Чехов имел несчастье прослыть у своих современников писателем аполитичным, равнодушным к проблемам эпохи. Так, по мнению критика Н. К. Михайловского, выбор тем у Чехова поражает своей случайностью. Иными словами, как говорил М. Е. Салтыков-Щедрин, «писатель пописывает, читатель почитывает». Сравнивая Чехова с писателями, сложившимися в умственной атмосфере 40-х или 60-х годов (Салтыковым-Щедриным, Достоевским, Островским, Тургеневым), Михайловский ставит ему в упрек неспособность выработать свою собственную идею. По мнению критика, Чехов может сказать о себе словами Николая Степановича из «Скучной истории»: «Во всех картинах, которые рисует мое воображение, даже самый искусный аналитик не найдет того, что называется общей идеей или богом живого человека».
О проблемах эпохи можно писать по-разному. Один путь — писать так, как Тургенев (вот тебе либералы, а вот разночинец), или Толстой, или Достоевский. Чехов идет другим путем. Рассказ «Смерть чиновника». Проблему, которую поднимает Чехов, и нельзя назвать проблемой. Человек чихнул и что из этого вышло. Обнаружилось непонимание фантастическое. Чехов даже утрирует это непонимание: чиновник Червяков умирает. При всей своей комичности такой финал, по существу, трагичен. Пять раз чиновник обращается к генералу с извинениями. Наконец, на пятый раз, генерал не выдержал — «посинел, затрясся, затопал ногами и гаркнул: “Пошел вон!”».
Чехов изображает двух людей: один генерал, другой чиновник. Между ними проблема: чихнул! Степень взаимопонимания у этих людей нулевая. «Ваше-ство! Ежели я осмеливаюсь беспокоить ваше-ство, то именно из чувства, могу сказать, раскаяния!.. Не нарочно, сами изволите знать-с!
Генерал состроил плаксивое лицо и махнул рукой.
— Да вы просто смеетесь, милостисдарь! Сказал он, скрываясь за дверью.
— Какие же тут насмешки? Подумал Червяков.
— Вовсе тут нет никаких насмешек! Генерал, а не может понять!..».
Генерал не понимает чиновника, чиновник — генерала. В рассказе подчеркивается: «Чихать никому и нигде не возбраняется. Чихают и мужики, и полицеймейстеры, и иногда даже и тайные советники. Все чихают». Другими словами, Чехов берет нечто всеобщее и показывает, как трудно по этому поводу договориться. А если изобразить что-нибудь значительное и сложное?
Рассказ «Толстый и тонкий». На вокзале Николаевской железной дороги встретились два приятеля: один толстый, другой тонкий. Вначале говорится о том, как хорошо они встретились. «Приятели троекратно облобызались и устремили друг на друга глаза, полные слез. Оба были приятно ошеломлены».
Только что были два человека и вдруг произошло нечто страшное: «Тонкий вдруг побледнел, окаменел… съежился, сгорбился, сузился». Сын его Нафанаил «вытянулся во фрунт и застегнул все пуговки своего мундира». Реакция была бы естественной, если бы толстый оттолкнул, оскорбил, выказал пренебрежение к тонкому. Но ничего этого нет, скорее наоборот: «Ну, полно! — поморщился толстый. — Для чего этот тон? Мы с тобой друзья детства — и к чему тут это чинопочитание!» Но тонкий не может иначе, не может даже при условии, что перед ним друг детства, что человек к нему искренне расположен.
Рассказ «Злоумышленник». Трагикомическая ситуация. Два человека совершенно не понимают друг друга. Создается впечатление, что Денис Григорьев и следователь говорят на разных языках. «Мне идтить?» — спрашивает Денис после окончания допроса. Он абсолютно уверен в своей невиновности и идет в тюрьму, даже не подозревая за что. Денис уверен, что его арестовали за недоимки, что его староста оклеветал. Но парадокс в том, что не только Денис Григорьев не понимает следователя. Это еще понятно: образованный следователь и «темный» Денис, так сказать, дитя природы. Денису простительно не понять следователя. Но все дело в том, что следователь точно так же не понимает Дениса.
«Конечно, вы лучше знаете… Мы люди темные… нешто мы понимаем?
— Все ты понимаешь. Это ты врешь, прикидываешься!»…
В эпоху Чехова русское общество было наводнено множеством теорий и доктрин. Резко выделялись такие крайности как толстовская теория непротивления злу насилием, с одной стороны, и терроризм народников, с другой. Народники тоже делились: одни ходили «в народ», другие стреляли в царя. Было и консервативное идейное течение среди русской интеллигенции той поры — теория Константина Леонтьева, проповедовавшего политику экспансии на Ближнем Востоке — путем распространения Православия на Востоке превратить Россию в новый исторический центр христианского мира. И эта теория находила поддержку среди части русской интеллигенции. Наполнена была Россия и куда более мелкими доктринами и идеями. У Салтыкова-Щедрина в сказке «Ворон-челобитчик» хорошо отображена эта ситуация множества правд. «Посмотри кругом — везде рознь, везде свара; никто не может настоящим образом определить, куда и зачем он идет… Оттого каждый и ссылается на свою личную правду».
