шли предметы и подписи под ними. Первые слова мы прочли в нём – «мама» и «Родина». Потом, кажется, «Ленин». Так – началось. К концу года, в мае, мы прочли в букваре маленький рассказ о шарике, к нитке которого привязывались открытки и письма. Минуя официальные почтовые отделения, шарик пролетал над землёй, разнося приветы одних детей другим. Это, видимо, был символ всепроникающего знания и приязни.
***
До Петра сентябрь и был на Руси январём: земледельческий год заканчивался, и тут же – жизнь коротка, оглянуться не успеешь – играли свадьбы. Первое сентября осталось в памяти народной великим торжеством, но первая и основная свадьба нашего народа играется со школьной книжностью: День Знаний, День Детей, Подростков и Молодых Учащихся, День Начала Нового Учебного Года – всё сливается в нём одном. Если мы и едины, то пару раз в год, Первого Сентября и Девятого Мая.
В Издательском Совете Русской Православной Церкви первого сентября – своё торжество. Открывается очередной сезон Международного детско-юношеского литературного конкурса «Лето Господне» имени Ивана Сергеевича Шмелёва, а это значит, что сайт конкурса готовится принять первые десятки детских работ, которых до декабря набирается больше тысячи. Те, кто написал работу летом, сразу же отсылают её. И правда, чего тянуть? Остальные добавятся в октябре и ноябре, но сущий вал ожидает нас перед зимой, в последние дни приёма.
Что будет в этих работах? Труды о паломничествах к православным святыням России и Зарубежья, рассуждения о знакомых и незнакомых рассказах и повестях родом из исполинского наследия русской словесности, исповеди, зарисовки, классические и не классические сюжеты, и вновь дорожные дневники – то, что потрясло, обратило на путь, заставило задуматься. И в восьмой уже раз подряд мы не станем удивляться, а только сокрушимся формальному подходу к сочинению, которое по всем статьям должно быть из ряда вон выдающимся (такие сочинения в финал точно не пройдут), а удивимся – детскости слога и взгляда, сквозь которые непременно заблещут синие небесные отблески. И ещё одно мы точно знаем: осень будет урожайной, и мы – только одни из сборщиков, и в садах, и на полях.
Наши дети, напитавшиеся весенней отрадой и летним теплом, несут нам и, шире говоря, миру то, что однажды вырвало их из бессловесности, заставило иногда мучительно подбирать слова. Славят они импульс, побуждающий к проговариванию максим, не могущих быть не проговорёнными в каждом из нас. Среди вселенских сентенций есть такие, произнеся которые, человек утверждается в свете. Сами не зная, какие из них таковые, дети ищут их наощупь, и много лет спустя дай им Господь достаточной зрячести для того, чтобы разглядеть, что их спасло.
Мы же, конкурсные старатели, станет грезить лишь об одном – чтобы привычка сверять себя и свои поступки не с Интернетом, а с книгой привилась каждому нашему участнику. Плоды осенние, венец года, не всегда будут нам видны. Будут, верим, и среди тех, кто даже не прошёл в финал, те, кто пожнёт их за нас, сделавшись словесником или просто отдав себе отчёт в том, какой дорогой идёт.
***
Как скрипка или виолончель лучше всего среди музыкальных инструментов передают тембр человеческого голоса, несравненная книга отвечает вопрошающим и страждущим душам на их наречии куда лучше иных цивилизационных феноменов. Да, культура не образуется одними книгами, и да, среди книг есть поистине зловещие создания умов растленных и циничных, убивающие веру в добро, учащие равнодушию и поверхностной насмешке над святынями, ведущие кривыми тропами к падению, эмоциональному и интеллектуальному краху. Но какой бы ни была «современная литература», она не заслонит подвигов классики, того, что книга как таковая – явление самое, может быть, гуманистическое. Общение с ней привносит в жизнь размеренность: утишая страсти, она способна при должном отношении к себе врачевать глубочайшие душевные недуги, но общению с ней сегодня не учит и сама школа.
Предмета под названием «Душевное чтение» ещё не введено ни в одну программу, и не подобрано к нему ни хрестоматий, ни методических рекомендаций. А жаль… Вникая в тщательно отобранные поэтические, прозаические и публицистические строки, душа могла бы развиться наедине с текстом гораздо быстрее, чем при механическом заучивании наизусть или довольно отвлечённых рассуждениях о социальном смысле того или иного героя. Чтение душевное, с толкованием и проникновением в авторскую натуру – удел самых пламенных учителей, но их, кажется, на всю страну не хватает. Видя в конкурсном отборе детей поразительно цельных и зрелых, мы понимаем, как прихотливо сеются семена добра и света. Временами довольно одного луча, одного вовремя сказанного слова, фразы, намёка для того, чтобы зерно души проросло и зазвучало ростком, побегом…
Да не оставит наших наставников чуткость к каждому из тех, кто им доверен. И да свершится то, чему должно свершиться: триумф человека над грехом.
Чистая победа.
Первое сентября.
