Цель статьи аспиранта Мордовского государственного университета имени Н. П. Огарёва Екатерины Александровны Белоглазовой – исследование ключевых тенденций развития современной русской православной прозы. Впервые современная отечественная проза детально рассматривается в неразрывной связи с православием, его ценностями и идеями, определяющими отношение того или иного художника слова к константным основам бытия. С помощью сравнительно-исторического метода и метода целостного анализа установлено, что важнейшими особенностями отечественной православной прозы рубежа XX–XXI вв. становятся: отражение православной картины мира; поиск истины, вопросы веры, духовно-нравственный кризис личности, его последующее преодоление из-за переломных событий (преимущественно страшных обстоятельств, например войны, потери близких и т. д.) и, как следствие, обращение персонажей к Богу. Православные прозаики разрабатывают как крупные, так и малые жанровые формы, чаще всего отдавая предпочтение рассказу и повести
Русская литература была и остается глубинно православной. Связано это с широким распространением письменности на Руси со времен принятия христианства. Первыми литературными жанрами древнерусской словесности, как известно, стали летописи, политические трактаты, жития святых. Жития, патерики, сказания, хождения и др. оказали влияние на формирование «религиозного» дискурса русской словесности и в XIX веке (творчество А. С. Пушкина, Н. А. Некрасова, Ф. М. Достоевского, Н. С. Лескова, Л. Н. Толстого, Д. С. Мережковского), и в XX столетии («потаенная литература», проза русского зарубежья, подспудно творчество крупных советских писателей). Все это стало основой для формирования с середины 1980-х гг. отечественной литературы, обращающейся к религиозной проблематике.
В настоящее время в русской культуре наблюдается своеобразный ренессанс христианства, масштабное обращение к религиозным сюжетам и мотивам в целом, к образам святых, священнослужителей в частности. Как в кинематографе (П. Лунгин «Остров», «Царь», А. Прошкин «Орда», С. Антонов «Необыкновенные путешествия Серафимы»), так и в литературе (А. Торик «Флавиан», Я. Шипов «Райские хутора и другие рассказы», Т. Шипошина «Полион») внимание прозаиков сосредоточивается на православных традициях, житийных сюжетах, актуализируются попытки осмыслить современность, человека как такового сквозь призму религиозных православных ценностей. Наряду с обозначившимся, условно говоря, православным художественным направлением происходит также диалог церковной и светской литературы в новейшей культуре.
Собственно современная отечественная православная проза представлена творчеством священнослужителей (арх. Тихона (Шевкунова), Н. Агафонова, Я. Шипова, А. Шантаева, А. Дьяченко, С. Михалевича, А. Лисняка, А. Торика, А. Мокиевского и др.) и мирян, именующих себя православными писателями (Н. Сухининой, Ю. Вознесенской, Ю. Шаманской, Ю. Сысоева, Б. Спорова, А. Донских, К. Певцова). К примеру, знаменитое многотиражное издание книги «Несвятые святые» архимандрита Тихона (Шевкунова), настоятеля Сретенского мужского монастыря, пользуется активным спросом у читательской аудитории как русско-, так и иноязычной (это подтверждается многочисленными переводами текста на иностранные языки). Книга преимущественно посвящена воспоминаниям автора о монастырском укладе Псково-Печерского монастыря, написана просто, с юмором. Автор отмечал, что стремился передать истории, связанные с Промыслом Божиим. Анализируя книгу архимандрита Тихона (Шевкунова), И. С. Леонов справедливо выделяет две значимые тенденции: отражение традиций прозы с эволюционирующим объектом, выраженных через обращения автора к вариантам духовного преображения человека (неверие – приход к вере; грех – покаяние; внешняя греховность – внутренняя праведность), и связь изучаемого произведения с приходскими очерками и рассказами, «о чем свидетельствует внимание писателя к богослужебно-обрядовому комплексу, включающему изображение таинств предсмертного цикла»[1].
