Жена знаменитого писателя Ивана Бунина в своем дневнике очень жестко отвечала на вопрос, почему она ненавидит революционеров: «Есть в них какое-то скопчество, какая-то бесчувственность. Ты вспомни их лица. Кастраты! Переделывают жизнь те, кто ни черта в ней не смыслит, кому любить не дано. Ведь это как с женщиной, если любишь, так вот — всю, со всеми ее слезами, истериками, с толстыми ляжками. А эти любят идеал, идею. Го́спода подправляют».
Признаюсь, я тоже сильно не люблю революционеров. Но не люблю их, как это ни покажется странным, с тем же спокойным светлым чувством, с которым генерал из «Трех разговоров» В. С. Соловьева вел своих солдат в бой. Турецкие нелюди издевались над беззащитными армянскими христианами: насиловали, резали, распинали и сжигали детей на глазах обезумевших матерей. Генерал нагнал и уничтожил башибузуков «из шести чистых, непорочных стальных орудий, самою добродетельною, благотворною картечью», считая это дело единственным по-настоящему добрым делом в своей жизни.
Соловьевский генерал описывает свое внезапное «просветление» и «полное нравственное удовлетворение», когда он хладнокровно вывел своим военным искусством эти варварские толпы на беспощадную картечь русских орудий и произвел скорый земной суд над этими садистами. Борьба с настоящим метафизическим злом и ощущение помощи Божией — это и есть то добро, которое всегда несло русское «христолюбивое воинство», защищавшее правду на земле.
Революционеры наши были подобны тем башибузукам турецким. С той лишь разницей, что они были не азиатами, а по-европейски нравственно одичавшими и потому еще более опасными «башибузуками». Опасными идейной убежденностью в нужности и благодетельности своего зла, своей революции.
Цивилизационные кастраты и обесценивание России
Да, Господь сказал, что «Мне отмщение, и Аз воздам» (Рим. 12:19). И действительно, многие активно участвовавшие в революции, если не покаялись, получили по заслугам еще на земле. Большинство из них было уничтожено их же беспощадными товарищами.
Но до того как произвести революцию в России, революционеры всех мастей вели многолетнюю холодную гражданскую войну с русским обществом: в газетах и журналах, в университетских и гимназических аудиториях, в литературных и политических салонах, в масонских ложах и партийных собраниях. Везде они несли свою революционную ненависть. Всю историческую реальность России они хотели не столько переделать, сколько просто срыть до основания, уничтожить.
Революционеры были цивилизационными идиотами, для которых Россия имела лишь отрицательную ценность. Они не понимали, не чувствовали своей тысячелетней Родины, да и не могли в силу самооскопленности своей души воспринимать что-либо в России хотя бы с удовлетворением.
Революционеры были цивилизационными кастратами, не могшими полюбить реальную Россию в силу своей мировоззренческой материалистичности и духовной ущербности.
Россия настоящая, реальная, историческая вызывала у них абсолютно неадекватную, какую-то немотивированную, несоразмерную происходящему ненависть.
Предреволюционная Российская империя при всей ее возрастающей материальной мощи была всецело разъедена интеллигентской «освободительной идеологией». И современники, за исключением небольшого числа интеллектуалов и по-настоящему духовных людей, не желали знать ничего из того, о чем предостерегали эти истинные контрреволюционеры. Их интеллектуальная работа, по признанию самих контрреволюционеров, значительно больше ориентировалась на русское будущее, чем на современность.
Начало XX века — это был период разгара настоящей холодной гражданской войны в России, с постоянными переходами в горячие стадии, то террора, а то и широкомасштабных революций. Как в 1905—1907 годах и в 1917 году.
Либералы и социалисты одинаково виновны в революции
Красивые фразы в свое время написала Нина Берберова о русских либералах и социалистах: «Одни хотели мир изменить. Другие хотели мир поправить. Между этими двумя племенами не могло быть смешанных браков».
К сожалению, в реальности дело обстояло совсем не так. «Законных браков», может, и не было (хотя Прогрессивный блок, объединявший либералов и социалистов, в IV Госдуме все-таки был), но «сожительствовали» они постоянно, находились в близких отношениях почти всегда.
Холодная гражданская война в России велась либералами и социалистами в теснейшем союзе, с распределением между собой ролей. Либералы были началом революционного дела — легально специализировавшиеся на пропаганде в прессе, в средней и высшей школе. А социалисты были концами это процесса — нелегально воевавшие с царской властью с помощью террора, экспроприаций и более радикальной пропаганды.
Либералы подтачивали силы русского общества. Вместе с уличными социалистами они захватили власть в России. А затем уже социалисты, в одиночку, попытались утилизировать страну до самого основания, не особенно щадя и своих временных попутчиков либералов.
И либералы, и социалисты надеялись на революцию, верили в нее как в своеобразного мессию, который придет в Россию и решит все общественные проблемы. Общая вера в революцию создала мощный либерально-социалистический разрушительный союз. Легальная антигосударственная деятельность либералов давала возможность существования и деятельности всевозможных социалистов.
Даже и денежные средства давало всё то же либерально сочувствовавшее общество. Бюджет исполнительного комитета народовольцев несколько лет колебался около 5000 рублей ежемесячно. «Конечно, — писал Л.А. Тихомиров, — не студенты давали "на дело" эти 60 000 рублей в год!» («Начала и концы. Либералы и террористы»).
В то время, когда революционеры убивали правительственных чиновников, либералы шантажировали революцией правительство и требовали от государя-императора конституцию.
«Никогда бы и террор,— писал далее Л. А. Тихомиров, — не принял своих размеров, никогда бы он не дошел до своего слепого фанатизма, если бы не было объективной причины, иллюзии в виде поведения известной части общества» («Начала и концы…»).
