«Любовь, связавшая нас с Вами, – высока и свята.
Она основана на взаимной душевной помощи»
(Из письма Гоголя к Александре Смирновой-Россет)
«Ласточка Розетти»
Александра Осиповна Смирнова-Россет родилась 6 марта 1809 года в Одессе. Отец ее Осип Иванович Россет происходил из старинного французского рода. Он, эмигрант, принявший русское подданство; получил должность коменданта одесского порта благодаря своему другу и дальнему родственнику герцогу Ришельё, основателю Одессы. В 1814 году, во время эпидемии чумы, Осип Иванович умер, оставив вдову с пятью детьми, из которых старшей, Сашеньке, было всего 5 лет. Мать Надежда Ивановна Россет (урожденная Лорер) – француженка по отцу, грузинка по матери. После смерти мужа она вскоре вышла вторично замуж, отдав детей на воспитание бабушке Е.Е. Лорер (урожденной Цициановой), потомственной грузинской аристократке, в небольшое и небогатое имение Грамаклея под городом Николаевом.
Александра окончила курс петербургского Екатерининского института. Одним из основных предметов в институте был Закон Божий. Александра пишет в своих мемуарах:
«Литургию мы знали наизусть, потому что пели на крылосах, книгу “Молитвослов” придворного священника мы знали наизусть, это не что иное, как выписки из книги “Премудрости Соломона” и “Экклезиаста”, но надобно было выучить Филаретов катехизис (“Краткий катехизис для детей” – М.Т.) и толкования, кроме того, толкования на притчи и вообще Евангельскую историю».
«Если во мне есть что-нибудь доброе, то, конечно, я обязана этим институтскому воспитанию», – признавалась сама Александра Осиповна.
После окончания института в 1826 г. она, круглая сирота, назначается фрейлиной вдовствующей императрицы Марии Федоровны, а после ее смерти в 1828 году – императрицы Александры Федоровны. Появление в свете блестящей фрейлины не прошло незамеченным. Она очаровывала своей красотой и острым умом. Тяжелое материальное положение и желание помочь четверым братьям дать образование заставили бесприданницу Александру в 1832 году по расчету выйти замуж за состоятельного чиновника Министерства иностранных дел Н.М. Смирнова. Брак не был удачным: муж оказался азартным карточным игроком, жене не уделял внимания, изменял ей.
«Я никогда не любила своего мужа иначе, как дружеской, но верной любовью», – пишет она в своих мемуарах. В конце 1840-х годов, отвечая Гоголю, призывавшему её исполнить свой долг преданной жены, она писала:
«Дайте слабому сердцу нажаловаться, наплакаться на судьбу. Мне трудно. Мы думаем и чувствуем совсем иначе; он на одном полюсе, я на другом».
А.О. Смирнова была широко образованна, знакома с произведениями античных авторов, классиков европейской и русской литературы, интересовалась историей искусства, географией, естествознанием, философией, богословием. Владела английским, французским, немецким, итальянским, украинским языками; выучила древнегреческий и древнееврейский языки, чтобы читать в оригинале тексты Священного Писания.
«Акафисты и каноны писаны стихами (по-гречески), и эта поэзия ни с чем не может сравниться. В псалмах были темные места в славянском, как и в греческом переводе; они и теперь не исправлены. Только один английский перевод ясен», – подмечала она.
Петербургский литературно-художественный салон светской львицы привлекал к себе писателей. Его охотно посещали А.С. Пушкин, М.Ю. Лермонтов, Н.В. Гоголь, С.Т. Аксаков, П.А. Вяземский, В.А. Жуковский, Я.П. Полонский. Некоторые из них посвящали ей свои стихи. Она любила русскую литературу, знала наизусть многие стихи современных ей поэтов. Особенно ей нравились стихотворения религиозного содержания, например, лермонтовские «Ветка Палестины», «Ангел», «Молитва», которые она декламировала со слезами на глазах.
А.О. Смирнова-Россет была очень набожной. Каждое утро и вечер совершала молитвенное правило. Своему близкому другу Н.Д. Киселеву она говорила:
«Я тебе советую всякое утро читать главу из Евангелия, ты увидишь, как это приятно».
Была лично знакома с Московским митрополитом Филаретом (Дроздовым), причисленным ныне к лику святых: «Это мой большой друг», – говорила она о нем. «Я часто ездила к Филарету», – пишет она в другом месте.