В творчестве прот. Н. Агафонова, осмысливающего характерные для православной прозы проблемы веры/безверия, греха/покаяния и т. д., преобладает принцип организации художественного пространства (взаимодействие светского и церковного миров), многоплановая система персонажей, проецирование библейских образов на современность. Герои произведений Н. Агафонова нередко используют в своей речи цитаты из Священного Писания, библеизмы. Приведем в пример диалог архиерея с рядовым священником из рассказа «Погиб при исполнении»:
– Я вас послал как пастыря, а вы приехали на приход овцой заблудшей. Выходит, не вы паству пасете, а она вас пасет?
– А по мне, – отвечает отец Федор, – все равно, кто кого пасет, лишь бы мир был и все были довольны[2].
«Незавершенная литургия» – первое крупное произведение прот. Алексия Мокиевского, которое сам автор называет «православным романом», причем подобная жанровая разновидность, появляющаяся и развивающаяся в отечественной словесности на рубеже XX–XXI вв., нова для русской прозы, где традиционными разновидностями романа являлись авантюрный, психологический, бытовой, исторический, приключенческий, детективный и др. Развитие православного романа и – шире – православной прозы, как мы уже указали, во многом обусловлено все возрастающей ролью Церкви в социокультурном сознании, акцентуацией христианских ценностей в современном социуме официальной идеологией и культурой после столь долгого забвения. Немаловажное значение, заметим, в этом процессе имеет и вручаемая с 2011 г. Патриаршая литературная премия имени святых равноапостольных Кирилла и Мефодия, призванная содействовать развитию взаимодействия Православной Церкви и российского литературного сообщества, которой были отмечены произведения Ю. Вознесенской, В. Ганичева, А. Сегеня, О. Николаевой, И. Чароты, а также священнослужителей протоиереев В. Чугунова, А. Ткачёва, Н. Агафонова, А. Мокиевского, репрезентующих аксиологические ориентиры русского православия, пропагандирующих семейные добродетели, нередко изображающих трудный путь человека к вере.
Роман прот. Алексия Мокиевского «Незавершенная литургия» делится на пять глав, каждая из которых названа согласно особому авторскому замыслу: прот. А. Мокиевский поделил на пять частей молитвенную фразу «Благословенно Царство Отца и Сына и Святаго Духа ныне и присно и во веки веков». Эти смысловые отрезки определяют структуру романа:
Пролог
1 глава – «Благословенно Царство...»
2 глава – «...Отца и Сына...»
3 глава – «...И Святаго Духа...»
4 глава – «Ныне и присно...»
5 глава – «И во веки веков»
Эпилог – «Аминь»
Очевидно, что в названии глав отображена ключевая тема романа, поскольку именно с этого возгласа в православии всегда начинается вторая часть самого важного богослужения, во время которого совершается таинство Евхаристии, Божественной литургии, – литургия оглашенных. Напомним, что в древние времена, дабы принять святое крещение, верующие проходили весьма длительную подготовку: изучали основы веры, ходили в церковь, но молиться на литургии они могли только до перенесения Даров с жертвенника на престол. Оглашенные, готовящиеся принять веру, а также кающиеся, отлученные за тяжелые грехи от причастия, должны были выйти в притвор храма. Герои прот. А. Мокиевского и есть те самые «оглашенные», пришедшие к православной вере, которых Господь укрепил в их намерении и «огласил словом истины».
Хронотоп романа весьма своеобразен – «внутреннее», романное время соотнесено с временем «большим», в котором протекают исторические события. После пролога, в котором речь идет о произошедшем десятилетнее назад, первая глава ретроспективно отправляет читателя в 20-е годы XX века. Действие последних трех глав и эпилога снова переносится в наши дни, однако все равно имеются отсылки к прошлому в виде воспоминаний героев о ранее прожитых годах.
Сюжет романа строится именно на временном парадоксе. В 1920-е годы прошлого столетия отца Георгия Белова арестовывают представители Губчека непосредственно во время богослужения. Причем они пришли и помешали ходу службы именно в самый важный момент: священник подготовил в Чаше Святую Святых – хлеб и вино, символизирующие Тело и Кровь Иисуса Христа, успел причаститься сам и как раз должен был выйти к народу, чтобы приобщить паству к Таинству Евхаристии. Согласно канону, священник не мог просто так оставить наполненную Чашу: «Я согласен пойти с вами куда хотите, но я не имею права оставить непотребленные Дары. Если нельзя закончить службу своим чередом, разрешите хотя бы потребить, ну то есть... съесть и выпить вот То, что стоит за вашей спиной. Это мой долг»[3].
