Истинный пост есть устранение от злых дел.
Прости ближнему оскорбление, прости ему долги.
"Не в судах и сварах поститеся".
Не ешь ты мясо, но поедаешь брата.
Воздерживаешься от вина, но не удерживаешь себя от обид.
Вкусить пищу дожидаешься вечера, но тратишь день в судебных местах.
Святитель Василий Великий
Ты постишься? Напитай голодных, напои жаждущих, посети больных, не забудь заключенных.
Утешь скорбящих и плачущих; будь милосерден, кроток, добр, тих,
долготерпелив, незлопамятен, благоговеен, истинен, благочестив,
чтобы Бог принял и пост твой и в изобилии даровал плоды покаяния.
Святитель Иоанн Златоуст
К бесстрастию как власти над собой
…Подобно вербе, заменяющей в России пальму, православный Великий Пост, предваряющий Пасху, взывает к нашему воображению и зовёт в Путешествие, смысл которого – странствие по собственной душе, очищение её от напластований (страстей). Будто сосудистые бляшки, страсти облепляют поверхность нашего чувствования, делая его ломким даже перед малыми тревогами и постыдно немощным перед действительно тяжкими испытаниями.
Первый вопрос, на который можно ответить самому себе в Пост, - способен ли я на внутренние свершения, подвигаемые вполне бытовыми жертвами вроде ограничений в пище и поведенческих аффектах?
В Пост каждый из постников словно бы удаляется в пустыню ранней весны, чтобы испытать удаление от мира в самом миру.
Только среди мысленных песка и камней, в унылом посвисте ветра над умаляющимися снежными наносами и можно встретиться лицом к лицу со своей немощью, попытаться одолеть её. Так обретается над собой власть не нестись в потоке бытия вместе с теми несчастными, что прельщены мирской властью.
Ничто влияние человеческое, и как бы ни были ослепительны стяжаемые от Земли богатства, куда раньше доброй памяти обратятся они во прах, и ни одно из них не пересечёт границу, пересекаемую рано или поздно всеми нами!
Побег внутрь
О Великом Посте как странствии пишет в одноимённой книге протоиерей Александр Шмеман:
«Когда человек готовится отпpавиться в пyть, он должен знать цель своего пyтешествия. Так бывает и с Постом. Пост — это главным обpазом дyховное путешествие, а цель его — Пасха, «Пpаздник из Пpаздников». Пост — пpиготовление к «совеpшению Пасхи, истинному откpовению». Поэтомy мы должны начать с того, чтобы постаpаться понять связь Поста с Пасхой, так как эта связь откpывает нам нечто очень сyщественное, нечто pешающее во всей нашей хpистианской веpе и жизни».
Церковь милосердна, она не требует от верующего настоящего побега из дома и блуждания по окрестным полям и лесам, хотя многим такое странствие длиной хотя бы в несколько суток никак бы не повредило. Но опасения здесь скорее чисто практические: не разрушилась бы хозяйственная жизнь, не прервалась бы работа предприятий, не говоря уже о холодных северных ночах и «лихих людях».
Может быть, в будущем, когда поутихнет желание людей попусту обижать друг друга, и можно будет предпринять невиданную попытку освобождения паломничающих ради Бога, и ради них откроют пункты горячего питания и ночлега с братией таких же кратковременно странствующих.
Далеко ли можно уйти за неделю? Километров на сто: остаться наедине с собой, думать о себе и о Создателе…
Пост – это побег к себе, побег внутрь.
От чего именно бежит человеческая душа, ясно из книги Иоанна Снычева «Как подготовиться и провести пост. Как жить в современном бездуховном мире»:
«Человек старается сбросить с себя благое иго Христово и удалиться в страну далекую, в страну греха, где, как ему кажется, он будет веселиться и радоваться без конца. Грех рисует в уме человеческом все сласти, все прелести мира. Он зовет, манит к себе. И человек, не разобравшись в этом обмане, оставляет пищу духовную и обращается к пище животной – ко греху».
Именно поэтому постный побег совершается ИЗ побега в обратную человеческой природе сторону: к Богу.
Физически сегодняшний постник продолжает засыпать и просыпаться под своим кровом, ездить на работу, но уже через несколько дней после добровольного отказа от «белков и жиров» начинает испытывать, помимо некоторого голода, нечто особенное…
Рутинные мелочи отдаляются на не мыслимое прежде расстояние: иной оптикой, будто бы из инобытия, просматривается обходной круг жизни, стремительно изменяются масштабы думания и чувствования, будто впервые видятся люди… находит порой и вдохновение. Откуда ни возьмись, приходят на ум обобщения, на которые в горячке и текучке будто бы уже и не был способен. Второе рождение, не иначе! Обновление вместе с годичным циклом – и ускоренный, спиральный рост души.
Те, что уже пережили в душе подобную заверть, обязательно обратятся на следующий год к своему опыту.
