Современная русская военная литература — не просто свидетельство эпохи. Это новая страница в истории культуры.
На протяжении XIX и большей части ХХ века Россия мыслила себя литературоцентричной страной. Советское время не только не разрушило, а, скорее, укрепило это ощущение. Но в конце прошлого и в начале нынешнего века оно было многократно оспорено, порой осмеяно и, казалось, навсегда ушло из общественного сознания. Однако новая эпоха, начавшаяся с СВО, возвращает традиционные смыслы. Это сложный и противоречивый процесс; наблюдать его и участвовать в нем важно и интересно.
В сентябре в столице прошла 37-я Московская международная книжная ярмарка — один из главных смотров книжного рынка, который претендует на более-менее объективный срез актуального состояния отечественной словесности. Что издают, что пишут, что читают и что стоит почитать сегодня — вот те вопросы, на которые получили ответ 40 тысяч ее гостей.
Для тех, кто уделяет литературе чуть больше внимания, чем среднестатистический читатель, ярмарка стала маркером куда более важных процессов, которые, как правило, первыми отражаются именно в слове. Что происходит со страной, кто ее сегодняшние герои? О чем она «думает», «чем дышит», что для нее важно? Наконец, какими именами называют писатели и поэты происходящие события и явления?
На фоне смены эпох, рубеж которых мы переступили с началом СВО, к литературе внезапно вернулось общественное внимание не как к интеллектуальному досугу, искусству среди искусств, но как к смыслообразующей части жизни общества. И, как и в самом обществе, здесь пролегли границы для осмысления, дискуссий и выразительного молчания. Главной темой полемики стала война и произведения о войне.
То, что в массмедиа за феноменом современной военной и патриотической прозы и поэзии закрепились ярлыки с приставкой «Z», — не более чем штамп, призванный упростить каталогизацию явления, связать его с понятным и вполне ограниченным форматом, иными словами — разместить авторов и их произведения в привычных координатах потребительского общества. Но самостоятельный и внимательный взгляд на книги, так или иначе связанные с СВО, не оставляет шансов на подобное упрощение. С фронта и о фронте до нас доносятся слова, оплаченные болью, и голоса, обращенные к сердцу каждого, которые неизменно находят все более широкий отклик.
Мы стали свидетелями не просто возрождения военного жанра, но, похоже, самого процесса переплавки и обновления литературных смыслов. Чтобы ориентироваться в мире современной русской литературы, а через нее — в вызовах, которые стоят перед российским обществом сегодня, — с литературой об СВО стоит познакомиться внимательнее. Тем более, что без нее составить цельную и правдивую картину нашего времени попросту невозможно.
Ярмарка как метафора
Запрос общества на художественное осмысление событий СВО, на искреннее, личное свидетельство о происходящем на фронте и вокруг него, сегодня не могут игнорировать даже те, кто два года старался его не замечать и всячески избегать. Это требование времени, да и просто реальность, в которой мы живем. К тому же законы рынка пусть со скрежетом, но работают.
В этом году на ММКЯ, вопреки опасениям, было представлено множество патриотических изданий, от Прилепина до фронтовых поэтов. И в то же время ярмарка с предельной ясностью показала «двоемирие», в котором мы оказались.
С одной стороны — война и люди с их опытом на войне, возле войны и вокруг войны. И рядом — часть общества, которую, кажется, все это совершенно не касается, которая продолжает длить свою «потребительскую» жизнь с ее, зачастую надуманными, проблемами.
Рядом с презентацией фронтовой поэзии издательства «Питер» — стенд издательства «Стеклограф», годами издающего «маленьких» миролюбивых стихотворцев, широко известных в узких кругах. По соседству с презентацией новой книги Германа Садулаева «Никто не выVOZит эту жизнь» — унылые разговоры о «литературе травмы». И это только самые кричащие сочетания.
Поверхностный взгляд наблюдателя, пусть даже смущенный внезапным проявлением темы войны, не найдет здесь противоречий. Вроде бы ярмарка на то и ярмарка, здесь все — кто во что горазд. И в иной, теперь уже надуманной и, пожалуй, весьма тоскливой ситуации он мог бы даже оказаться прав, размечая литературу как собрание жанров, тематических издательств и цеховых тусовок. Но не сегодня, когда литература о войне попросту не укладывается в привычные маркетинговые схемы, а масштаб аудитории уже не позволяет легко обобщить ее по параметрам «целевой»: возрасту, полу, роду занятий, семейному положению или кругу интересов...