Из общего миросозерцания демократической общественности путем либеральной пропаганды появляется целый революционный слой, замыкающийся в «партию» и создающий особый мир отщепенцев, готовых к борьбе с остальной нацией. Либерал, почти всегда имевший возможность открыто и легально высказывать свои суждения, готовил себе страшного ученика в социализме, не останавливающегося на личности, на том, что не преодолено либералами из-за своей непоследовательности в разрушении «старого» мира. Социалисты уже не строят свое общество на чисто психологической основе, как либералы, видевшие в государстве только комбинацию человеческой воли и свободы. На смену индивидуалистическому либерализму шла следующая фаза развития демократического принципа —социализм с его сверхколлективизмом.
Революционное движение развернуло холодную гражданскую войну с Россией
С началом XX столетия революция стала радикализироваться. Террористические акты и экспроприации производились революционерами тысячами.
В 1901 году был убит министр народного просвещения Н.П. Боголепов. Дальше взорваны и застрелены министры внутренних дел Д.С. Сипягин (1902) и В.К. фон Плеве (1904), уфимский губернатор Н. М. Богданович (1903), генерал-губернатор Финляндии Н.И. Бобриков (1904), в 1905 году убиты московский генерал-губернатор великий князь Сергей Александрович,московский градоначальник граф П. П. Шувалов, бывший военный министр В. В. Сахаров и многие другие.
Общее число убитых и раненых в результате террористических актов в 1901—1911 годах было около 17 000 человек (Гейфман А. «Революционный террор в России.1894—1917»).
«Революционеры берут тем, что они откровенны. "Хочу стрелять в брюхо" — и стреляет. До этого ни у кого духа не хватает. И они побеждают... И победа революционеров, или их 50-летний успех, основывается на том, что они — бесчеловечны, а "старый строй", которого, "мерзавца", они истребляют, помнит "крест на себе" и не решается совлечь с себя образ человеческий» (В.В. Розанов. «Опавшие листья»).
Революция — это доведенный до логического конца гуманизм нашей доморощенной интеллигенции. С той разницей, что либеральная интеллигенция действовала ядом вольтерьянской пропаганды, а социалистическая — методами разбойной пугачевщины.
Контрреволюционеры дореволюционные — философы и публицисты Л.А. Тихомиров, Д.А. Хомяков, В.А. Кожевников, отчасти В.В. Розанов и М.О. Меньшиков, православные проповедники и богословы святой праведный Иоанн Кронштадтский, священномученик Иоанн Восторгов, различные академические ученые и многие другие — пытались отвести грозу революции от России. Пытались честно. Многие заплатили жизнью за свою борьбу уже после революции.
Но отвести революционный погром от России не получилось, громоотвод контрреволюции не сработал. Высокое напряжение революционного «электричества» прошло по всему телу России.
Удивительно, что до революции ничтожность ее целей, ее низменность и антинародность понимали даже такие странные в духовном плане люди, как граф Лев Толстой. Он мог десятилетиями ругать Православие, издеваться над литургией (роман «Воскресение»).А потом, когда его припирало лично, как в первую революцию, писать следующее: «Убиты тысячи людей, приведены в отчаяние, озлоблены, озверены все русские люди. И все это ради чего? Все это ради того, что среди небольшой кучки людей, едва ли одной десятитысячной всего народа, некоторые люди решили, что для самого лучшего устройства русского государства нужно продолжение той Думы, которая заседала последнее время, другие — что нужна другая Дума с общей, тайной, равной и так далее, третьи — что нужна республика, четвертые — не простая, а социалистическая республика. И ради этого вы возбуждаете междоусобную войну. Вы говорите, что вы делаете это для народа, что главная цель ваша — благо народа. Но ведь стомиллионный народ, для которого вы это делаете, и не просит вас об этом и не нуждается во всем том, чего вы стараетесь достигнуть такими дурными средствами. Народ не нуждается во всех вас и всегда смотрел и смотрит на вас и не может смотреть иначе, как на тех самых дармоедов, которые теми или иными путями отнимают от него его труды и отягощают его жизнь» («Обращение к русским людям, к правительству, революционерам и народу», 1906 год).
Было много интересных «прозрений». Интересно, например, открытие «перманентности революции» у Василия Розанова, который в этом опередил Льва Троцкого. «Революция имеет два измерения —длину и ширину; но не имеет третьего —глубины. И вот по этому качеству она никогда не будет иметь спелого, вкусного плода, никогда не "завершится"... Она будет всё расти враздражение, но никогда не настанет в ней того окончательного, когда человек говорит: "Довольно! Я— счастлив! Сегодня так хорошо, что не надо завтра"... Революция всегда будет с мукою и будет надеяться только на "завтра"... И всякое "завтра" ее обманет и перейдет в "послезавтра"... В революции нет радости. И не будет. Радость—слишком царственное чувство и никогда не попадет в объятия этого лакея» («Опавшие листья»).
Не менее интересно и то, что Розанов давал торжеству революции времени всего на несколько поколений: «И "новое здание", с чертами ослиного в себе, повалится в третьем-четвертом поколении» («Уединенное»). Так оно и произошло в действительности в 1991 году.
***
Вопреки либеральным и советским учебникам, революцию сделали в России не бедные и умирающие с голода рабочие. А сытые либералы и социалисты, которых царская власть
ущемляла в их свободе греха, свободе разрушения и свободе неподчинения. Революция свершилась. Контрреволюционная плотина была срыта. Тысячелетний трон пал. И холодная гражданская война переросла в новое гражданское противостояние, еще более кровавое и бессмысленное.
Михаил Смолин