Порой Пост «идёт тяжело», ты ощущаешь сопротивление и, изнемогая, сходишь с дистанции… видя свою слабость воочию, а не слыша о ней из проповедей. Но даже бесславный «сход с дистанции» – польза, пища и суть.
Разрешение сокровенного
Во дни Великого Поста будто бы возвращается молодость, и, может быть, те самые полгода между школой и армией, когда ты уже достаточно взрослый, чтобы мыслить и чувствовать, и ощущаешь себя подвешенным среди довольно монструозных «общественных институтов» и пока ничьим из них.
И это – блаженство открытости (явленности) путей, которое потом навещает редко, слишком редко…
Сколько слышится сегодня таких историй: женщина, вознамерившаяся просто похудеть, вдруг на второй седмице Четырехдесятницы обнаруживает в себе непреодолимое стремление к рисованию, и, несмотря на удивление сына-школьника, ненадолго одалживает у него коробку с акварелью… и вот простому пейзажу удивлён и муж, вернувшийся поздно. Через год она, пятнадцать лет проработавшая бухгалтером, уже выставляется в местном ДК…
А нежданное примирение с родственниками, желанное, но откладываемое воссоединение с родителями, детьми, взаимное прощение, откладывавшееся добрых два десятка лет? Всё это – результат Поста с его «отверзанием внутреннего зрака».
Ты рос на земле (где же ещё?) – для чего? Что создал, что разрушил, что оставишь после себя? Кто я и кто мне – ближний и дальний мой сородич? – вот самые исконные вопросы, на которые предстоит отвечать снова и снова.
Трактуя притчу о мытаре и фарисее в книге «Духовное путешествие. Размышление перед Великим Постом», митрополит Антоний Сурожский пишет о великой Встрече с Создателем, вечно стучащимся в наши двери, и в его лице – с ближним:
Столкнуться с человеком на улице или в жизни по воле толпы или случая это еще не встреча. Мы должны научиться смотреть и видеть, - смотреть внимательно, вдумчиво, вглядываясь в черты лица, его выражение, содержание этого выражения, содержание глаз. Каждый из нас должен научиться глубоко видеть другого, терпеливо и не жалея времени всматриваться, чтобы понять, кто находится перед нами; это касается и целых человеческих групп - общественных, политических, расовых, национальных.
Все мы принадлежим к человеческим обществам, которые веками жили в разделении или вражде, Сотни лет, порой, мы отворачивались, не желали взглянуть друг другу в глаза, расходились все дальше. Потом мы остановились и оглянулись, чтобы наконец посмотреть на того, кто был нашим братом, а стал чужаком, даже врагом. Но мы были еще слишком далеки и не могли рассмотреть его лица, уж не говоря об образе Божием в нем. Так смотрел на мытаря фарисей; так смотрят друг на друга нации, классы, церкви, отдельные люди.
Признать право другого человека быть самим собой, а не моим отражением, это основоположный акт справедливости; только это позволит нам смотреть на человека, не стараясь увидеть и признать в нем себя, а признавая его самого, сверх того, вернее, в его недрах узнать образ Божий. Но это рискованней, чем мы себе представляем: подобное признание может подвергнуть опасности наше существование или цельность.
Слушать - это искусство, которому надо учиться. Не слова должны мы слышать и по ним судить, и даже не выражения, - мы и сами их употребляем. Мы должны слушать с таким углубленным вниманием, чтобы за словами, часто несовершенными, уловить мимолетный проблеск истины, мысль, стремящуюся выразить себя, пусть смутно и приблизительно; правду сердца, которое силится довести до нашего сознания свои сокровища и свое борение.
Надо безжалостно бороться с нашей привычкой судить обо всем со своей крошечной колокольни. «Отвергнись себя» - так определил Христос первый шаг на пути к Царствию.
Ежегодное странствие
История человечества – это история голода.
Постились – всегда. В частности, потому, что особой надежды на будущий урожай не было, запасы истончались, что-то надо было позарез приберечь (мало ли что), а что-то вообще заканчивалось до невнятных крошек (помните «колобковские» сусеки, по которым надо поскрести и помести?)
…Мартовские виды наши тусклы. И в европейской части, и за Уралом по утрам стоят плотные туманы, идут занудные дождики, липкой грязью замывает трассы, но щебет птиц не обманывает: сугробы словно створаживаются, истекают водой, обнажая чёрную копоть осени и зимы, а древесные почки уже готовятся к выбросу лиственной завязи, солнце всё выше, и день всё длиннее…
В эти дни душа хочет воспарить к ещё скрытой, но такой желанной небесной голубизне, заново открыться сущему, воссиять об руку с пробуждением самой природы.
Пройти весь путь Поста – от самых первых дней до Распятия и Воскрешения – поможет мирянину поистине энциклопедическая книга «Слова в Великий Пост» святителя Иннокентия, архиепископа Херсонского и Таврического.
В Слове в понедельник недели 1-й Великого поста читаем обличение зыбкой, но уловимой духовному взору природы греха:
«Итак, сами по себе, собственными силами не можем мы достигнуть не только истинной свободы от грехов и праведности пред Богом, но даже отверзть себе двери покаяния, то есть перестать жить беззаконно!
