Что движет человеком, который, пройдя полпути по жизни или даже большую ее часть, вдруг начинает интересоваться своими корнями, искать пращуров, выращивать родословное древо и отдается этому делу с азартом и надеждой кладоискателя? Став одним из целой армии таких «кладоискателей», проводя дни в архивах, а ночи на генеалогических сайтах, осознаешь, что это не мода, занесенная случайным ветром, и не тщеславие, когда непременно нужно обнаружить в своих жилах «голубую кровь». Тут иное. Какая-то глубинная потребность души и ума выстроить для себя вот это библейское, но свое: Авраам родил Исаака, Исаак родил Иакова… И пусть если не к Адаму, Ною или Иафету возвести свою родословную лестницу, но хотя бы к предку, жившему двести-триста лет назад. Почувствовать сопричастность огромному кораблю, плывущему сквозь века истории, под названием «Свой род». Ощутить его спокойную устойчивость, непотопляемость в бурных волнах мира. Исполниться уверенности, что эта махина довезет тебя и твоих потомков, куда нужно. А куда нам нужно? В родную Гавань, в объятия Творца, туда, где прародители наши Адам и Ева.
Десятилетия советской жизни в режиме «Иванов-не-помнящих-родства» оборвали нити живой памяти, когда история рода передавалась устно из поколения в поколение. Теперь эта память стала книжной — извлеченной из метрических книг, ревизских сказок, формулярных списков и иных архивных документов, из работ историков, краеведов. Может, это и хорошо. Так оно прочнее усвоится и переживет еще какое-нибудь новое «разрушенье до основанья».
А вообще, генеалогия преподносит много сюрпризов, счастливых и печальных, забавных и шокирующих. Ну вот, например… история одного рода, извлеченная из книг.
***
Сколько в России было полных кавалеров Георгиевского креста? До Первой Мировой войны около двух тысяч. В годы Великой войны их счет шел десятка на полтора тысяч, точной статистики нет. В первый год войны одним из них стал 27-летний казак из кубанской станицы Кущевской, старший урядник 2-го Уманского казачьего полка Андрей Васильевич Епатко.
Судя по лаконичной информации из многотомного справочника С. Б. Патрикеева «Сводные списки кавалеров Георгиевского креста», Андрей Васильевич был лихой смельчак. Все четыре креста он заслужил, рискуя головой под пулями и снарядами, в течение 4 месяцев. Вот краткое описание его подвигов, в порядке очередности награждения. 1. Безукоризненная храбрость, мужество и распорядительность при разведке в боях… 22-го, 23-го и 24.10.1914. 2. «В бою 11.01.1915… идя в цепи, первым бросился на противника, под его сильным огнем, увлекая за собой товарищей, чем и способствовал успеху атаки». 3. Крест III степени присвоен за «отличия, оказанные в делах против неприятеля». 4. И наконец, «в бою 8.02.1915 под г. Станиславовым неоднократно был посылаем с донесениями и приказаниями, под сильным огнем противника, каковые исполнял с полным успехом». А кроме того, была у него еще и Георгиевская медаль IV степени. В последнем бою, под Станиславовом (ныне Ивано-Франковск) наш герой был ранен и отправлен в госпиталь. Дальнейшая его судьба неизвестна. Выжил ли он на войне, участвовал ли в противостоянии белых и красных, был ли подвергнут «расказачиванию», оказался ли в эмиграции… Бог весть.
Сто лет назад казачество уничтожалось «как класс». Истреблялись массово не только жизни, но образ жизни, традиции, память. Но родовая память возвращается. Как только начинаешь извлекать из забвения утерянное, оно будто само идет навстречу. К примеру, попадает тебе в руки «Вестник Ростовского генеалогического общества», а в нем ни много ни мало — «Поколенная роспись казачьего рода Епатко станицы Кущевской». К тому времени тебе уже известно, что они твоя дальняя родня, часть твоего рода, переселившаяся в начале XIX в. на Кубань со своей малой «исторической родины» — из села Бирин, Новгород-Северского уезда, Черниговской губернии. Благодаря «Поколенной росписи» ты можешь установить степень родства с каждым из них. И выясняется, что старший урядник Андрей Васильевич Епатко, герой Великой войны, приходится тебе шестиюродным прапрадедом. Общий наш предок жил в первой половине XVIII столетия: звали его Грицко Ипаченок, он был казак гетманского Войска Запорожского — Биринского куреня Шептаковской сотни Стародубского полка. Нес казачью службу, ходил в военные походы, плодил детей. Его имя стоит в списках казаков, присягавших императрице Анне Иоанновне в 1732 г. Вероятно, род показачился во второй половине XVII — начале XVIII в., в эпоху постоянных войн и восстаний малороссов против Речи Посполитой.