Священника арестовали и увели, Чаша так и осталась стоять на Престоле в алтаре, ее никто не трогал, поскольку другого священника не прислали: шли массовые аресты верующих. Только спустя много лет в храм вошел отец Василий Сосновский и завершил богослужение, «вкусив Тело и Кровь Христа» из Чаши.
Примечательно, что до определенного события время повествования для читателей не замедляется и не ускоряется. Однако отец Василий становится свидетелем необычного явления в том самом храме, где арестовали много лет назад отца Георгия. На глазах священника совершается чудо: величественное убранство алтаря полуразрушенного храма превращается в труху после того, как он завершил Божественную Литургию. Лишь теперь становится понятно, что время в храме останавливалось на несколько десятилетий, а сейчас ускоренно «догоняет» его. В романе достаточно большое количество персонажей, сразу нескольким действующим лицам отведены отдельные главы, поэтому первоначально сложно выделить главного героя. Тем не менее, на наш взгляд, главных действующих лиц в «Незавершенной литургии» три: священник Георгий Белов, Саша Фомин-младший, священник Василий Сосновский.
Повествование начинается со знакомства с отцом Георгием, которого задерживают комиссары, вторая глава посвящена семье Фоминых, третья – отцу Василию. В четвертой главе отец Василий едет к старцу Георгию, с которым читатель уже знаком из первой главы. В пятой же отец Василий вместе с семьей Фоминых направляется в храм для совершения назначенной им миссии.
В романе есть и второстепенные персонажи: Аверьян Петрович, Александр и Наталья Фомины, матушка Ирина, Вадим. Особое место занимает образ девочки Светы. Сначала про ее существование знает только Саша Фомин-младший. Она встречается ему на прогулках, помогает в ловле рыбы, но при этом не говорит с ним, а лишь поет непонятную, но очень красивую песню («Видехом Свет Истинный...»), а затем пропадает в самые неожиданные моменты. Позже ему удается заговорить с девушкой и познакомиться поближе. Света начинает казаться Саше неземной. Так, она очень красива, всегда босая, умеет проходить сквозь стены, перемещается бесшумно. Свое имя девушка не называла, его придумал Саша, когда на вопрос «Как тебя зовут?», она ответила: «И всяко еще аже нарече Адам душу живу, сие имя ему», что в переводе означает: «И как назвал Человек всякое животное, так и стали его величать»[4].
Света была «проводником» для главных героев, объясняла им, что нужно сделать для совершения миссии, на что указывает и ее имя: она фактически освещает путь другим. При ее описании повествователь отмечает, что она говорит на церковнославянском языке, а это невозможно, поскольку на нем не говорили славяне, он служил для написания церковных текстов и проведения богослужений. Этому есть объяснение: Света на самом деле – Ангел. Непонятная песня, которую она запевала несколько раз при Саше, была исполнена ею до конца только однажды – когда отец Василий продолжил службу, незавершенную когда-то отцом Георгием: «Видехом Свет Истинный, прияхом Дух Небесного, обретохом веру истинную, нераздельной Троице покланяемся: Та бо нас спасла есть»[5]. Во время православного богослужения клирос поет это торжественное песнопение, которое выражает радость людей, вкусивших Святые Дары и переживающих благость соединения со Христом. Именно потому, что отец Георгий не успел причастить людей и Чаша осталась на Престоле, Ангел сначала не мог исполнить это песнопение полностью. Трактуя образ Светы в романе и отмечая в связи с этим присутствие «мистической фантастики», Н. В. Володина указывает: «В контексте христианской метафизики мистикой называется “особый род религиозно-философской познавательной деятельности”, предполагающей “возможность непосредственного общения между познающим субъектом и абсолютным предметом познания” – сущностью всего, или Божеством»[6]. В тексте протоиерея А. Мокиевского подобное общение является «взаимоотношением личности, микросреды и среды» и тем самым заменяет традиционную «романную ситуацию».
