Вместо предисловия: в 1983 году Правительство СССР вернуло Православной Церкви первый за весь советский период монастырь. До этого монастыри, как и храмы, только отбирали и закрывали, а тут – жест такой невиданной щедрости. Причина была проста: близилось 1000-летие Крещения Руси (988 год), и надо было, позвав религиозные делегации со всего мира, продемонстрировать, что в СССР нет никакого ущемления прав Церкви. Был выбран для передачи Московский Данилов монастырь, который, кстати, был и первым монастырем Москвы, основанным князем Даниилом в1282 году. И его, лежащий буквально в руинах (там в течение примерно сорока последних лет был детский приемник-распределитель в системе МВД), надо было восстановить за рекордно короткий срок – всего за 5 лет.
Этот факт вызвал в нашем обществе подъем духовного энтузиазма невиданной силы. Люди со всей страны, из самых дальних уголков присылали в монастырь деньги, иконы, старинные церковные книги, драгоценные облачения и богослужебные сосуды. Ведь это был первый возвращенный монастырь, это был символ возрождения и всей Церкви. И он действительно восстанавливался на народные деньги и народными силами. Иногда приходили старушки и приносили мешки с несколькими килограммами мелочи (конечно, советская мелочь была более увесиста, чем нынешняя, в смысле своего номинала). Даже эти скромные пожертвования принимались с благодарностью.
В храмах всей Москвы начали на каждой службе молиться о скорейшем возрождении Данилова монастыря. Верующие, особенно молодые, стали ходить в Данилов на работы, так как физическая сила требовалась постоянно. Это движение захватило и меня. В 1985 году мы с женой уже три года были церковными людьми и вместе со всеми переживали ощущение какого-то духовного пробуждения в обществе.
Интересный и забавный факт из того периода: долгое время мы, московские верующие, работавшие на территории Данилова, благоустраивали его территорию – убирали мусор (а мусора были горы!), разбирали какие-то загородки и сарайчики, накопившиеся за полвека. И вдруг, придя однажды в очередной раз в монастырь, увидели, что наша ручная косметическая уборка забыта и отменена: по всей территории бульдозеры снимали 80 сантиметров почвы! Оказалось, что уровень земли тоже входил в перечень восстановительных работ. Было, конечно, грустновато видеть, что плоды твоих пусть слабых, но искренних ручных трудов так легко и просто стираются мощными машинами, но… На небе, где и намерение целуется, память ни о чем стереть нельзя, это мы как верующие тоже понимали…
25 июля 1985 года
Записываю сегодняшний важный для меня, а может, в чем-то поворотный день. С утра поехал чуть свет в Данилов монастырь. Это уже третье или четвертое мое посещение недавно отданной обители.
Началось всё с часовни, где монахи и прихожане молились вместе, потом была проповедь об иконе Божией Матери «Троеручица». Третья рука на иконе – в воспоминание исцеленной руки святого Иоанна Дамаскина, которую ему отсекли иконоборцы в период гонений на православных.
Потом начался рабочий день. Вышел отец Георгий, потом я встретил и Сергея, с которым работал в прошлый раз. Но Георгий меня вроде и не узнает, а Сергей вообще разговаривает на «вы» - и это после нашего тесного и такого, как мне казалось, сердечного общения в прошлую встречу. Мне стало что-то тоскливо и грустно. И подумалось: а зачем я вообще сюда пришел и что хотел здесь найти? Думал, что повторится то хорошее, что было несколько дней назад? Но я ведь знаю, что в жизни ничто не повторяется!..
Снова работали втроем на колокольне, вешали и регулировали колокола. Сначала потихоньку перешли на «ты» с Сергеем, стало немного веселее, я даже рассказал ему о своей комедии «Родимые пятна».
Потом обедали в трапезной, на столе было мясное и молочное. Я рассчитывал, что уйду часов около двух (в результате ушел где-то в половине пятого). Сергей купил и принес мне три последних номера ЖМП за этот год.
А потом мы вдвоем с Георгием поднялись на самый верх колокольни – и с этой минуты началось как раз то, ради чего я и ехал сюда. Просто надо было немножко подождать и не делать поспешных выводов.
Мы разговорились, он расспрашивал меня о работе, о себе, о сегодняшней литературе, о состоянии духа в литературе, а потом и сам стал рассказывать. Всё это происходило на самом верху колокольни, на головокружительной высоте, на лесах, которые устроены вокруг шпиля. А леса эти представляют из себя две длинные качающиеся доски, брошенные кое-как на опоры и даже не закрепленные. Можно представить мои ощущения, если знать, что страх высоты – мой самый главный и давний из всех стихийных страхов…
А про самого Георгия я узнал немало интересного. Он тоже был связан с театром, работал в театре им. Моссовета, хорошо знает его изнутри. Знает и систему Станиславского, которая, на его взгляд, основана на некоторых йоговских постулатах. Говорили о сегодняшнем внутреннем опустошении театра, актеров, о мучительных поисках человека, о глухоте наших времен.
