Сколько людей – столько и мнений. Это об Антоне Чехове. Весь мир ставит его произведения в театре и экранизирует в кино, и никто никогда не повторился в трактовках. При этом для всех и во все времена он – современник. И для каждого – свой, родной, самый близкий. А еще – он пророк, предсказавший свою смерть и вишневый закат Европы. Увидевший и услышавший, как в отсутствии правды и красоты вселенная затрещит по швам. И она уже трещит, оглянитесь. Чехов вневременной. Чехов всепланетный. Чехов – не бойтесь этого слова – интерстеллар. Именно так необычно называется наш документальный фильм «Чехов интерстеллар», премьера которого состоится в этом году. Именитые режиссеры, актеры, художники будут расшифровывать завещание Чехова, оставленное писателем в его последней пьесе. Некоторые их мысли, позволяющие по новому взглянуть на гениального классика, мы представляем сегодня по просьбе портала «Правчтение».
Кама Гинкас, режиссер
Чехов всегда пишет про одно и то же, про, как сказано в «Скрипке Ротшильда», убыточную жизнь, про человека, который убыточно прожил. Он показывает раннее старение человека, но не буквальное, а душевное старение, когда ему перестает что-либо хотеться, когда он перестает что-либо делать , перестает во что-либо верить. И самое страшное - он показал как долго такой человек, такое существо, так сказать, существует бессмысленно в ожидании смерти. Это самое страшное. Чехов сам знал, что он умрет, во всяком случае лет семь точно знал об этом и исследовал вот это существование в ожидании смерти. Только она у него была наполнена творчеством, наполнена жизнью, а у дяди Вани, например, нет. Помните, после того как уезжает Елена, он говорит, что ему столько-то лет, он проживет еще там лет 30, но для него это долго. «Как долго» . То есть долго существовать трупом. Чехов пишет о том, что мы проживаем жизнь чаще всего абсолютно не воспользовавшись ею, что она просто пробегает мимо. Это очень страшно и очень удивительно, потому что это 20-ый век , хотя он написал все в конце 19-го – начале 20-го , это 21 век, это будет всегда. Чехов захватил самое сущностное, что есть в человеческой экзистенции - именно поэтому его ставят что японцы, что бразильцы, что американцы, что китайцы, что немцы…
Сергей Женовач, режиссер
Сказать какие-то слова, которые определяют Чехова невозможно – его нельзя определить. Ты только понимаешь, что жить без него не можешь! Как он мыслит, как он думает! Он открывает такие вещи, который другой писатель открыть не может. Вот в «Записных книжках» фраза – тебя на кладбище несут, а я завтракать пойду. Как это может в голову прийти человеку?! В этом не цинизм, в этом глубина. Да, одна жизнь заканчивается, а я сейчас буду завтракать. Как только идешь прощаться с кем-то из своих друзей-товарищей, кто переходит в мир иной, то ты думаешь - а я вот сейчас пойду поминать и кушать буду… И сразу мурашки по коже – зачем Антон Павлович Чехов это зафиксировал? Лучше бы я про это не знал. Такие писатели они открывают нечто такое, что другой никогда не почувствует, и мы теперь чувствуем по Чехову. Ты погружаешься в него не из за того, чтобы знать, а для того чтобы почувствовать этого человека и понять про, что он пишет. А в разный период времени то одно, то другое произведение Чехова что-то в тебе открывает, что-то тебе подсказывает, что-то в тебе поворачивает…
Олеся Железняк, актриса
Герои Чехова они современны нам, потому что тоже противоречивы. Неоднозначные. Я уже давно играю Варю в «Вишневом саде», но мне кажется, я до сих пор до конца не понимаю ее. Она получается какая-то скучная, или даже противная, люди веселятся, а она не веселится. Хотя Варя верующая у Чехова. Она стремится к Богу. Значит, на самом деле, это должен быть очень радостный человек. Я хожу в храм и вижу, что люди по-настоящему верующие – очень счастливые и радостные. Те, кто живет в Боге, в вере, - всегда счастливы. А Чехов Варю сделал другой. Я все думаю, может она не совсем в вере? Как многие сегодня.
Я думаю, почему Чехов остается классикой – потому что классика она не какая-то там запыленная, откуда то вынутая, непонятная, а она тем и прекрасна, что созвучна нашему времени, что ее понимают сейчас, то, что она отстоялась и попадает именно в тебя, и ты думаешь – ой надо же как точно! Мне кажется, что великие писатели считывают какое-то божественное начало, и потом это воспроизводят, поэтому это и доходит до каждого.
Александр Адабашьян, сценарист, актер
Чехов — один из моих самых любимых писателей, которых я читаю и перечитываю и знаю наизусть. И все равно каждый раз открываешь знакомые вроде бы вещи , где то с середины начинаешь читать и опять не отрываешься, потому что это совершенно бесконечный мир, современный всегда.
О чем это говорит – что глубина его столь велика, что опустившись даже на одну ступеньку, или поднявшись, как хотите, ты уже попадаешь в чрезвычайно интересный, другой и убедительный мир этого человека, а там можно подниматься и карабкаться наверх и спускаться вниз практически до бесконечности.И поэтому он современный, и поэтому он – классика. Потапенко при жизни Чехова, по общему мнению, был куда выше чем Антон Павлович, кто теперь знает Потапенко?