Центральным топосом романа становится церковь со всеми ее атрибутами, а ключевым – храмовый хронотоп. Именно в храме и вокруг него не просто происходят важнейшие события романа, читатель может проследить историю церкви: ее создание, расцвет, а затем постепенное умирание. Храм освящен в честь Покрова Пресвятой Богородицы и, некогда величественный, для жителей современных сел он был опасным местом. После ареста отца Георгия храм пустовал, но официально закрыт не был, хотя в то время эта участь была распространена для церквей. Прихожане оберегали храм, например, сторож часами просиживал на колокольне и, завидев подходящих людей, спускался вниз, закрывал окна и двери, уходил в болота, куда никто не осмелился бы пойти. Люди пытались обложить храм взрывчаткой и подорвать – ничего не получалось, взбирались на звонницу, чтобы сбросить колокола, – падали и либо разбивались насмерть, либо оставались инвалидами на всю жизнь. Церковь так и не была разграблена, поэтому позднее стала центром притяжения для грабителей и ценителей антиквариата, которые отправлялись в рискованное путешествие на лодках (храм стоял на отдельном острове). Позднее Саша Фомин станет изучать историю храма, и выяснится, что место на острове сильное, намоленное: церковь здесь стоит с 1485 года. Отец Василий, добравшись до алтаря, не мог поверить своим глазам: великолепное убранство, неостывшая Чаша, хлеб и вино, не утратившие вкуса, будто и не было этих нескольких десятков лет забытья. После того как отец Василий завершил Божественную литургию и успел выйти, храм стал разрушаться: обрушились стены, рухнул купол. Позже храм на острове разобрали из-за опасности дальнейшего разрушения, а из остатков кирпича на том месте построили часовую и освятили в честь Покрова Богородицы.
Традиционная романная оппозиция герой – общество в «Незавершенной литургии» также представлена в эпизоде, когда Саше Фомину не поверил отец Сергий и не поехал с ним в заброшенный храм. Однако важнейшее противопоставление в православном романе – это отображение процесса формирования самосознания героя, обретения им внутренней свободы, которое не предполагает обязательного конфликта с окружающими, с миром, противопоставления своего Я другим[7]. Процесс формирования личности верующей, непростой путь к вере наиболее выпукло представлен на примере судьбы священника Василия Сосновского, который был воспитан в неверующей семье и осознанно пришел в Церковь, затем у Саши Фомина-младшего и отца Георгия.
В романе «Незавершенная литургия» прот. А. Мокиевского, построенном в соответствии со смысловыми отрезками молитвы, открывающей литургию оглашенных, ключевым становится храмовый хронотоп. Храм в романе не просто место действия, но и символическое место, куда приходят заблудшие герои, стремящиеся к добру; именно здесь они находят укрепление в православной вере, в Боге. Само богослужение в «Незавершенной литургии» мыслится основой смысла бытия; мотивы искушения, спасения души, образ ангела, помогающего заблудшим обрести себя, «рифмуются» с евангельскими мотивами и образами. Все испытания главные герои проходят, уповая на Бога, при этом все персонажи, обычные современные люди, в процессе сюжетного развертывания либо становятся верующими, либо еще более укрепляются в вере.
Темы Божественного Промысла в жизни человека касается О. Николаева в сборнике рассказов «Небесный огонь». Так, у нее описываются истории монахов, их путь к монастырю; это и обет служить Богу, если человек спасется: «Спаси меня, чтобы я мог Тебе послужить!»[8], и сон, перевернувший всю жизнь: «Вскочил он с кровати, натянул рубашку, брюки и ринулся к местному архиерею в резиденцию»[9], и судьбоносные встречи: «И в этот самый миг, как только он про Бога вспомнил, останавливается возле него красный “Жигуль”, из него выходит священник, лицом ангел, и прямо к нему»[10]. В этом же контексте весьма примечательна повесть О. Николаевой «Инвалид детства», в которой мир «святых» – мир монастырской обители – изображен с точки зрения атеистки и светской львицы Ирины, чей сын уходит в послушники, стремясь оставить грешную земную юдоль. Писательница не акцентирует абсолютную святость обитателей монастыря, в ее повествовании отсутствует проповедь христианской аскезы, напротив, ее монахи не затворники, раз и навсегда отделившие себя от мира: и философ Таврион, и иконописец Дионисий, и исцеляющий бесноватых старец Иероним изображены простыми, земными людьми, но объединяет их главное – все они исповедуют одну из ключевых православных истин: мир есть любовь, Бог есть любовь.
