Жизнь дается один раз, и прожить ее надо так, чтобы
не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы…
Николай Островский
Размышляя о Александре Сергеевиче Орлове, я понимаю, что за прошедшие десятилетия мы привыкли, что его учебники, пособия, схематология, встречаются буквально в любом магазине учебной литературы на сетевых торговых площадках, а в интернете при желании можно пересмотреть редкие видеозаписи образовательных передач с его участием. Эта значимая доступность во всем своем многообразии порождает чувство обыденности: она не умаляет уважения, но способствует ощущению привычности. Но когда человек, вошедший в современную историю России, переходит в пространство недоступности, оставив нам свое наследие, становится очевидным, что мы, возможно, недооценивали его важности в наших судьбах и текущей реальности.
Когда несколько лет назад мой друг поэт, профессор Литературного института имени А.М. Горького Владимир Андреевич Костров позвонил и предложил написать послесловие к его юбилейному сборнику стихотворений, я был рад и растерян одновременно, но когда работа над текстом была закончена, я с радостью осознал, что писал и о своем дяде Александре Сергеевиче Орлове. В этом послесловии есть такие строки: «Поэзия этого поколения — это поэзия обожженной почвы, это последняя нежность войны, она была рождена под бомбежками, артобстрелами, в оккупации и эвакуации. Она проросла в землянках и карточной системе, возмужала в тягостный период восстановления народного хозяйства и промышленного строительства. Эта поэзия вышла на межпланетную орбиту из бараков, хрущевок и общежитий с первым искусственным спутником Земли, она прикоснулась к непознанному и необъяснимому с первым человеком в мировой истории, совершившим полет в космические бездны. Именно тогда перед поколением трудового героизма и научных подвигов возникли новые культурно-нравственные смыслы, которые привели впоследствии к православным истинам».
Мой дядя Саша был необычайно притягательной личностью, он отличался поразительным жизнелюбием, углубленным восприятием действительности, предвидением будущих исторических процессов, по сути своей он являлся любимцем окружающих, национальными прозорливцем, признанным мудрецом и нашим современником. Но помимо этого Александр Сергеевич обладал редким в наше время качеством – он не умел предавать и не знал, что такое продавать себя, а эти черты характера уже давно забыты и превратились в мифический пережиток.
Я даже не мог представить себе и миллионной доли того, насколько нам всем будет не хватать Александра Сергеевича Орлова. Я убежден, что в моей жизни случилось значимое событие, а точнее, одно из главных событий: у меня был необыкновенный родственник и настоящий друг, с которым я дышал синхронно и ощущал единомыслие в моменты наших встреч и расставаний – то есть всегда. Это я ощущаю и по сей день, уже после того, как наши земные встречи изменили координаты нашего общения. Всё, что не дано было понять при жизни Александра Сергеевича, я начинаю осознавать сейчас и по всей видимости буду переосмысливать до конца своих дней и неизменным моим спутником будет память о великом русском историке Александре Орлове.
Ярчайший представитель своего поколения, Александр Сергеевич ушел настолько незаметно словно в момент его ухода время остановилось, чтобы не помешать его перемещению в лучший из миров, чтобы отсутствие этого незаурядного человека стало для нас зримо на несколько мгновений позже. А за день своей смерти дядя Саша позвонил мне с утра и сказал: «Ты знаешь, я тебе за всё благодарен…»
Я смутился и ответил, что всегда к его услугам, и что пройдет время, и мы встретимся, только надо разобраться с делами. Ну что же, время отсчета нашего расставания пошло, но там, где нет временных измерений, оно пролетает незаметно, а для нас оно способно растянуться ой как надолго.
Что отличало моего друга от многих встречавшихся мне людей, так это влюбленность в свое Отечество, вера в народ, чистота помыслов, бескомпромиссное служение любимому делу, и в этом он будет являться примером в памяти многих на протяжении десятилетий, которые перейдут в века. Александр Сергеевич, двоюродный брат моего отца, тоже историка по образованию и журналиста по профессии Владимира Александровича Орлова (1956–1992), говорил и писал в одинаковой мере хорошо. И эти строки перед публикацией я слышал от него, так как имел отношение к их появлению в литературной периодике: «Нравственные начала всегда определяли значимость личности и смысл жизни. Российская традиция всегда предпочитала богатству и власти изначальные вечные ценности: добро, справедливость, равенство, братство, веру, надежду, любовь. “Не в силе Бог, а в правде” – вот правило и вечная ценность, которой следовал наш народ…»*
*Орлов А.С. Факторы русской истории // Литературная газета. 21 января 2016.