«Когда я посоветовала ему (митрополиту – М.Т.) прочитать “Шинель, или Смерть Акакия Акакиевича”, он сказал: “Поберегите свои слезы, еще много придется вам их проливать о своих и чужих грехах”».
Интересно и такое свидетельство Смирновой о митрополите Филарете:
«Кто-то сказал о Филарете, что он “князь Церкви”. Филарет был возмущен этим: “Князь церкви – что за вздор, пусть себя так называет римский папа, а мы все – недостойные служители алтаря”. У него энтузиазм только к Богу, Иисусу Христу, и из всех святых – к св. Сергию. Он написал жизнеописание св. Сергия».
Если Смирновой приходилось бывать в Москве, она обязательно посещала Успенский собор в Кремле и Троице-Сергиеву лавру.
«В соборе Успения в Москве поют киевским постепенным напевом. У ранней обедни священники и дьяконы выходят в середину церкви, становятся пред амвоном, у каждого клочок бумаги, на котором крюки[1]. Особенно хороша “Херувимская”».
Вот как она описывает одно из посещений Лавры:
«Всё было освещено, и слышно было пение всенощной; иногда Филарет приезжал из Москвы, служба была еще торжественнее… Пели восхитительно, только монахи – кто большим пострижением, а кто малым, и послушники носили книги от одного хора к другому; это старинный обычай, ибо книг было достаточно; после “Обретения” пели этот обожаемый гимн “Свете Тихий”, святые слова Серафима Восточного, а в этом промежутке о. Антоний раздавал теплые просвиры. Я люблю это всё, находишься среди крестьян, ведь у Бога все равные…»
«Я не могу причащаться без слез. Когда я впервые причащалась в Аничковом дворце, я плакала, и до сих пор всегда плачу, когда причащаюсь. Гоголь, которому я об этом говорила, сказал мне: “Благодарите за это Бога, это слезы благодатные”».
О народных песнях она писала: «О, Боже! Что были бы мы без песен, как бы славили Бога, Его щедрое милосердие?» Однажды она посетила Тихвин: «У меня была тоска, и я поехала молиться у Тихвинской Божией Матери и получила большое утешение и облегчение». Богословская литература – от сочинений Отцов Церкви до современных ей церковных проповедников и духовных писателей – стала с течением времени занимать всё большее место в её интересах.
«Ах, этот Гоголь, не оцененный Гоголь»
В жизни Смирновой-Россет Н.В. Гоголь занимал особое место: их связывала самая глубокая и искренняя дружба. С Гоголем она познакомилась в 1831 году и вскоре вошла в круг близкого окружения писателя. «Ах, этот Гоголь, не оцененный Гоголь! – восклицала она. – У него сердце гениальное и святое». Они часто встречались в России и за границей, переписывались. До нас дошли 65 писем Смирновой к Гоголю, столько же ответных принадлежат перу Николая Васильевича. Три из них были помещены им в книгу «Выбранные места из переписки с друзьями»: «Что такое губернаторша», «Женщина в свете», «О помощи бедным».
Смирнову сближало с Гоголем одиночество, которое они испытывали, вращаясь в светском обществе. Праздное времяпрепровождение, сплетни, интриги, злословие, зависть, коварство, царившие в высшем свете, – всё это тяготило их. Александра Осиповна писала С.Т. Аксакову об этой общей для них с Гоголем черте:
«Нас сдружило наше обоюдное одиночество в свете и сознание, что способности наши выше того слоя, где мы родились».
Духовная близость была важна для обоих. Со Смирновой Гоголь был откровенен, читал свои ещё не опубликованные произведения, рассказывал о своих творческих планах, доверительно раскрывал перед ней свою душу, как и она открывала тайны своего сердца великому писателю.
Особенно их сблизила любовь ко Творцу. Как и Смирнова-Россет, Гоголь был глубоко религиозным человеком, стремился к нравственному самоусовершенствованию, которое, по его твердому убеждению, дается только богомыслием. Служа обществу на литературном поприще, он желал «устремить всё общество к прекрасному». По свидетельству современников, Николай Васильевич постился как самый строгий отшельник, а во время говенья почти ничего не ел. В автобиографических записках Смирнова пишет, что Гоголь хорошо знал Четьи-Минеи и ежедневно прочитывал «житие святого на тот день»; носил с собой тетрадку с отрывками из Отцов Церкви и читал их в ее обществе; особенно любил Григория Нисского. Смирнова говорила о нем:
«Гоголь – человек очень благочестивый, он всегда занят движением своей духовной жизни. Он очень мало учился в молодости, теперь он изучает греческий, чтобы иметь возможность читать Евангелие по-гречески. Он себе задает уроки после молитвы, ходит по комнате и учит наизусть греческие слова».