Одним из наиболее известных создателей православной прозы является Н. Сухинина. В центре ее творчества нравственный выбор, духовная «составляющая» человеческой личности. Герои ее рассказов – реальные люди разных возрастов и профессий, встреченные ею во время многочисленных командировок по России. В своих произведениях Н. Сухинина раскрывает современные социальные проблемы и пути их решения с точки зрения верующего человека. Рассмотрим подробнее данный подход. Так, в рассказе «Время собирания смокв» раскрывается тема духовного становления человека. Главный герой Евгений Котов отбывает срок за «умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшее за собой смерть». В тюремном карцере он впервые обратился к Богу: «В соседнем карцере у меня дружок сидит, вот и сделай так, чтобы я попал к нему...»[11]. И вот уже отдано распоряжение о переводе Котова в соседнюю камеру. Было много таких просьб, требований, поручений для Бога – и Он все слышал, все исполнял.
Маленькими шагами шел Евгений к вере. Ценой неимоверных усилий добился помещения под молельную комнату для заключенных. Котова не понимали, жалели, унижали, травили, но с выбранного пути он не свернул. А спустя время поделился новостями со знакомой: «Меня дело серьезное ждет. Ребята в зоне креститься надумали. <...> Сто пятьдесят человек»[12]. Решительность, стойкость духа и вера не дали нравственно погибнуть герою.
В рассказе «Здесь птицы не поют» вспоминаются события августа 2008 года в Южной Осетии. Горит Цхинвал. Мирные жители бегут от неминуемой смерти под страшным огнем. В это время монахини Богоявленского Аланского монастыря проявили чудеса храбрости: рискуя жизнью во время бомбежки, они везли в город провизию для нуждающихся, перевозили в монастырь женщин и детей, где им было предоставлены ночлег, еда, медицинская помощь, а после войны «хлопотали о жилье для многодетных семей»[13]. Для монахинь обители жители Цхинвала отныне крестники: «Они приняли крещение в тот страшный август. Спасшиеся от смерти люди поняли, что значит жертвенная, истинная любовь»[14]. Любовь, самопожертвование, служение ближнему – вот те базовые ценности православия, которые утверждаются в рассказах писательницы.
Также авторству Н. Сухининой принадлежит документальная повесть «Прощание славянки», посвященная событиям Великой Отечественной войны. В произведении на первом плане вера в Бога, которой движимы герои, несмотря на обрушившиеся на них тяготы и несчастья. Сама Н. Сухинина в одном из интервью говорит: «Все, что написано в моих книгах, – правда. Вот говорят, что писателю, чтобы что-то написать, нужно обладать даром воображения. У меня нет никакого воображения»[15]. Также в книгу включена подборка фотографий из семейного архива героя ее повести.
Главный герой – восьмилетний Витя Гладышев, у которого война отняла последнюю опору – любимого отца (мать умерла до начала военных событий). Подробно описано существование жителей захваченного фашистами села Смолино: как гнали их, пленных, в суровую русскую зиму, как умирали на глазах детей другие дети, помладше и послабее, как замерзали в старой церкви, под гнетом врага, как спасались «у наших», как жили в детдоме, как с нетерпением ждали возвращения отцов с войны.
В повести Н. Сухининой ретроспективная композиция: пожилой мужчина вспоминает свое непростое детство, за чем последует рассказ автора о процессе работы над книгой. Данный ход помогает, на наш взгляд, высветить фигуру героя, а также создать дистанцию между рассказчиком и героем. Читатель смотрит на персонажа со стороны: он подчеркнуто отделен, дистанцирован от «маленького человека», которым является Гладышев. С другой стороны, в рассказе главного героя возникает иллюзия достоверности, которой способствует и обращение к форме сказа – живой передачи речи.
