Семеро смелых, выбранных в короткий список Патриаршей литературной премии в нынешнем году, стали продолжением изначально избранной линии на выдвижение тружеников, не рассчитывающих на скорое признание скандальную славу, как временами принято в иных собраниях.
![CY6A9503.JPG CY6A9503.JPG](/upload/medialibrary/ea4/ydyrzjvh97s21zb88vqi4a6hz4t00mqj.JPG)
Светлый спокойный труд в течение многих десятилетий – тот самый образ письма, которым руководствуются и эти словесники, и те, что ещё подрастают, но получают живой пример верности слогу.
Какому же именно слогу? И снова – светлому, с непременной горчинкой, но интонацией, позволяющей преодолеть её, растворить в житейской искушённости и насыщенности до полного исчезновения. Жизнь дана в радость, несмотря на горести – принцип, которым русская литература еще, пожалуй, и не руководствовалась по-настоящему. Странно слышать в себе подобное – мысль, если излагать её проще, звучит примерно так: «А мы ещё и не жили по-настоящему».
При основании Золотого века русской словесности многие образцы были заимствованы с Запада, и скептицизм, и неверие просочились к нам с ними просто-таки органически. И далее, до самой революции – то грёзы, то недовольство, то откровенный скулёж, и кончилось – тем самым натужным социалистическим реализмом, который хоть и наследовал русскому реализму, но был вместе с тем реализмом не критическим, а то и не реализмом вовсе…
А мы ещё и не жили в настоящей русской словесности, и может быть, она лишь теперь и образуется – не тронутая цензурными ограничениями, вольная, свободная… Жаль только, что тиражи хороших книг пока советских чисел и цифр явно не достигают. Если бы достигали, и люди наши не висели порой в полнейшей идеологической и нравственной пустоте. Будь эти тиражи в разы больше, не метались бы наши люди в поисках слога и сюжета, не наталкивались бы в метаниях на рыночные и откровенно русофобские поделки, цена которым гораздо ниже той, что обозначена на ценнике, а временами и вовсе отрицательная.
![CY6A8471.JPG CY6A8471.JPG](/upload/medialibrary/c9a/48j6srthdy4temsjmigyydzu15dt3ump.JPG)
Мне удалось переговорить с немногими номинантами – они были заняты, сосредоточены, и всё-таки охотно соглашались обменяться со мной и другими, может быть, всего несколькими фразами. Мгновения Патриаршей премии драгоценны вне зависимости от того, кем ты ей приходишься, и хочется сберечь каждое из них исключительно для себя.
Праздник вещего слова – не просто определение, пришедшее на ум, но плод стяжённых впечатлений многих лет. Одиннадцатый сезон – свидетельство глубоких помыслов и забот русской Православной Церкви о русском слове, сопутствовании ему уже не в церковной ограде, а на пространствах вокруг неё.
Можно ли было обойти вниманием труды архимандрита Дамаскин (Орловского)? Никак нельзя. Угадывая будущих победителей, я выделил его имя первым. Он – человек, собравший по крупицам имена новомучеников и исповедников Церкви Русской, и этим вполне мог бы исчерпаться, но с тихим восторгом я узнал о том, что отец Дамаскин в молодые годы – выпускник Литературного института, и, значит, мастер именно художественной словесности, собрат по стремлениям, человек мужественного и неукротимого в познании духа.
![CY6A9648.JPG CY6A9648.JPG](/upload/medialibrary/316/82itwhz9vz20a3unlkopf3c7tpw6l2qg.JPG)
Архимандрит Дамаскин (Орловский)
А Николай Зиновьев? Генезисом своего существа из обычной трудовой советской семьи, в ранние годы простой рабочий, но обнаруживший, как многие настоящие и редкостные самородки, всего в двадцать лет стремление к слогу, и какому! Прежде всего – понятному каждому и приводящему почти в содрогание (приблизительный смысл слов Валентина Распутина о поэте) бездной, открывающейся за простыми выражениями надежды и тоски.