По свидетельству Смирновой, он любил духовную музыку и ходил к певчим. Его нравственные стремления были направлены к добру, исполнены благих целей и отвращения к житейскому злу. Александра Осиповна говорила о своем друге: «Это высокий христианин в душе». Николай Васильевич оказал на Смирнову большое влияние в ее духовном возрастании. Гоголь переписывал псалмы и заставлял Александру Осиповну выучивать их наизусть, а потом экзаменовал. Из письма Смирновой к Гоголю:
«Да благословит Вас Бог! Вы, любезный друг, выискали душу мою, Вы ей показали путь, этот путь так разукрасили, что другим идти не хочется и невозможно».
В трудные минуты жизни они поддерживали друг друга морально. Так, после выхода в свет религиозной книги Гоголя «Выбранные места из переписки с друзьями» (1847) и негативной оценки этого произведения не только противниками Гоголя, но и друзьями, только Смирнова, истинная поклонница его таланта, и П.А. Плетнев поддержали писателя. Вот её отзыв о книге:
«Вас поздравляю таким вступлением и Россию, которую вы одарили этим сокровищем… Всё то, что Вы писали доселе… всё побледнело как-то в моих глазах при прочтении Вашего последнего томика».
В письме к С.Т. Аксакову Гоголь писал:
«С ней мы были издавна как брат и сестра, и без неё, Бог весть, был ли бы я в силах перенести многое трудное в моей жизни».
А.О. Смирнова оказывала писателю не только моральную поддержку, но и материальную: она многократно ссужала деньги Гоголю, когда он буквально голодал в Италии; она настойчиво хлопотала и добилась от императора для него пособий, а затем и пенсиона.
«Меня теперь занимает Калуга и внутренность России»
В 1845 году Н.М. Смирнова назначают калужским губернатором, где он отслужил с 1845 по 1851 год. В одном из писем Гоголю, относящемся к 1846 году, Смирнова жалуется, что ей предстоят в Калуге как губернаторше «пустые выезды в свет и пустое, выдохшееся светское общество», которое ей кажется «безлюднее самого безлюдья».
Приехав в Калугу, Александра Осиповна прежде всего спешит сообщить Гоголю:
«Скажу Вам сперва от Калуги или от России, что Вас все знают, все читают… и все ждут, ждут с нетерпением и любопытством, и недоброжелательством, … все ждут второй том, если не окончание “Мертвых душ”».
Из воспоминаний Смирновой:
«Зимой моего мужа назначили губернатором в Калугу… Получила от Гоголя письмо, в котором он просит не смущаться предстоящей новой жизнью. “Вы можете сделать много добра, в моих советах не будет недостатка, замечайте со вниманием всё, но будьте, по словам апостола Якова, медленны глаголати. Утешайте себя возможностью делать плодотворное добро…”»
В письме к Смирновой, датированном 4 марта 1847 года, Гоголь пишет:
«Меня теперь занимает Калуга и внутренность России, а потому не оставляйте меня извещеньем о всяком происшествии, как бы оно Вам ничтожно ни показалось».
В июле1849 года Гоголь принимает приглашение Смирновой посетить Калугу и проводит лето у Александры Осиповны в её калужском имении Бегичево и в Калуге. Александра Осиповна вспоминает:
«Мы уже перебрались в загородный дом и назначили помещение Гоголю в домике, где жил Нелединский[2] . Он был очень доволен устройством комнаты и говорил: “Вид прекрасный, под ногами прозрачная речка, а затем этот великолепный бор”. Гоголь вставал в пять часов, пил кофий в восемь, запивал его холодной водой. Это служило ему лекарством. К нам он являлся в два часа… Я часто ездила с ним в Лаврентьевскую рощу, он вытаскивал тетрадку и записывал виды. Скромный архиерейский дом осеняла Лаврентьевская роща, и в самом деле пейзаж был великолепный… Образ св. Лаврентия висит в каждом калужском доме».
