Николай Бердяев – нефилософ, христианский анархист, пророк от метафизики?

Круглый стол «150 лет Николаю Бердяеву» состоялся 27 марта в Доме русского зарубежья им. А.И. Солженицына (ДРЗ). Обсудить проблемы философской эволюции Бердяева, его влияния на европейскую мысль, рецепции его наследия, взаимоотношений с современниками собрались философы – сотрудники ДРЗ, а также МГУ, РГГУ и Института философии РАН. Круглый стол вел доктор философских наук, профессор Вячеслав Сербиненко.

Первый же доклад показал, что Бердяев далеко не «канонизирован» философским сообществом. «Бердяев не имеет никакого отношения ни к философии, ни к науке вообще», – этими словами начал свой полемический доклад профессор Василий Ванчугов (МГУ им. М.В. Ломоносова). Он полагает, что самое корректное определение для Бердяева – «мыслитель». Впрочем, он и сам писал: «Моя философия не научная, а профетическая и эсхатологическая по своей направленности». По мнению докладчика, некоторые особенности личности Бердяева (он называет его «социопатом-полупсихопатом») не помешали ему стать «креативной личностью», которая живет в литературном, а не в реальном мире, но «ориентирована на реальное преображение действительности». Подыскивая определения для идей Бердяева, профессор говорил о «креативном эгоизме», о «психологизированной философии». Упомянув бердяевскую апологию свободы, он призвал: «Перестаньте восхвалять его только за то, что он тянется к свободе, ведь свобода может стать источником бед. Свободное творчество не означает, что оно непременно истинное, и неистинных моментов у Бердяева много».

Некоторые коллеги усомнились в «диагнозе», который поставил Бердяеву Ванчугов: активная деятельность мыслителя, его общение со многими современниками, участие в работе РСХД и объединения «Православное дело» вряд ли увязываются с определением «полуаутист». Наталья Ликвинцева (ДРЗ) сделала сообщение о роли Бердяева в организации «Православного дела», основанного матерью Марией (Скобцовой), и в возрождении этого объединения после Второй мировой войны. «Философская теология» (Ликвинцевой близко именно это определение) Бердяева стала основой для разработки основных задач этой благотворительной организации, созданной для решения социальных и просветительских проблем церковными методами. Организаторы «Православного дела» одной из задач ставили создание братских отношений в своей общине («внехрамовая литургия», как называла это мать Мария). Это была важная тема в экклезиологии Бердяева, разработка которой позволяет некоторым исследователям отнести его к «богословию общения».

Отношение Бердяева к концепции «христианского анархизма» рассмотрел Николай Герасимов (ДРЗ). Это отношение менялось в течение жизни: до революции Бердяев писал: «Первым мистическим анархистом был я»; после революции он критиковал анархизм, а после высылки из России в 1923–1930-х годах «вернулся к анархизму в новом ключе» – в этот период его можно назвать «попутчиком анархистов». По словам докладчика, христианский анархизм Бердяева проявлялся в критике Церкви, в активном использовании термина «анархия» применительно к христианству («Царство Божие есть анархия»), в размышлениях о непримиримой оппозиции («Царство Божие – царство кесаря»), в «активной вовлеченности в христианскую общественную деятельность» и т.д. Но в целом Бердяева можно назвать христианским анархистом «в очень ограниченных рамках, с огромным количеством но…» – отметил Герасимов.

Анна Макарова (Институт философии РАН) посвятила свое сообщение экономическим воззрениям Бердяева. Можно проследить, как мыслитель последовательно критикует концепцию «экономического человека», отрицает как рациональность экономического поведения, так и научность самой экономики, утверждая, что «над политикой и экономикой господствует Дух». Исследовательница обратила внимание на своеобразие приверженности Бердяева социализму: он защищает частную собственность, и для него это «религиозный вопрос». Так, институт наследования он трактует как «форму осуществления бессмертия»; необходимость собственности обосновывает призывом Христа к милосердию, ведь «чтобы уделять бедным, надо иметь, что уделять – для личного проявления милосердия должно быть что-то избыточное». По словам Макаровой, Бердяев «тоскует по новой этике труда, который должен быть освящен служением сверхличной цели», должен быть творческим. Бердяев считал, что бедность – это унижение человеческого достоинства, а экономика должна обеспечивать достойное существование каждого человека.

Ксения Ермишина (ДРЗ) обратилась к книге Бердяева «Новое средневековье» и рассказала о его взаимоотношениях с евразийцами. С ними мыслителя сближала «мучившая» его тема Востока и Запада, а также «единое идейное поле» – «устремлённость к будущему, полный отказ от связи с прошлой Россией, профетизм, религиозное начало». Однако многие положения евразийцев Бердяев не разделял: одна из его главных идей – единство христианского мира – входила в противоречие с жесткой критикой католичества в сборнике «Россия и латинство», выпущенном евразийцами. Автор доклада называет Бердяева «философом апокалиптического будущего», «пророком», но при этом отмечает: «Однако он не увидел, что в будущем раскол между католическим и православным миром будет только углубляться… Здесь у него произошла ошибочка».

«Пророком от метафизики, возвестившим новую эру христианства», имеющим «дар указывать и истолковывать знамения времени» называл Бердяева Владимир Ильин, который считал себя последователем мыслителя. Его воспоминания о Бердяеве оказались в фокусе внимания Олега Ермишина (ДРЗ). Он рассказал о том, что сближало Бердяева и Ильина, при этом отметив и существенные различия: так, при всей изменчивости и противоречивости мировоззрения Бердяева в разные периоды, у него были две главные темы, над которыми он размышлял всю жизнь, – это свобода и творчество. А Ильин «метался из стороны в сторону» – «растрепанная душа», как назвал его один из современников.

Завершающий доклад начался необычно – Виктор Леонидов (ДРЗ), аккомпанируя себе на гитаре, исполнил песню на стихи своего друга Александра Цветкова (Вадимова) – первого русского биографа Бердяева. Леонидов рассказал об этом человеке, который в 1983 году, во время советского застоя, решил создать музей Бердяева – автора запрещённой тогда книги «Истоки русского коммунизма». Собирая материалы по разным библиотекам, юноша устроил маленькую экспозицию у себя дома. Однажды к нему пришел о. Александр Мень и после экскурсии написал: «Да благословит Бог Ваше чудесное начинание, которое будет (и уже есть) важнейшей вехой в возрождении духа в нашей стране». По словам Леонидова, его друг во время перестройки добился издания книги «Самопознание» с помощью Юлиана Семенова, в библиотеке на Бауманской организовал зал Бердяева, сам писал книгу «Жизнь Бердяева. Россия» и «выстраивал свою жизнь по Бердяеву». Но его настигла тяжелая болезнь. Друзья организовали издание книги в Америке, в Университете Беркли, и успели передать ее автору незадолго до смерти, в августе 1993 года. Александру Цветкову было 27 лет.

Сегодня идеи и концепции Бердяева исследуются во многих странах, а большинство его ключевых трудов переведено почти на все европейские языки. Организаторы круглого стола, завершая работу, отметили, что наследие Бердяева открывает для учёных разных специальностей новые направления исследований.