С фронта с любовью
В то время как деятели книжного рынка наряду с чиновниками от культуры и библиотекарями ломали голову, как вернуть населению интерес к чтению, сетуя то на интернет, то на особенности поколений, то на саму эпоху, в которой будто бы литературе уже и нет места, люди продолжали искать живое и новое слово. В мире, полном привычных житейских забот и «диванных» мнений, разглядеть это, в общем, было и не так просто.
Совсем по-другому ситуация выглядела среди тех, кого так или иначе опалила война. Волонтеры и библиотекари со всей России, собиравшие и возившие книги в разбомбленные донецкие и луганские библиотеки задолго до СВО, не дадут солгать. Это щемящие сердце рассказы о детях и взрослых, которые брали уцелевшие книги стопками, а возвращая — спрашивали новые. О местных библиотекарях, которые не бросили ни одного, даже самого ветхого бульварного романа в печь, чтобы хотя бы немного согреть воздух в чудом уцелевшем читальном зале. Об украинских танках, стреляющих прямой наводкой по книгохранилищу, невольно возвращая литературе трагическое величие.
Неудивительно, что сегодняшний феномен популярности военных стихов и прозы родился именно там, куда пришла война. Среди бойцов и добровольцев героической донбасской эпопеи Сопротивления и жителей теперь уже так называемых «новых регионов». Позже этот круг расширился участниками СВО, их родственниками, друзьями, знакомыми, наконец, волонтерами и теми, для кого Россия и ее будущее — не пустой звук. А это уже миллионы людей, значительная часть нашего общества всех поколений. Носители понимания и видения, вырастающего из опыта жизни на фронте и рядом с фронтом, жизни в годы войны, жизни хрупкой и уязвимой до предела. В известной степени это и есть та самая «почва» возникающей на наших глазах новой русской культуры.
Любопытно, что конфликты последних десятилетий с участием нашей страны, афганская и чеченская война, работа наших миротворцев в Карабахе или защита Северной Осетии, тоже дали свою литературу, прозу и поэзию, породили свой круг читателей. И всё же в общественной жизни она осталась скорее на уровне субкультурных явлений, в пределах «групп интереса», за исключением некоторых отдельных текстов.
То, чему мы становимся свидетелями и в чем принимаем, так или иначе, участие сегодня, — движение совсем другого рода. Оно давно стало массовым и представляет значительную часть читающей России. Чем дальше от столиц, тем это очевиднее. «Здесь всё просто, — говорит писатель и журналист, ведущая ТГ «Возле войны» Наталия Курчатова. — Сейчас в боевые действия вовлечено гораздо больше людей. Да и степень консолидации, единодушия народа гораздо выше, чем во времена афганской кампании и чеченских кампаний».
Сопромат, или Пару слов о физике литпроцесса
Как ни странно, нынешняя популярность военной литературы и авторов, пишущих об СВО, не очень-то и связана с «административным ресурсом». Напротив, повисшее в кабинетах многих чиновников недоумение о том, как все же называть и относиться к тому, что сейчас происходит, породило совсем не ту атмосферу, что способствует продвижению подобных произведений.
Чем дальше идет война и чем интересней развиваются фронтовая и околовоенная проза и поэзия, тем причудливее выглядит желание части литературного начальства оставить ее в своеобразной резервации, показать и доказать, что переживание войны и выпавших на долю нашего государства и общества испытаний — не главная тема, а всего лишь один из разделов каталога.
Это проявляется и в организации литературных фестивалей и мероприятий, и — хотя, надо сказать, всё в меньшей степени — в политике крупных издательств, руководствующихся «законами книжного рынка». Причем по инерции, в том виде, как они работали до 2022 года.