В Калуге Гоголь прочел у Смирновой готовые 9 глав второго тома «Мертвых душ», которые произвели на слушателей огромное впечатление.
13 июня 1850 года Гоголь вместе со своим другом М.А. Максимовичем предпринимает поездку в Малороссию и по дороге два дня гостит у Смирновой в Калуге, посещает Оптину пустынь. Смирнова пишет:
«Через Ивана Васильевича Киреевского Гоголь узнал, что в Оптиной Пустыне, в скиту, живет знаменитый отшельник и молчальник (речь идет о старце Макарии – М.Т.). Он к нему неоднократно ездил».
«Никто не займет место Гоголя в моем сердце»
Однажды Смирнова спросила Гоголя: «А думали ли вы о смерти?» На что он ответил: «О, это любимая моя мысль, на которой я каждый день выезжаю». Последние годы жизни Гоголя особенно отмечены религиозными исканиями. Он осуществляет свою давнишнюю мечту посетить Святую Землю.
До нас дошел рассказ писателя о мистическом случае, произошедшем во время посещения им острова Корфу. Все паломники благоговейно и трепетно прикладывались к нетленным мощам угодника Божия св. Спиридона Тримифунтского. Однако на этот раз среди них находился некий английский путешественник, который скептически высказал предположение, что, видимо, в спине угодника сделаны надрезы и тело набальзамировано. Но когда он подошел к святым мощам поближе, то мощи на глазах у всех медленно приподнялись из раки и повернулись спиной к англичанину. Тот в ужасе пал на землю перед святыней. Это чудо потрясло Гоголя до глубины души.
Летом 1851 года Гоголь гостил у Смирновой в ее подмосковном имении Спасском. Это была их последняя встреча. При расставании он сказал: «Молитва моя за вас будет». За неделю до смерти Гоголь говел, питаясь одною просфорою и простаивая на коленях ночи в молитве. Перед смертью он соборовался, исповедался и причастился. «В последний раз вкусил Хлеба жизни вечной в земле преходящей» (Смирнова). Александра Осиповна свидетельствует: «Всем известны последние слова этой кроткой души: “Оставьте меня, мне хорошо”». Гоголь отошел к Господу 18 февраля 1852 года.
Кончина Николая Васильевича была тяжелым ударом для Смирновой:
«Никто не займет место Гоголя в моем сердце, никогда не будет у меня такого верного, преданного, надежного друга».
После смерти писателя она дала такой отзыв о нем:
«Гоголь был добр, кроток, ленив и вместе деятелен, самолюбив и смиренен; вообще двойственность в нем обнаруживалась резко, как всегда бывает у людей гениальных. Постоянное было в нем одно: желание победить в себе всё низкое, недостойное и стать выше душою».
Об их взаимной привязанности она выразилась так:
«Светлая, исключительная, столь редко встречающаяся дружба между мужчиной и женщиной».
Гоголь ласково называл Смирнову «ласточка Розетти» и с восхищением писал о ней:
«Это перл всех русских женщин… И сам я, как ни уважал её всегда и как ни был дружен с ней, но только в одни страждущие минуты и ее, и мои узнал её. Она являлась истинным утешителем, тогда как вряд ли чье-либо слово могло меня утешить, и, подобно двум близнецам-братьям, бывали сходны наши души между собою».
Однажды Александра Осиповна заметила: «А вы, кажется, в меня влюблены!» В ответ на это Гоголь смутился и убежал. Их отношения были чисто платоническими. Гоголь писал Александре:
«Любовь, связавшая нас с Вами, – высока и свята. Она основана на взаимной душевной помощи, которая в несколько раз существеннее всяких внешних помощей».
Одно из писем к Александре Осиповне (от 29 ноября 1842 г.) Гоголь подписывает так: «Любящий без памяти Вашу душу».
Просматривается и еще одно сходство в судьбах Гоголя и Смирновой. Светская чернь не понимала их, называя «религиозными фанатиками», «странными», «ханжами», объявив писателя сумасшедшим, а Александру – полупомешанной.
Умерла Александра Осиповна в Париже 7 июня 1882 года. Согласно завещанию, была похоронена в Москве, в некрополе Донского монастыря. Так закончилась жизнь одной из самых замечательных женщин России ХIХ века.
