Я много пишу о проблемах детского чтения: о слабом навыке, неразвитом интересе, отсутствии поддержки и книжной среды, недостатке свободы выбора и проблемах со школьной программой по литературе. Это важные проблемы, их нужно освещать, и родители часто говорят о том, что когда поняли какие-то неочевидные вещи, с чтением стало лучше.
Но сегодня я хочу рассказать о другом. Вернее, не так: я хочу показать, как преломляется любовь к чтению, словно солнечные лучи в чистой воде, в опыте разных детей. Такие истории я собираю с трепетом, бережно храню, периодически возвращаюсь к ним, чтобы порадоваться: вот какой может быть любовь к чтению! Покажу и вам несколько самых ярких.
Мушкетеры
Дуня очень любит фильм про трех мушкетеров, знает оттуда все песни и постоянно их напевает. Почему так происходит, не совсем ясно: вообще-то Дуня очень спокойная, застенчивая девочка, которая любит рисование и рукоделие. Но, вышивая очередной цветочек, она поет: «Шпаги наголо, дворяне!» И, кажется, гораздо чаще представляет себя Атосом, чем Констанцией Бонасье.
Дуне 10 лет. На даче она находит книжку Дюма, которой папа зачитывался в детстве, и отважно в нее ныряет. Оказывается, этот роман – вовсе не то же, что веселый советский фильм. Там множество описаний, рассуждений, намеков, аллюзий, отсылок к историческим событиям и мифологии.
Дуня приходит к маме и папе спрашивать. Иногда вопросы простые. Например, что такое камзол и эфес? Иногда – сложные: какая это гасконская проницательность? А вот еще – католики и протестанты, Бекингем и Джон Фелтон, Ришелье и королева Анна. У мамы с папой кипят и скрипят мозги, потому что ведь Дюма вольно оперировал историческими фактами, и его красивая сказка мало имеет отношения к действительности.
Но самое удивительное то, что Дуня – медленно, отвлекаясь на книги полегче – читала роман. Ей было интересно, потому что многое все-таки она представляла. Например, Дюма сравнивает Атоса с Ахиллом, Портоса с Аяксом, а Арамиса с Иосифом Прекрасным. И Дуня, хоть и уточняет у мамы, зачем это, знает, кто такой Иосиф, потому что они читали Детскую Библию, и помнит, что Ахилл – герой Троянской войны из книги Куна «Легенды и мифы Древней Греции». А про Аякса ей можно рассказать, потому что он тоже герой Троянской войны, такой же богатырь, как Портос.
Но самое главное – тихая грусть конца книги. Дуня испытывает ее вместе с героями, задор куда-то исчезает, остаются воспоминания и много потерь. И романтика советского кино сливается с художественной достоверностью книги Дюма – не исторической, но жизненной.
Фильм Дуня меньше любить не стала. Но, пересматривая его, она чаще задумывается. Бравый усатый д’Артаньян предстает теперь перед ней не только как исполнитель песни про гасконцев, наездник, пылкий влюбленный и воин. Дуня тихо жалеет его – одинокого человека, верного своей судьбе, но скорее несчастливого.
Закладки
Лера читает повесть про итальянскую семью. Повесть хорошая, но суть не в этом. Лера берет разноцветные закладки-стикеры и начинает размечать текст. Каждый цвет у нее обозначает какое-то чувство: розовый – радость, оранжевый – ссоры, зеленый – интерес, желтый – ненависть, а голубой – грусть. Обрез похож на разноцветного ежика, иголочки-стикеры смешно топорщатся на нем.
Зачем это Лере? Книга не из школьной программы, для внеклассного чтения она не очень подходит. У девочки собственная внутренняя потребность анализировать текст. Она сама придумала такой способ, он похож на машину полусумасшедшего изобретателя, которая никуда не едет и ничего не производит, просто – работает.
Но научные идеи как раз нередко отрабатываются в лабораториях. Это потом они принесут пользу людям, а сначала важно понять и отработать принцип, увидеть механизм в действии. И Лера наблюдает: оказывается, одна часть книги пестрит голубыми стикерами, в другой много зеленых и оранжевых, а последние страницы полны розовых. На это интересно смотреть.
А если говорить с точки зрения как раз научной, литературоведческой, одиннадцатилетняя Лера сделала то, чего часто не хватает студентам-филологам, пишущим, например, дипломную работу. Она провела собственное исследование. Когда-то меня учила этому научная руководительница: сидеть над собранием сочинений поэта и скрупулезно вчитываться в каждую строчку, вычленять нужное, составлять свой каталог, а потом его анализировать. И, действительно, эта однообразная работа дала плоды: оказалось, что мотив одиночества в творчестве Бродского меняется: он разный в Ленинграде, в ссылке, в эмиграции. Это было открытие, и работать было увлекательно.
А Лера пока еще не пишет научные работы. Более того, вероятность, что она станет филологом и начнет профессионально анализировать тексты, мала: много хороших профессий на свете, а до выпускных классов еще далеко. Сейчас девочка читает и думает, строит свою машину, свой вечный двигатель – и радуется самому процессу.
Фигурки
Дети в многодетной семье, да еще и с маленькой разницей в возрасте, – удивительно сплоченная в своих проделках банда. Коллективный разум явно выигрывает перед индивидуальным, и проказничают они профессионально, с громкими последствиями.
Но правда в том, что они не только проказничают. Хорошее, умное, трогательное они тоже делают вместе. И это настоящий подарок для родителей, возможность среди массы дел и проблем по-настоящему порадоваться и поблагодарить Бога.
