Князь Мышкин и Христос: что упускают, когда их сравнивают
Татьяна Касаткина, доктор филологических наук, заведующая отделом теории литературы ИМЛИ им. Горького РАН
О романе Достоевского «Идиот» до сих пор спорят, находят там все новые и новые смысловые пласты. Споры в основном ведутся по поводу главного героя, князя Льва Николаевича Мышкина, в котором видят Христа, но Христа лишь наполовину, Христа без Его Божественной Ипостаси. Мне же кажется, что Достоевский имел в виду вовсе не это, он вовсе не стремился доказать «от противного», что Христос — Богочеловек, а не просто совершенный человек. То есть автора интересовал не богословский аспект, не христологические догматы.
На мой взгляд, в образе князя Мышкина действительно раскрыты очень важные вещи о Христе, но касающиеся не Его природы, а Его отношения к людям. Князь Мышкин нужен автору не для того, чтобы показать, как плохо люди поступают со Христом или что Христу ничего бы не удалось, будь он всего лишь человеком — тут другая цель: показать, как вообще действует Христос в истории, как Он живет с каждым из нас, как мы для Него важны, как Он входит в самые предельные глубины нашего бытия.
Князь Мышкин служит иллюстрацией этого отношения Христа к нам: он принимает всех людей, с которыми его свели обстоятельства, он проявляет к ним не поверхностный интерес, а готов полностью войти в их жизнь, в их проблемы, в их скорби, в самые глухие тайники их душ, готов разделить с ними их боль, их стыд, их отчаянье. Это абсолютная, стопроцентная эмпатия, это восприятие другого человека как самого себя
Для Достоевского это вообще стержневая идея: мы — не совокупность замкнутых в себе индивидуумов, мы — одно. Но не в том смысле, будто мы разные части некого единого целого, а в том, что, обладая каждый своей уникальностью — мы как бы разные духовные центры одного и того же огромного тела, человечества (а лучше сказать, единой человеческой природы). Не разные органы этого тела, а каждый из нас и есть воплощение этого тела. Именно поэтому мы и способны слышать и чувствовать любого ближнего не как другого, а как самого себя. По мысли Достоевского, именно это и подразумевается в заповеди «Возлюби ближнего своего как самого себя». «Как самого себя» — это не сравнение, а констатация того факта, что ближний — это ты сам и есть. Именно это Достоевский и пытался сказать читателям — и в
романе «Идиот», и, позже, в
«Братьях Карамазовых». Воспринимать другого как другого — это, считал он, ошибка восприятия. Ошибка — и одновременно грех, потому что грех это и есть ошибка, дословно, с греческого, промах, непопадание лучника в цель.
И второй момент, не менее важный — в отношении князя Мышкина к людям Достоевский показывает, что Христос, войдя в человеческую жизнь, не меняет ее властно. Он помогает человеку, но не насилует его волю, не оттесняет его. Он смиренно стоит чуть в стороне и в этом смысле оказывается вторым, а не первым. Это качество Достоевский дает и князю Мышкину, и Алеше Карамазову.
Это очень важно: каждый из нас самостоятельно выстраивает собственную жизнь, потому что Господь дал нам свободу. И лишь от нас зависит, как мы своей свободой распорядимся, услышим ли голос Христа, последуем ли за Ним. Се, стою у двери и стучу: если кто услышит голос Мой и отворит дверь, войду к нему и буду вечерять с ним, и он со Мною (Отк 3:20). Стучу в дверь и жду — а не вышибаю эту дверь ногой и начинаю распоряжаться… Это и есть — войти вторым.
По Достоевскому, Христос именно так, вторым, вошел абсолютно во все человеческие жизни прошлого, настоящего и будущего. Вошел не для того, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих (Мф 20:28)
На пересечении этих двух идей — предельной глубины вхождения в человеческую жизнь, и вместе с тем готовности быть вторым, а не первым — и строится образ князя Мышкина. Именно к этому и призван человек: воспроизводить образ Христа в самом себе.
Для самого Достоевского это были не абстрактные рассуждения — он, при всех сложностях своего характера, на протяжении всей жизни пытался следовать этому идеалу. Следовать за Христом — и соглашаться на роль второго в жизни своих ближних. Об этом можно было бы много говорить, но достаточно привести лишь один факт: по воспоминаниям его вдовы, Анны Григорьевны Достоевской, в последние годы жизни Федор Михайлович если выходил на улицу с деньгами, то возвращался без копейки. Все раздавал.
Фома