![CY6A9324.JPG CY6A9324.JPG](/upload/medialibrary/e3f/h7fqdi96r7rk4fxlqmwjc4hzptjzp0de.JPG)
Николай Зиновьев
Тоска по Руси, даже близкой, которая за окном, но тоска по истинной Руси, ещё не обнаружившей себя настолько полно, как того хочет сердце – предмет стихотворений Дмитрия Мизгулина. Нельзя забыть и о том, сколь преданно любит он в поэзии других, а не себя, и какую работу, не выпячиваясь, ведёт каждый год. Но то – разговор отдельный, а стихи Мизгулина – то самое старинное серебро, не ударяющееся ради веяний ни в сторону меди, ни в сторону самоварного золота. Подлинность имя Мизгулину.
![CY6A8617.JPG CY6A8617.JPG](/upload/medialibrary/ae9/lou3x9gwy89czrl2lxd9hl0qq6a69jfc.JPG)
Дмитрий Мизгулин
И то же самое – об Ольге Фокиной. Поэт северный, но не суровый, а согревающий интонациями столь близкими, что дух воистину заходится. Будто бы в суровом краю встретили и обласкали, вот каков её дух. Распахнутый настежь, он просто не в состоянии бояться чего-либо.
В том же ряду – публицистика Михаила Чванова, отважного спелеолога, прозревшего в провалах земли идею о всемирном её сбережении или погибели всего рода людского.
Здесь же – книги Алексея Карпова в серии «Жизнь замечательных людей». Как было сказано в кулуарах, важнейшая книжная серия нашего Отечества, которой исполнился, наверно, век, разнится в зависимости от автора, переосмысливает историю и культуру, но именно об Алексее Карпове можно говорить без всякой скидки – кого бы он ни взял в качестве своего героя «ЖЗЛ», ни одной неудачи. Совсем. Высшая оценка.
![CY6A9430.JPG CY6A9430.JPG](/upload/medialibrary/575/lojo7d33o76mlotgwwobp66vt18icdnn.JPG)
Алексей Карпов (слева)
Наконец, менее известный лично мне Валерий Хайрюзов оказался ни кем иным, как пилотом гражданской авиации, командиром корабля (воздушного судна), вдумчивость и стиль которого сделались притягательными для тысяч и тысяч людей в разных частях страны. К слову, он автор книги не только о Юрии Гагарине и о других лётчиках, но и о генерале Рохлине, что само по себе поступок.
![CY6A9490.JPG CY6A9490.JPG](/upload/medialibrary/1e4/07vkfitrfflj2pfxiboefxn4ud3g9hww.JPG)
Валерий Хайрюзов (слева)
Говорить о каждом из этих людей в телеграфном стиле постыдно, потому что о каждом следует выпустить не менее чем пятисот-страничное исследование. Их жизнь в словесности в эти дни получает ещё один импульс к ещё большей убеждённости в правильности избранного ими пути. Они стоят у основания того русского слова, которое способно врачевать сердца, а не растравлять их. На них благодать чудесного спасения и себя самих, и окружающих. И атмосфера в зале, благоговейная и возвышенная – ощущалась вчера всеми присутствовавшими в Храме Христа, и даже смотревшими трансляцию.
О чём говорит подобное? О том, что души наши живы и продолжают стремиться ввысь. Накануне нового, двенадцатого сезона, одно только убеждение в отношении Патриаршей премии и владычествует: она никогда не изменит себе. Она точно знает, кто её достоин. Она выстоит и победит.
Ряд же лауреатов и номинантов будет умножаться на радость всем нам. И многие придут за чтением их к тем самым и мыслям и чувствам, что выделяют человека из мира как настоящей и будущей опоры Создателя в мире, и как Его мечты о совершенстве.
Материал подготовил Сергей Арутюнов
Фото - Юрий Чаус