Я пожаловался на отсутствие духовника, духовной литературы – и получил должный ответ: литература приходит тогда, когда человек может ее принять. Иначе – «откроешь кран – и захлебнешься». В связи с этим Георгий говорит: сейчас на Фестиваль молодежи и студентов 1985 года в Москву из-за кордона завезут массу запрещенной у нас литературы (в том числе и духовной), которая предназначена скорей не для просвещения, а для нашей погибели – ничто так не пагубно для человека, как приятие того, чего он пока не может принять.
Духовник тоже может появиться только тогда, когда мы станем его достойны. Да ведь духовника, выбрав его добровольно, надо будет потом слушать и слушаться – а мы на это сегодня, учитывая всеобщую гордость, практически неспособны.
Говорили и о молитве. Если обязательно, каждодневно молиться по утрам, пусть и самой короткой молитвой, день твой будет выстраиваться правильно. Именно так, как он замыслен где-то там, высоко… «Будет у вас и свой дом, будут и духовные книги, а бабушек, чтобы помогать вам с детьми, будет столько, что еще будете выбирать», – это слова моего собеседника.
Читать Евангелие надо каждый день, но первые семь лет нельзя даже пытаться его толковать. А на чтение Ветхого Завета вообще лучше брать специальное благословение. (Пожалуй, с сегодняшнего дня, в свете сказанного, прекращу-ка я свои доморощенные «толкования» Евангелия, которые практиковал последние два месяца…).
О монастыре Георгий говорит следующее: вот место, в котором и верующие, и неверующие, и йоги, и мусульмане, и КГБ, и ОБХС – все вместе строят Храм Богу. Каждый делает как будто бы своё, независимое дело – но все вместе делают общее, одно дело. И дело это богоугодно…
Говорили и о том, насколько все мы и каждый из нас – люди непослушные. А ведь если мы будем внимательны, то Бог через кого угодно может рассказать нам о нашей судьбе, о нашем предстоящем жизненном пути, даже о нашем далеком будущем. Георгию например его духовное будущее предсказала его пятилетняя дочь, хотя могла и сама не до конца понимать, о чем говорила.
Он советовал мне ездить по монастырям, ничего особенного в этих поездках не искать, а просто молча слушать. И если слушать внимательно, то многое откроется само собой. Но если встретятся настоящие духовные старцы – вот в чьи слова надо вслушиваться особенно. А старцы у нас и сегодня существуют настолько значительные, что власти ведут за ними настоящую охоту, мечтая вывести их под корень. Сложна церковная иерархия, но иерархия духовная – еще гораздо сложнее и глубже. Но именно этими невидимыми столпами веры и скреплен наш видимый мир…
А когда говорили об искусстве, я наконец услышал мысль, которая стала и моей уже года три: любое искусство не цель, не идеал, а только инструмент и средство. И от того, на какое место ты ставишь свое искусство, зависит и результат, которого ты рано или поздно достигнешь. Если искусство для тебя самоцель и смысл жизни – ты никогда не сможешь вырваться за его рамки. А если оно – инструмент, которым ты пытаешься изменить себя и мир к лучшему – у тебя появляется надежда преодолеть притяжение…
Потом спустились на колокольню к колоколам, потом к нам поднялся отец Анатолий, а потом вчетвером пошли пить чай в комнату к Георгию и Сергию (нечто вроде рабочей мастерской).
Там разговоры продолжались, хоть и недолго. Из запомнившегося запишу немного. Человеку в снах иногда (не всегда!) дается серьезное знание. И потому-то о своих снах лучше всего молчать, не делясь ими ни с кем. И по поводу смирения. Порой человек говорит: Мы будем делать так, потому что это – моё желание! От своего желания я не отступлю! Стоп… Если это именно твоё желание – разве ты не можешь его переменить? Действительно не можешь? А тогда подумай: в самом ли деле это желание – твоё, если оно дано тебе как непреложный закон? А если оно не твоё – то чьё же? Ответ, наверное, ясен, по крайней мере – верующему. И ведь это – очень хороший способ проверить, чьи же желания ты исполняешь в жизни…
Дополнение из настоящего. Спустя лет двадцать после этих событий, в начале 2000-х, когда я уже был главным редактором Даниловского издательства, мы снова встретились с послушником Георгием, который к этому времени стал иеромонахом Антонием и служил где-то далеко на северном приходе. Мы вспомнили наши давние встречи, выпили за здоровье друг друга. Оба мы к тому времени прожили много и изменились сильно. Но встреча в 85-м году была, конечно, для меня необходима, как для человека, только утверждающегося в вере. Люди вообще предназначены на этом свете для помощи друг другу. Помогает тот, кто сильнее или умнее, принимает помощь тот, кто слабее или ограниченнее. Или просто меньше знает на данный момент.
Только оба всегда должны быть готовы к тому, чтобы дать эту помощь и принять ее…
Прихожанин