Образ врага в тексте обретает не свойственные отечественной военной прозе черты: немец способен на сострадание к ближнему. Так, конвоир накормил русского ребенка (в то время как руководство приказывало довести пленных до голодной смерти): «Пока Витя ел, немец достал из офицерской шинели фотокарточку. Молодая светловолосая женщина в окружении троих детей, двух мальчиков и девочки – жена и дети, показал»[16]. Подлинные православные ценности – любовь, сострадание, милосердие – оказываются много выше любых распрей, даже национального противостояния.
Вопрос о будущем в произведении решается с привлечением мифопоэтического образа – весны, метафорично изображающей возрождение мира и человека: «Сегодня тепло. В руках у девушек ветки сирени. <...> Красная площадь залита солнцем. Еще раз – глаза к небу. Все спокойно: дождя не будет»[17]. И в этом отношении писательница следует лучшим традициям русской классической литературы; достаточно вспомнить «Тихий Дон» или «Судьбу человека» М. Шолохова, где герои, бездомные, бесприютные, осиротевшие, именно весной обретают надежду на возрождение, преображение, новую жизнь: «Первая послевоенная весна была на Верхнем Дону на редкость дружная и напористая. В конце марта из Приазовья подули теплые ветры; и уже через двое суток начисто оголились пески левобережья Дона, в степи вспухли набитые снегом лога и балки, взломав лед, бешено взыграли степные речки, и дороги стали почти совсем непроездные»[18].
Исследуя специфику отображения христианской традиции в творчестве Н. Сухининой, следует подчеркнуть, что раскрытие перед читателем судеб различных героев носит дидактический характер. Лейтмотивом всех произведений писательницы является призыв научиться внимательно относиться к людям, чтобы увидеть за внешним внутреннюю суть характеров и поступков. Главная цель писательницы – интерпретация уклада жизни православного человека в современности на примере историй различных героев (ребенок, девушка, мужчина, пожилой человек). Можно сказать, что писатель в притчеобразной форме отражает устои христианства. Важным для автора является раскрытие способов решения актуальных повседневных проблем с позиции верующего человека.
Нельзя не отметить в контексте анализируемой проблематики и серию «Современная православная проза», выходящую в последнее десятилетие в издательстве «Зёрна». Произведения, включенные сюда, фактически рассчитаны на массового читателя, ибо обладают всеми свойствами массовой литературы (серийность, развлекательность, доступность, понятность самому широкому кругу и т. д.): «Прожить жизнь набело» О. Рожнёвой, «Заманчивое предложение для Маргариты» Ю. Шаманской, «Горькая осина» Б. Спорова, «Родовая земля» А. Донских и др. Но при этом каждый из этих текстов, написанных в исконных российских традициях культуры и языка, призван выполнять не только назидательную, воспитательную, но и идеологическую функцию: трансляция православного взгляда на мир, ключевых православных ценностей и толкование их на выразительных «житейских» примерах, акцентирование роли духовного пастыря – все это призвано способствовать формированию нового культурного сознания, возвращению к национальным русским истокам, аксиологическим ориентиром для которых является православие, иначе альтернативой может стать «полная бездуховность, размывание традиционных устоев нравственности и, как следствие, – гибель России, потерявшей свою историческую память и духовную самобытность»[19].
Таким образом, сделаем некоторые выводы относительно развития православной традиции в отечественной словесности. Источником формирования православной русской прозы становится древнерусская литература, которая не только сформировала систему православного мировоззрения, православную картину мира, но и дала большой пласт агиографической литературы. Важнейшими особенностями отечественной православной прозы рубежа XX–XXI вв. становятся храмовый хронотоп, отражение православной картины мира, поиск истины, вопросы веры, духовно-нравственный кризис личности и его последующее преодоление из-за переломных событий (преимущественно страшных обстоятельств, например войны, потери близких и т. д.) и, как следствие, обращение персонажей к Богу. Православные прозаики разрабатывают как крупные, так и малые жанровые формы, чаще всего отдавая предпочтение рассказу и повести. Вероятно, именно малая и средняя формы в наибольшей степени отвечают авторским задачам: рассказ и повесть концептуально целостны, компактны, визуально обозримы, отличаются однородностью дискурса, сюжетное развертывание в них, как правило, однолинейно, что позволяет обстоятельно и последовательно воплотить ключевую тему, православное мировоззрение и мировосприятие, систему ценностей и идеалов.