В данной ситуации стремление Чехова стоять вне современных политических лагерей и направлений явилось поводом к обвинению его в безразличии, индифферентности. От Чехова требовали конкретных ответов на конкретные вопросы, требовали своего учения. Писатель первой величины и вдруг не имеет своей доктрины, своей идеи?! Но даже самые ранние, «невинные» рассказы Чехова свидетельствуют о том, он как никто из современников понимал смысл своей эпохи. Чехов видел, как множество людей принимают различные теории и идут за ними. Видел и писал. Если по таким ничтожным проблемам, как «чихнул» или как много надо есть, люди не могут договориться друг с другом, то легко ли договориться о проблемах эпохи? Не обольщаются ли люди, которые проповедуют и которые идут за своими вождями? Но это все в подтексте, а в тексте человек чихнул или спор о том, как много надо есть.
Чехов не учил людей жить (если и учил своих близких и друзей, то только в письмах, но не в художественных произведениях), но Чехов учил понимать жизнь. Как никто другой он видел, какие сложности подстерегают человека на пути понимания жизни, на пути понимания человека человеком. В эпоху, когда писатели стремятся, чтобы их поняли и пошли за ними, Чехов пишет о взаимопонимании людей, о том, как сложно бывает порой одному человеку понять другого и что из этого непонимания получается.
Рассказ «Гриша». Гриша — мальчик, которому нет еще и трех лет, — делает первые шаги в огромный, неизвестный ему мир. Новые, доселе незнакомые впечатления наваливаются на ребенка. Впервые в жизни Гриша испытывает потребность разделить свои чувства с другими, потребность в общении, понимании. И впервые в жизни сталкивается с внутренним одиночеством, непониманием, отсутствием языка, на котором он мог бы выразить чувства, его переполняющие. «Вернувшись домой, Гриша начинает рассказывать маме, стенам и кровати, где он был и что видел. Говорит он не столько языком, сколько лицом и руками. Показывает он, как блестит солнце, как бегают лошади, как глядит страшная печь, как пьет кухарка…» Рассказ заканчивается тем, что Гриша, «распираемый впечатлениями новой, только что изведанной жизни, получает от мамы ложку касторки».
Так заканчивается первое столкновение человека с жизнью. Внутренний мир, переживания ребенка недоступны даже матери. Общение не состоялось.
Рассказ «Тоска». У извозчика Ионы умер сын. Никто не может и не хочет понять Иону. Никому нет дела до его горя. Не понимают Иону не только господа, но и дворник и даже свой брат извозчик. Тема рассказа — одиночество человека среди толпы. Одиночество это мыслится как неотъемлемая часть человеческого бытия. Легко писать об одиночестве, непонимании интеллигентного человека. Чехов же обращается к мужику. Единственным собеседником Ионы оказывается лошадь. «Так-то, брат, кобылочка… Нету Кузьмы Ионыча… Приказал долго жить… Взял и помер зря… Таперя, скажем, у тебя жеребеночек, и ты этому жеребеночку родная мать… И вдруг, скажем, этот самый жеребеночек приказал долго жить… Ведь жалко? Лошаденка жует, слушает и дышит на руки своего хозяина… Иона увлекается и рассказывает ей все…»
Еще один, столь же предельно откровенный рассказ — «Ванька». Крик души. «Милый дедушка, сделай Божецкую милость, возьми меня отсюда домой, на деревню, нету никакой моей возможности… Кланяюсь тебе в ножки и буду вечно Богу молить, увези меня отсюда, а то помру». Ванька боится, что ему помешают, он весь вылился в это письмо. Он весь здесь. И вдруг — «на деревню дедушке». Жестоко. Трагично. И тут несостоявшееся общение.
В пьесе «Три сестры» Ирина, придя с работы, рассказывает Маше следующий случай: «Сейчас приходит одна дама, телеграфирует своему брату в Саратов, что у ней сегодня сын умер, и никак не может вспомнить адреса. Так и послала без адреса, просто в Саратов. Плачет. И я ей нагрубила ни с того ни с сего. “Мне, говорю, некогда”. Так глупо вышло».
В этом эпизоде явственно звучат мотивы рассказов «Ванька» и «Тоска» — мотивы излияния души в никуда, «на деревню дедушке», одиночества человека в горе, неспособности людей к взаимопомощи и взаимоподдержке.
Один из поздних рассказов Чехова — «Супруга». Здесь нет того социального или образовательного барьера, как в рассказах «Смерть чиновника», «Толстый и тонкий», «Злоумышленник». Герои рассказа — люди одного круга, одного образа жизни, супруги, прожили вместе уже семь лет. Муж ничего не понял из телеграммы, присланной жене, так как не знал иностранного языка. Чужой язык — это препятствие для общения, для понимания. Но… взял словарь и перевел. Все понял! Всю ночь муж переживал, мучительно искал выход. Наконец, принял решение: развестись. Муж ломает свою жизнь, дает жене развод, а ей, оказывается, этого не нужно. Ей нужны деньги. То, к чему с таким трудом приходит муж, оказывается вовсе не выходом из создавшегося положения. Его даже обвиняют в подлых мыслях. (В рассказе по-чеховски переосмыслена ситуация «Анны Карениной».)