Против такого положения дел решило выступить новое объединение патриотически настроенных писателей, поэтов и литературных критиков — «Союз 24 февраля». Среди подписавших первый манифест союза, опубликованный 24 февраля 2024 года, — прозаики Павел Крусанов и Даниэль Орлов, поэты Игорь Караулов и Анна Долгарева, критик Андрей Рудалев. В Манифесте утверждалось: «Государство должно прекратить тратить средства на демонстративно политически нейтральные проекты в сфере литературы, не говоря о финансировании тех, кто занимается откровенным саботажем или культурной диверсией».
Три богатыря
Всякое культурное и общественное явление, а современная литература о войне, вне сомнения, к ним относится, обычно имеет несколько архетипических людей-символов, личностных образов. Эти люди не только важнейшие участники и вдохновители творческого процесса, они, каждый по-своему, олицетворяют его самые яркие черты.
В современной русской военной литературе первой половины 20-х годов можно разглядеть три знаковых образа, своего рода «иконы» художественного движения. Это Захар Прилепин, Герман Садулаев и Семен Пегов.
Захар Прилепин — из самых значительных и спорных писателей и идеологов нашего времени, без пяти минут классик и признанный лидер если не всей военной литературы, то, по крайней мере, большого литературного направления со своей осмысленной программой, идеологией и социальной стратегией. Он воевал, что вызывает зубовный скрежет оппонентов, был ранен в теракте, писал о боях и товарищах. Вместе с друзьями и единомышленниками уже несколько лет ведет издательскую серию КПД (Колобродов, Прилепин, Демидов), поддерживает пишущих о войне авторов, составляет антологии. «Мы еще не победили зло на поле битвы, — говорит он, — но мы уже победили его здесь, в пространстве языка». Это огромная работа.
Еще до начала СВО Захар издал три книги об украинской войне: «Ополченский романс», документальную хронику «Все, что должно разрешиться» и книгу об Александре Захарченко «Некоторые не попадут в ад». Последняя на сегодняшний день его книжка — сборник «Собаки и другие люди» (2023) — о делах совсем другого рода. Это трогательные и наполненные любовью к зыбкому и смертному миру рассказы, которые приобретают особую художественную и человеческую ценность как раз на фоне масштабной работы, в которой участвует их автор, и того давления, под которым он живет.
Герман Садулаев, уроженец вошедшего во все хроники чеченского села Шали, лауреат премии «Ясная Поляна», коммунист и знаток индийской философии, находится на острие волонтерского движения с первых дней СВО. Садулаев живет под старым девизом: «Всё для фронта, всё для Победы!». Его яростная публицистика выделяется своей жесткостью даже на фоне общей патриотической волны.
Но в первую очередь Герман был и во всем остается художником — со своим неповторимым стилем, ходом мысли и, как говорили в начале прошлого века, жизнетворчеством.
На ММКЯ Садулаев представил книгу «Никто не выVOZит эту жизнь» — об участи человека в миру и на войне, о жизни перед лицом смерти, на грани отчаяния и на границе чуда. Эта проза стилистически где-то напоминает латиноамериканских классиков Борхеса и Кортасара, но остается глубоко русской, навсегда вписанной в судьбу и пейзаж нашей страны.
Семен Пегов, военный корреспондент и основатель проекта WarGonzo, — человек другой судьбы. Создатель уникальной репортерской стилистики — всегда на пределе, всегда на линии огня, — он на сегодняшний день издал единственную книгу — «Я и рыжий сепар» (2018). Досадную для поклонников нехватку авторских изданий с лихвой компенсируют его публикации в «Телеграм»: в проекте WarGonzo, который читается порой интереснее любого романа, и в личном канале «Семен Пегов | Дней стих пег».
Пегов — поэт со своим неповторимым голосом, объединивший традиции Гумилёва и Маяковского. Стихи Семена читают и заучивают наизусть на фронте, он — один из тех, чьим голосом сегодня говорит действующая армия:
И каждому бойцу — по Илиаде,
И каждому отцу — по Одиссее, —
как предначертано в одном из его стихотворений лета 2024 года.
Бремя прозы
Даниэль Орлов, известный русский прозаик и основатель волонтерского движения «Писатели — фронту!», заметил, что время большой прозы об этой войне еще не пришло. Проза требует паузы, дистанции, осмысления происходящего. Но тут же оговорился: есть и другая военная проза, которая пишется непосредственными участниками боев, практически с колес, в короткие минуты отдыха или сразу после демобилизации. И она бесценна.