Источники и литература
- Агафонов Н. В., прот. Непридуманные истории. СПб.: Русская симфония, 2007. 512 с.
- Володина Н. В. Православный роман и его автор // Вестник Русской христианской гуманитарной академии. Спб., 2006. С. 226–228.
- Крутов А. Н. Православный век. «Христос возрождается, славите!» Слово редактора // Русский Дом. 2000. №1. С. 1.
- Леонов И. С. Проблемы типологии персонажей русской духовной прозы XXI века // Русский язык за рубежом. 2011. №5. С. 96–103.
- Мокиевский А., прот. Незавершенная литургия. СПб., М.: Пальмира, 2018. 288 с.
- Николаева О. «Небесный огонь» и другие рассказы. М.: ОЛМА Медиа Групп; Изд-во Сретенского монастыря, 2012. 496 с.
- Суворов Е. Наталья Сухинина: «В моих книгах все – правда». URL: https://omiliya.org/article/natalya-sukhinina-v-moikh-knigakh-vse-pravda.html (дата обращения: 2.03.2023).
- Сухинина Н. Е. Где живут счастливые? Яхрома: Изд-во Троицкого собора, 2009. 398 с.
- Сухинина Н. Е. Времена года. М.: Алавастр, 2014. 328 с.
- Сухинина Н. Е. Прощание славянки. М.: Алавастр, 2015. 266 с.
- Шолохов М. А. Собрание сочинений: в 8 т. Т. 7. М.: Художественная литература, 1986. 559 c.
[1] Леонов И. С. Проблемы типологии персонажей русской духовной прозы XXI века // Русский язык за рубежом. 2011. №5. С. 96–103
[2] Агафонов Н. В., прот. Непридуманные истории. СПб.: Русская симфония, 2007. С. 312.
[3] Мокиевский А., прот. Незавершенная литургия. СПб., М.: Пальмира, 2018. С. 56-57.
[4] Мокиевский А., прот. Незавершенная литургия. СПб., М.: Пальмира, 2018. С. 102-103.
[5] Там же. С. 267.
[6] Володина Н. В. Православный роман и его автор // Вестник Русской христианской гуманитарной академии. Спб., 2006. С. 227.
[7] Там же. С. 227.
[8] Николаева О. «Небесный огонь» и другие рассказы. М.: ОЛМА Медиа Групп; Изд-во Сретенского монастыря, 2012. С. 184.
[9] Там же. С. 187.
[10] Там же. С. 174- 175.
[11] Сухинина Н. Е. Где живут счастливые? Яхрома: Изд-во Троицкого собора, 2009. 398, с. 9. Сухинина Н. Е. Времена года. М.: Алавастр, 2014. С. 175.
[12] Там же. С. 184.
[13] Сухинина Н. Е. Времена года. М.: Алавастр, 2014. С. 150.
[14] Там же. С. 151.
[15] Суворов Е. Наталья Сухинина: «В моих книгах все – правда». URL: https://omiliya.org/article/natalya-sukhinina-v-moikh-knigakh-vse-pravda.html (дата обращения: 2.03.2023).
[16] Сухинина Н. Е. Прощание славянки. М.: Алавастр, 2015. С. 108.
[17] Там же. С. 199.
[18] Шолохов М. А. Собрание сочинений: в 8 т. Т. 7. М.: Художественная литература, 1986. С. 528.
[19] Крутов А. Н. Православный век. «Христос возрождается, славите!» Слово редактора // Русский Дом. 2000. №1. С. 1.
Источник: Белоглазова Е. А. Отечественная православная проза 1990–2000‐х гг. (основные тенденции развития) // Вестник Кузбасской православной духовной семинарии. 2023. No1 (12). С. 102–114. DOI 10.56 859/29 490 847_2023_1_102.
Богослов.ru