Правда ли это, – подумает иной, не испытавший на себе действия и силы истинного покаяния? Если я мог подвергнуть себя грехам, то почему же не могу оставить греха и начать жить праведно? Свойство свободы моей в том и состоит, что я волен делать, что хочу. Грех не отнимает у меня свободы, не отнимает поэтому и возможности перестать грешить.
– Рассуждение, довольно благовидное, только показывающее, что размышляющие таким образом никогда не принимались за дело покаяния, как должно. Примись, и тогда узнаешь, что значит грех, что делает он с твоей свободой, и как трудно возникнуть от рова страстей. Грех точно не отнимает у тебя свободы, как необходимой в составе души способности, но производит с ней то же, что ржавчина производит с железом…
Таково свойство греха и вместе наказание за него, что грешник после каждого беззакония теряет часть способности творить правду. Потеря сия, с продолжением греховного состояния, доходит, наконец, до того, что бедный грешник делается совершенным рабом своих страстей и злых навыков. Для него невозможно уже без чуждой помощи не только восстать из рова страстей, – трудно даже помыслить о возвращении на путь правый».
В представляемой самому себе пустыне христианин раз за разом отрекается от греховной природы, побеждает её и преисполняется неминуемым чувством торжества бытия над мертвенной стужей. Во всём ему чудятся и видятся знаки новой жизни, а воздержание, что когда-то длилось сорок часов, растягивается для него почти на пятьдесят дней – шесть недель Святой Четырёхдесятницы и седьмую, финальную, Страстную седмицу, «когда всё случилось».
Страшная пятница, обессловевшая от горя суббота и пронизанное Благой Вестью Воскресенье – всё это лишь сияющая вершина действа, радужный финиш после наложенных на себя пут.
Загадочные препоны
Был бы Пост, а искушения найдутся.
Стремящийся приблизиться к нестрастию постник, так уж заведено, столкнётся с внезапной ненавистью к себе, и застарелой, и новой.
Случиться может всё, что угодно: сокращения с работы, странные, угрожающие или порочащие реплики в Сети, внезапные выяснения отношений с теми, кто, оказывается, давно копил обиду или злобу, потери и более гибельные – болезни родни, собственные немочи, и всё это на фоне умеренно негативного «информационного фона», постоянных техногенных и террористических угроз.
В уже упомянутой нами книге «Как подготовиться и провести пост. Как жить в современном бездуховном мире» Иоанн Снычев указывает на основную и главную причину нашего внутреннего смятения – она одна: мы сами:
«Мы сами, со своими пороками и страстями: властолюбием и тщеславием, завистью и лицемерием, высокоумием, превозношением и маловерием, - причина всех бед! Да, злобная сила, жаждущая нашего уничтожения, обладает в современном мире огромной мощью и властью. Да, на службу ей был поставлен многовековой опыт разрушения, диавольское искусство растления и обмана. Но это не оправдание! Кто не чувствует за собой греха - заблуждается безмерно и пагубно. Виноваты все... Запомните все: не покаемся - не очистимся; не очистимся - не оживем душою; не оживем душою – погибнем».
В Пост открываются пути не только Добру, но и Злу, и требуется от человека, физически чувствующего напряжённый звон горних и дольних сфер, одно – стойкость, но не та, что заскорузло сторонится любого страдания, но та, что открыта Мировому Духу и готова, пусть и малыми своими силами, к сражению за себя и близких.
Не поддаваться на провокации – каких трудов порой стоит такое бесстрастие!
Не только не отвечать злом на зло, не продумывать «ассиметричных ответов», не таить, но забыть обиды напрочь, словно те, что вонзают в тебя ножи, – не они, а некие тёмные сущности, говорящие и делающие за них, вот искусство.
Семь небес, что шире семи недель
В самоумалении возможно, наконец, постичь главную тайну: не пятьдесят дней в году длится Пост, а – для христианина – всю жизнь.
В пределе ограничения, наложенные на себя, не могут быть «от и до» и зависеть от календаря, пусть и церковного.
Великий Пост – гимназия самоограничения, за окончанием которой следует основное содержание жизни с её борениями и порой метаниями. Слабость человека делается путеводным светом в наши дикие времена почитания и возвеличивания гордыни, раздувания самости в ущерб основному смыслу бытия.
Пост не хочет возвращать человека из хищнического состояния в травоядное; он всего лишь требует внимания к себе, от которого цивилизация отучает нас всеми доступными ей средствами.
Наше внимание рассеивается вездесущими СМИ, кино-, теле-, радио и рекламной индустрией, нас день и ночь крутят в огромных барабанах, только бы мы не опомнились, не возроптали на мировую духовную скудость.
Но мир специально, кажется, вываливает перед нами свои жалкие соблазны, тщится заполонить ими наше единственное время, чтобы понявший его тщету обязательно возроптал, восстал на них и – обратился.
Сергей Арутюнов