За восемь лет донбасской войны и два года СВО было написано несколько ярких книг, сохраняющих этот эффект присутствия.
Первым — даже с некоторым оттенком поспешности — издал повесть «Не прощаемся» Андрей Лисьев. Больше известный как автор фантастики, он, неожиданно для многих, создал один из образцов современной документальной прозы о войне. Для читателей книга стала глотком свежего воздуха посреди информационных игр и публичных замалчиваний. В качестве писателя-журналиста он оказался в гуще борьбы за Херсон, запечатлев людей и события 2022 года «жестко, честно и без прикрас». По сути, это сборник очерков, в котором реальные истории и слова бойцов обрели художественную форму. Примечательно, что в отзывах на книгу, изданную в 2023 году, читатели и критики отмечали острую нехватку подобной литературы от непосредственных участников СВО.
Совершенно иначе выглядят записки Данила Туленкова «У вас нет других. Шторм Z», изданные в 2024-м. Историк, общественный деятель, публицист и предприниматель, оказавшийся в заключении за экономические преступления, он пошел из лагеря на фронт и стал участником боев за Работино и Новопрокоповку штурмовой роты Z в разгар вражеского контрнаступления. Это короткие, будто нарочно измятые и разодранные свидетельства о войне от первого лица, многих шокировавшие своей откровенностью. Голая окопная правда, не претендующая на то, чтобы доставить удовольствие читателю, к тому же до предела заряженная эмоциями, позволила критикам говорить о совершенно новом типе военной прозы, столь не похожей на классические образцы произведений о Великой Отечественной войне. Пожалуй, на русском языке проза Туленкова напоминает только повести и рассказы лауреата «Русской премии» Тамерлана Тадтаева, прошедшего через десятилетие войны в Южной Осетии.
Еще одна знаковая книга, также выпущенная в издательстве «Яуза» в 2024 году, — «Дневник добровольца» Дмитрия Артиса. Это буквально дневник, где последовательное во времени описание деталей солдатского быта и фронтовой жизни соседствует с размышлениями автора, фрагментами работы, которую он проделывает внутри себя. Рецензии на книгу объединяет ее удивительное, доступное лишь литературе свойство позволить читателю оказаться внутри, стать очевидцем событий, побывать «на ленточке» и, что немаловажно, — выжить.
Если попытаться обобщить особенности нынешней прозы от участников СВО, чтобы хотя бы грубо наметить причины ее феноменальной популярности, то в первую очередь очевидны несколько моментов. Все это — документальные рассказы, та правда, которой не хватает людям ни в интернете, ни в телевизоре. Они зазвучали свозь новостной ветер голосами реальных соотечественников, оказавшихся на войне, которым перед лицом смерти незачем, да и некогда, что-либо приукрашивать и «сглаживать». Для тех, кто никогда не был в подобных обстоятельствах или страшится их как всякий живой человек, но при этом не может оставаться безразличным к тому, что происходит, такие рассказы оказались чуть ли ни единственной возможностью хоть как-то ощутить себя причастным общему вызову, испытать участь воина, когда решимости на собственный поступок не хватает.
Узнаваемый формат коротких личных заметок, к которым читатели привыкли в блогах и социальных сетях, — еще одно свидетельство того, что литература, и не только военная, переживает совершенно новый этап своего становления в преображающейся реальности.
И все же, сколь бы ни были интересны и самобытны эти тексты, украинский конфликт еще ждет своей крупномасштабной прозы, настоящих и полноценных романов. Один из самых известных современных русских поэтов и публицистов Игорь Караулов готов согласиться с Орловым.
«С большим военным романом какая проблема? Он бы сейчас мало кому понравился. Для такого романа нужен неоднозначный человек со сложной судьбой. Григорий Мелехов нужен. А персонаж, который всегда мечтал защищать Отечество и вот пошел на войну и честно воюет, — это герой по жизни, но не герой для романа. Может быть, героем главного романа о времени вообще будет релокант. Или украинец. Как минимум зэк из Вагнера. Данил Туленков ближе всего подошел к такому герою».