И вот однажды трое ребятишек из одной семьи, почти погодков, придумали интересную вещь. Они начали рисовать героев книг, которые читала им мама. Рисовать, раскрашивать, вырезать, а потом ими играть. Появились наборы: жители Муми-дола, Элли и ее друзья, Лис и Поросенок из смешной современной норвежской сказки, герои Алана Милна и даже доктор Айболит с Ваней, Таней, Тяни-Толкаем, обезьянкой, свинкой и огромным, намеренно криво выстриженным Бармалеем. Рисовала старшая, вырезали старшая и средний, а младшей иногда давали что-нибудь раскрасить. Впрочем, из всей этой компании литературных героев в силу возраста она была знакома лишь с Айболитом, но в коллективных делах радостно участвовала и отчаянно рыдала, когда ее задвигали на второй план.
Игры в бумажных литературных героев длились недолго, может быть, месяца полтора. Но это были удивительные, яркие, длинные и очень смешные игры. Жаль, что мама и папа не сняли их на видео. Впрочем, лучшие моменты часто остаются лишь в нашей памяти – и хорошо.
Слон
Недавно я писала о малоизвестных детских поэтах, в том числе о Михаиле Садовском. Он сочинял стихи еще в те времена, когда про экологию говорили мало, мусор не сортировали, в магазин ходили с авоськой и сметану просили положить в принесенную с собой баночку, а западные активисты еще не обливали супом великие картины. Но стихотворение Садовского про слона в зоопарке как-то перешагнуло к нам сюда и отозвалось в одной мальчишеской душе.
Мальчишка этот, назовем его Коля, очень трепетно относится к природе. Конечно, руку к этому приложили мама и папа: едут гулять в парк – убирают там разбросанный мусор, сортируют и сдают пластик, а на балконе у них стоит компостное ведро. Во всем этом Коля с удовольствием участвовал, только вот в цирк очень хотелось.
И не то чтобы мама с папой запрещали ходить в цирк, просто говорили, что жалко животных, они должны жить на свободе. Коля чувствовал, что это справедливо, но в цирк все равно хотелось. А потом прочитал с мамой стихотворение Михаила Садовского «Что снится слону».
Это большое стихотворение, в нем говорится о том, как слон в зоопарке тоскует по Африке и видит сны о ней. А просыпается опять за решеткой. И поэт заканчивает свой рассказ словами надежды: верит, что ребята добрые, хотят, чтобы слону тоже было хорошо.
И если б узнали ребята, что слон
Увидел такой замечательный сон,
Сказали бы: «Мы проживём без слона!
Ведь так ему Африка эта нужна!»
Коля читал стихотворение с мамой по очереди. А прочитав, ушел в свою комнату. Мама не придала этому значения, принялась заниматься своими делами. Через полчаса к ней вышел заплаканный сын.
– Я решил. Я не пойду в цирк, – сказал Коля.
Мама сначала даже не поняла, о чем речь.
– Что случилось, Колюня? Почему? – иногда сложно с ходу выбрать нужный вопрос.
– Ну, как же, мама! Как я пойду в цирк, если зверям там снится родина?
Мальчик долго плакал у мамы на коленях. А отплакавшись, успокоился и свое мужское решение уже не менял. Но и стихотворение про слона больше не читал. Пролистывал.
Анна Ахматова
Пятилетней Кате подарили книгу на вырост. Получилось это так: старшие брат и сестра выбрали себе в книжном магазине из биографической серии истории про Сергея Королева и Майю Плисецкую, а младшей же нужно все, как у старших. Чтобы избежать слез, родители сказали – выбирай. И Катя выбрала красивую голубую книжку с черноволосой женщиной на обложке.
Дома Катя заставила маму читать. Книжка была явно не по возрасту, хоть и детская, и мама начала пересказывать ее, показывая картинки. Вот Аня Горенко учится в школе, вот в красивом Царскосельском парке она встречает гимназиста. Представляешь, пройдет много лет, и она станет его женой, и оба они будут поэтами. А вот она голодает, потому что все в Петрограде голодали – такие страшные были годы, революция, – и мерзнет, потому что нечем было печку топить. А вот она старенькая, но смотри, она в Италии, все ей хлопают, потому что очень любят ее стихи и уважают ее.
– Мама, почитай ее стихи.
Мама помнит только одно, из школьной программы: «Сжала руки под темной вуалью». Ну, еще чуть-чуть из «Сероглазого короля», но это явно не подходит для пятилетней девочки. И вдруг вспомнилось давнее, что мама читала в детстве:
Мурка, не ходи, там сыч
На подушке вышит,
Мурка серый, не мурлычь,
Дедушка услышит.
Няня, не горит свеча,
И скребутся мыши.
Я боюсь того сыча,
Для чего он вышит?
После этого стихотворения любовь Кати к Анне Ахматовой только укрепилась. Книжку она клала к себе под подушку. Про Мурку читала бабушке. Долго смотрела на фото, где Анна Андреевна в шляпке, Николай Степанович в форме гвардейского улана, а между ними – маленький сын Лева. И мама рассказывала, что знала, про эту удивительную семью, про Левиного отца, расстрелянного в 1922-м году, бесстрашного воина и путешественника, который крестился на каждый храм, не боясь новой власти. И про саму Анну Андреевну, красивую и дерзкую, но мужественную и стойкую.
Два года голубая книжка болталась по квартире вместе с куклами и резиновым розовым пони с голубой гривой. А потом вдруг Катя до нее доросла. И разговор повторился, но стал уже серьезнее, содержательнее.
А любовь осталась. Интересно, что скажет Катя лет в четырнадцать, когда, наконец, сможет понять, о чем же писала Анна Андреевна в стихах «Сжала руки под темной вуалью» и «Сероглазый король».
Православие.ru