И это не просто часть статьи, это выверенные ориентиры жизни, это предначертания существования русского человека, если хотите интеллектуала-традиционалиста, истинного консерватора, беззаветно следующего путем предков, это доверие, это передача смыслов служения православной Родине. Орлов учил главному – быть русским по своей сути, а не только по рождению, уметь вбирать в лабиринты своего сознания всё лучшее, созданное русской и мировой цивилизациями. По моему убеждению, во Александре Сергеевиче просияла древняя преемственность, которую унаследовала Русь с того времени, когда волею провидения стала учиться у Византии вере и благочестию, и этот факт ярчайшим образом показан моим дядей в этих строках: «Только свободное, истинно демократическое, открытое общество, где нет перегородок, сословий, привилегий, способное саморегулировать свое общежитие, имеет тенденцию к развитию своего потенциала»*.
Блистательный представитель российских историков, он покинул землю с верой в им созданное в отечественной исторической науке и сам во время прижизненного созидания превратился в легенду – свидетелями этого процесса были мы все, знавшие и любившие автора непревзойденных учебников истории России. Орлов умел быть резким и чувственным, он был одним из тех былинных богатырей, способных выходить в одиночестве на поле битвы с разнузданной оравой, о которых он говорил во время университетских лекций и школьных уроков. Он мог заплакать, когда вспоминал о Великой Отечественной войне или распаде СССР, когда вслух читал стихи Бориса Пастернака или Юлии Друниной, в моменты частых обращений к единственной жене, безвременно ушедшей Елене Анатольевне, с фотографией которой он не расставался, и это всё был он, мой дядя Саша.
Порой его сопереживание в непростых жизненных ситуациях, происходивших у моих друзей или даже малознакомых ему людей, могло поражать. Всю жизнь он мог разделить чужую боль, принять как свою и помочь всем чем может. Вспоминаю и буду вспоминать всегда, как вечером после очередных общих семейных испытаний он мне сказал: «Мы с тобой одинаковые».
Не мне судить, насколько мы одинаковые, но время отсчета нашей схожести открылось Александру Сергеевичу первому и было это на юбилее моего деда, Александра Павловича Орлова. Дядя Саша увел меня на кухню от всеобщего семейного торжества. Мне было чуть более десяти лет, и мы долго разговаривали. По крайней мере, в моей *Там же.
памяти это запечатлелось именно так…
С лица дяди Саши долго не сходила добрая и довольная улыбка, и этому был повод. В нашем разговоре я поведал ему, что больше всего люблю играть в футбол, а из школьных предметов на отлично учусь по истории, и что учителя говорят, что этот предмет – мой, и я его хорошо знаю.
Искусствовед Елена Анатольевна Орлова, которая многие годы проработала в Союзе художников РСФСР, жена Александра Сергеевича, по моему мнению, была для него не только любовью всей его жизни, но и человеком, способным неустанно и завуалированно способствовать воплощению всех начинаний мужа. Никогда забуду один из вечеров, когда дядя Саша долго не мог сдержать слез, а потом сказал: «Ты знаешь, я ведь всю жизнь думал, что воспитываю, переучиваю Лену, а сейчас ее нет, и я начинаю понимать, что это она воспитывала и переучивала меня. Хотя, ты знаешь, в семье могут быть и два лидера, ты запомни это, может быть пригодится…»
Я уверен, что Александр Сергеевич именно с Еленой Анатольевной состоялся как крупный деятель исторической науки второй половины XX и начала XXI века. Он был безмерно счастлив, по причине надежности и защищенности внутрисемейного космоса. По моему мироощущению, Елена Анатольевна являла собой безукоризненную жену, без которой многое могло бы не воплотиться в жизни моего дяди.
Он был романтиком и идеалистом, который родился в простой советской семье, и явил своей судьбой до сих пор неразгаданную тайну русской души, живую глубину сердца, ласковое добродушие, спокойную открытость… Кем он был для меня? Последним своим летом дядя Саша сказал, что любит меня как сына.
Что сказать… Верю, что время бежит быстро, и наша встреча во вселенском исчислении не за горами, только я до сих пор думаю, что где-то под Боровском в доме дяди Саши меня ждут в любое время дня и ночи, потому что он
никуда и никогда не уходил.