Поэзия войны, или Как рифмуются жизнь и смерть
И все же главной отличительной чертой новой литературной волны, связанной с СВО, стало возрождение интереса к поэзии. Можно даже сказать о поэтическом буме, сравнимом с хорошо уже забытым ажиотажем вокруг стихов и стихотворцев 60–70-х годов прошлого века. Поэзия, которая долгие годы жила и продолжает в основном жить в Сети, неожиданно вышла на широкую аудиторию — у поэтических книг выросли тиражи, их издают крупные издательства, а презентации собирают полные залы людей, не имеющих никакого отношения к профессиональному сообществу. Поэзия вновь стала заметным явлением на общественном поле и в известной степени — апологией России в дни экзистенциального испытания.
В этом хоре — а большое поэтическое движение всегда в некоторой степени хор — звучат сегодня несколько ярчайших голосов.
Алексей Остудин, поэт с уникальным ритмическим и мелодическим складом, предлагает прямой и незамутненный, мужской и в то же время удивительно нежный взгляд на мир. У него совсем нет жалости к себе и тоскующего «я», его поэтический космос населен людьми и событиями, дышит болью и надеждой.
Игорь Караулов, тончайший философский лирик, заставляющий вспоминать о лучших стихах Тютчева и Случевского, отлично умеет играть и в острый политический выпад, и в сложнейшую постмодернистскую рефлексию. Иные его ироничные строки типа «давай разделим Польшу пополам» давно уже стали идиомами и пошли гулять по белому свету.
Анна Долгарева, невольно ставшая музой для тысяч наших воинов, — это ритм, боль и сострадание женского сердца. При этом ее стихи способны поставить в тупик участников некогда модного дискурса о гендерной поэзии и оставляют далеко позади «кумирок» столичных барышень, о которых, впрочем, все уже забыли. Мужество и стойкость отчаянного волонтера и репортера вполне присущи ее голосу — возможно, главному женскому голосу этой войны.
Анна Ревякина прославилась пронзительной поэмой «Шахтерская дочь». История девушки-снайпера, которая пошла мстить за убитого на украинской войне отца, уже стала классикой отечественной поэзии. По поэме ставятся фильмы и спектакли, её преподают в школе. Ревякина, представившая на ММКЯ новый сборник стихов «Кевларовый век», называет кевларовым новый период расцвета русской поэзии. Кевлар — легкий и прочный материал бронежилетов и шлемов. Точно так же русское поэтическое слово защищает культуру от распада.
Особое место в этом поэтическом хоре занимают голоса непосредственных участников боевых действий.
Дмитрий Филиппов, питерский писатель, ушедший по мобилизации, стал писать стихи уже на фронте. В его текстах чувствуется влияние лучших образцов советской военной поэзии, преломленной и к новой эпохе, и к совершенно иному материалу.
Луганчанин Александр Сигида-младший на войне с 2014 года. Идеальная поэтическая школа, тоска по большой европейской культуре, честное свидетельство об ужасах войны делают его одним из лучших поэтов десятилетия.
«Значение фронтовой поэзии и внимание к ней, — говорит писатель и военкор Наталия Курчатова, — будут возрастать по мере того, как неизбежно будут усиливаться усталость от пропаганды и отчуждение от позиции «моя хата с краю».
А эта тенденция неизбежна.
Впрочем, поэзия, как и война, — стихия. И сейчас самое время разбавить ею свой персональный поток новостей, чтобы больше никогда не возвращаться к мнимому покою.
…Современная военная литература — это полнокровное течение, в полноте переживающее настоящее и обращенное в будущее. Оно обречено стать частью большой русской литературы и еще раз подтвердить начала отечественной культуры, в основании которой — человек в поисках смысла. Авторы, упомянутые в этом тексте, как и многие достойные и уже популярные или пока неизвестные писатели и поэты, оказавшиеся за пределами обзора, ясно свидетельствуют о нем. И если вас смущают новости, отголоски споров, баталии комментаторов или вездесущие ярлыки — найдите время, чтобы прервать на время течение повседневных забот и выделить время литературе. Современная проза и поэзия о войне свидетельствует, что в России она снова жива.
Андрей Полонский, Алексей Яковлев/Газета "Культура"