Противное слово теперь стало - «общечеловеческое», но на самом деле, проблемы о которых он говорит – это проблемы человеческой природы вообще. При этом сам он довольно органично существовал и в профессии , и в жизни. Кто еще бы решился будучи больным человеком, по собственному желанию, проехать в то время всю страну, чтобы попасть на Сахалин, описать все, что там происходит и сделать очень многое для того, чтобы жизнь местных людей улучшилась?! Это поступок, понимаете! Можно сколько угодно, сидя во Франции, писать как бы нам так обустроить Россию, чтобы в ней был пармезан и фуа-агра, а можно совершать поступки. Вот это Чехов!
Марк Захаров, режиссер
Почему Чехов на протяжении долгих лет привлекает всю театральную элиту? Почему им интересуются до сих пор мастера нашего театра, зарубежного театра? Потому что есть в нем такая какая-то вечная метафора, какая-то очень важная мысль. Возьмем его последнее произведение, пьесу «Вишневый сад». Она о том, что мы чего-то теряем , когда мы переходим в новую жизнь, когда переходим в новую цивилизацию. Недавно, сравнительно, мы перешагнули в какую-то новую информационную – не знаю как ее назвать – эру, у нас в стране, во всяком случае, все поменялось, возникла и внедрилась рыночная экономика, мы отказались от прежних советских стереотипов , командно административной распределительной системы, поменялось многое в нашей жизни - не буду все перечислять, но есть какие-то особенно дорогие вещи, с которыми безумно жалко расставаться. Такие вещи есть всегда. Но с ними приходится прощаться. И об этом в том числе «Вишневый сад».
Для самого Чехова, наверное, самым дорогим был театр, который он очень хорошо понимал. Даже участвовал в распределении ролей, интриговал, чтобы обязательно Лопахина, например, этого казалось бы нового хищника играл Станиславский, чтоб это был какой-то трогательный образ, чтоб это была какая-то добрая человеческая фигура, которая в какой-то момент окунается в купеческий размах, срывается с каких-то интеллигентных позиций. Это, к слову, тоже вечная метафора. Это случается с нами со всеми: мы иногда ощущаем свою принадлежность к интеллигенции и вдруг что-то совершаем, о чем потом очень жалеем. Я, может, про себя говорю, но каждый режиссер, который ставит Чехова, он немножко про себя ставит…
Станислав Бенедиктов, художник
Я часто задумываюсь, но до конца так и не понимаю тайну этого гениального человека. Он мне близок своей потрясающей простотой, потому что Чехов - это очень простая форма, но при этой простоте оказывается, что он очень-очень многозначный. Если честно, это то, к чему мы все стремимся - говорить просто о сложном. Но у Чехова при этом идет такая глубина человеческая, что это становится вообще вечным, и весь мир это все разгадывает . Это потрясающе. Чехов, конечно, — это удивительная загадка. Вот даже если взять житейское, то, с одной стороны, у него всегда были материальные проблемы, постоянно надо было быстро-быстро писать, чтобы заработать и содержать всю большую семью; а с другой стороны —такой удивительный полет духа в его произведениях!
Виталий Иванов, режиссер
Антон Палыч, лапонька, трогательное, интеллигентнейшее, нежное очень существо, трепетно относящееся к своим персонажам, безумно любящий их. Мне кажется, что он и Островский - два драматурга, два писателя, которые уникальным образом выявили и написали женские образы, женские характеры. И это женское начало не случайно в них, потому что это больше к материнству, к доброте, к рождению детей, к воспитанию детей. Это все семья. Весь мир для них был семьей.
Антон Шагин, актер
Чехов для меня, в первую очередь, человек с невероятным чувством юмора, с достоинством и с невероятной какой-то человечностью к людям, к человеку. Он и жалеет, он и беспощаден, он и любит.
Чехов – это, пожалуй, наше все!
Если говорить про Пушкина, как принято, что он наше все, то Чехов не менее важен чем Пушкин, он находится, мне кажется, в одной весовой категории со всеми остальными классиками. Хотя Толстой говорил Чехову, если вспомнить, что дескать - не пишите пьес, потому что Шекспир писал плохие пьесы, а вы еще хуже. Слава богу Антон Палыч не послушал великого графа! И, собственно, например «Вишневый сад», назвав эту пьесу комедией, что очевидно является насмешкой над поколениями.
Сергей Бархин, художник
Много было драматургов, рассказчиков и романистов в то время, даже Толстой, но каким-то образом Чехов вышел явно на первое место, он обогнал Достоевского и Толстого, и всех поэтов серебряного века, всех! Он явный российский герой. Кто- то говорит, что Достоевский - главный писатель России, но я бы сказал что для России главный писатель - Чехов. Хотя я где-то в глубине души считаю , что главный вообще-то Пушкин, но все, что писал Чехов – это очень-очень близко, как будто это происходит сейчас. И потом Пушкин это искусство, а у Чехова как бы это не искусство.
И тем не менее, получается, что первый – Чехов. Все остальные не так прозвучали на Западе, а Запад все-таки в очень большой степени диктует моду, да и на том же Западе мы, например, французов таких как Чехов не найдем, при всем том, что у них Бальзак, Стендаль, но все же Чехов не сравним.
Специально для «Правчтения»,
автор фильма «Чехов Интерстеллар» Максим Васюнов