У Чехова обычны ситуации, когда человек, остро нуждающийся в человеческом общении, понимании, не находит отклика в душе другого человека. Такова жизнь, таков обычный, заведенный порядок человеческих отношений. Вспомним неудачу в любви Дмитрия Старцева (рассказ «Ионыч»). Как необходимо ему было понимание со стороны Катерины Ивановны. Ведь именно отсюда начал свой стремительный путь вниз доктор Старцев. Стремясь к общению, пониманию сквозь рутину обыденных, пошлых отношений, люди делают это не одновременно, не синхронно. Дмитрий Старцев не находит отклика в душе Котика. В следующий момент уже Котику жизненно необходимо понимание со стороны доктора Старцева, но тщетно. Этот человек уже не может откликнуться.
Или вспомним знаменитой эпизод с осетриной с душком в «Даме с собачкой». Конечно же, не черствость, не бездушие чиновника хотел показать этой деталью Чехов, а одиночество человека, поглощенность каждого своими заботами и интересами, неспособность понять, что происходит в душе другого человека. Не найдя отклика на свои чувства со стороны приятеля-чиновника, Гуров искренне негодует. Но ведь и сам он не спеша ел арбуз, слушая покаяние Анны Сергеевны (эпизод в гостинице в Ялте).
У Чехова герой постоянно оказывается перед ситуацией, которую он стремится понять и объяснить. Рассказ «Спать хочется». Ситуация невыносимая. Варька ищет выход. Ночью ее мучает плачущий ребенок, днем — хозяева. Варьке кажется, что она нашла выход. Виновным у нее оказывается ребенок — самый невинный в данной ситуации. (На память невольно приходит идея Ивана Карамазова.) «Ложное представление овладевает Варькой. Она встает с табурета и, широко улыбаясь, не мигая глазами, прохаживается по комнате. Ей приятно и щекотно от мысли, что она сейчас избавится от ребенка, сковывающего ее по рукам и ногам… Убить ребенка, а потом спать, спать, спать… Смеясь, подмигивая и грозя зеленому пятну пальцами, Варька подкрадывается к ребенку. Задушив его, она быстро ложится на пол, смеется от радости, что ей можно спать, и через минуту спит уже крепко, как мертвая…»
Один ребенок убил другого. Кто виноват? Легко ли найти виновного? Как часто человек принимает одно за другое. Человеку кажется, что он нашел истину. А истина оказывается ложной.
Поставив своих героев в определенную ситуацию, Чехов заставляет их оценить ее и принять решение. Рассказ «В овраге». Жуткие вещи творятся в селе Уклееве. Но село славится тем, что дьячок на похоронах всю икру съел. Все остальное не откладывается, не запоминается. «Ложное представление» овладевает людьми.
Чехова интересует не столько сама ситуация, сколько восприятие этой ситуации человеком, ее осмысление. Многие писатели, современники Чехова, были лишь поверхностно, внешне злободневны. У Чехова же глубинное проникновение в суть проблемы. Проблема правильного понимания ситуации в условиях множества правд и идей была самой актуальной, самой злободневной проблемой эпохи. В ранних рассказах Чехова проблема «некоммуникабельности», взаимоотношений людей выражена более отчетливо и в этом смысле грубее. В поздних произведениях (особенно в пьесах) эта проблема значительно углубляется. Так, в комедии «Вишневый сад» Чехов показывает людей, которые любят друг друга, хотят друг другу помочь. В отличие от беспомощных хозяев вишневого сада, Лопахин человек деловой, нажил богатство собственным трудом. Казалось бы, ему можно верить. «…Вы не беспокойтесь, моя дорогая, спите себе спокойно, выход есть», — говорит он Раневской. Деловой, да еще искренне хочет помочь! Но план, предложенный Лопахиным, абсолютно неприемлем для владельцев вишневого сада. Лопахин не понимает позиции хозяев усадьбы, хозяева — позиции Лопахина. После продажи имения Лопахин смеется — Раневская плачет. Лопахин едва сдерживает радость — Гаев вытирает слезы. Лопахин в экстазе — Раневская в полуобморочном состоянии. Пусть Лопахин имеет право на радость — сад все равно продали бы. Но люди плачут, а он смеется. Все герои не слышат друг друга. Примечательно, как они реагируют на реплики. Фирс — глухой, все время отвечает невпопад. Но ведь и другие герои точно так же не слышат друг друга. В пьесах Чехова внутреннее, интимное недоступно окружающим. Внутренний мир каждого героя закрыт для другого.
Фирс — символ одинокого, оставленного всеми человека. Но ведь подобная судьба ждет и других героев. Что ждет Раневскую, Гаева? Что будет с Шарлоттой Ивановной, Варей? Одиночество и неустроенность.
Журнал «Православное книжное обозрение»