Еще один Георгиевский кавалер станицы Кущевской — родной брат Андрея Васильевича, Филипп, тоже старший урядник. Воевал на Кавказе, в 1-м Уманском полку. Награжден Георгиевским крестом IV степени с формулировкой «лично из рук Его Императорского Величества Государя Императора в селении Верхний Меджингерт». Ничего себе? А дело было так. Во время поездки в войска на Кавказе Николай II 1 декабря 1914 г. побывал в горах на русско-турецкой границе, где проходил фронт. Около трех сотен крестов государь вручил лично храбрецам, собранным из всех воюющих частей. И еще пятьсот крестов по Высочайшему повелению были переданы командованию для вручения отличившимся в боях нижним чинам. Награждали ими 12 января, после успешно завершенной Сарыкамышской операции, успех в которой был достигнут в том числе за счет воодушевления войск после посещения фронта государем. Среди этих пятисот был и Филипп Васильевич Епатко. Подробности этого пребывания императора на передовой и награждения крестами можно прочитать в книге воспоминаний генерал-майора из царской свиты А. И. Спиридовича «Великая война и февральская революция 1914—1917 годов».
После посещения наших позиций государь отправил наместнику Кавказа телеграмму: «Я провел сегодня памятный день для себя посреди храбрейших представителей доблестных кавказских войск и был счастлив лично им раздать Георгиевские кресты на границе, в нескольких десятках верст от боевых позиций. С такими войсками можно уповать на милость Божию и быть уверенным в победе. Впечатления мои самые радостные и светлые».
Однако тот год для старшего урядника Ф. В. Епатко закончился печально: в плену у турок. Произошло это в Персии, куда был отправлен его полк в составе Экспедиционного корпуса для противостояния турецко-германским оккупационным войскам. Он попал в лагерь военнопленных Афьон-Карасихар в Турции. Видимо, там, в лагере под «Черной крепостью», Филипп Васильевич и погиб…
Их предок, переселившийся в 1811 г. с семьей в Кущевский курень Черноморского, будущего Кубанского, казачьего войска, был малороссийский казак Тимофей Иванович Ипатка, внук того самого Григория-Грицка. У Грицка был младший брат Семен и три сына — Никита, Иван и Гаврила. Потомки Никиты так и жили, да и сейчас еще некоторые живут в родовом селе на Украине. Остальные большей частью стали в XIX в. переселенцами — на Кубань, Кавказ, в Сибирь. От сыновей Тимофея Ивановича и произошли все многочисленные Епатки станицы Кущевской. Это в XXI веке у Кущевской печальная слава «криминальной столицы Кубани». А в те казачьи времена порядок там был воинский.
Повоевать нескольким поколениям ее жителей пришлось немало. Служба в Черноморском казачьем войске в годы долгой Кавказской войны, окончившейся в 1864 г., была тяжелой. Постоянные, мелкие и крупные, набеги из-за реки Кубань воинственных черкесов, грабивших русские селения и похищавших людей для обращения в рабство, приходилось отражать чуть не каждый год. Для того и переселяла Екатерина II бывших запорожских казаков-сечевиков в конце XVIII в. с Днестра и Буга в Черноморию, даровав им кубанские земли: «Войску Черноморскому предлежит бдение и стража пограничная от набегов народов закубанских». Для этого же и Александр I издавал указы о заселении все еще малолюдной Кубани-Черномории казаками-добровольцами Полтавской и Черниговской губерний.
Благодаря составителям «Поколенной росписи» нам известен послужной список старшего Тимофеевича — Максима, прадеда Георгиевских кавалеров Андрея и Филиппа Епатко. Боевую службу он нес на Черноморской кордонной линии, на участке Елизаветинского и Александровского постов. В 1820, 1823, 1825 гг. черкесы переправлялись через реку Кубань в этих местах большими отрядами по нескольку тысяч человек. И не всегда казакам удавалось отбить их грабительские набеги. Вот как описывает сражение 24 января 1820 г. автор многотомной «Кавказской войны» В. А. Потто: «Прорыв был сделан в дистанции Елизаветинского поста, и горцы ударили на хутора Осечки, находившиеся верстах в шестидесяти пяти от Екатеринодара и в пятнадцати верстах от Кубани. Восемьдесят казаков, предводимых подполковником Ляшенко и войсковым старшиной Порохней, выскакали наперерез скопищу и стали на отбой. Черкесы одним натиском семитысячной массы смяли казаков, а через час одни обгорелые головни показывали место, где жили хуторяне». По другим сведениям, казаков было 300, но сути это не меняет — против такой орды они не могли выстоять. Среди этой горстки казаков был Максим Епатка, как сообщает его послужной список.
В те годы военным вождем черкесов был Казбич — легенда для горцев, предводитель многочисленных набегов на кубанские владения России. О нем упоминает в «Герое нашего времени» М. Ю. Лермонтов, немало слышавший на Кавказе об этой фигуре. Но нередко не столь уж удачлив был Казбич, казаки давали достойный отпор. Из «Кавказской войны» В. А. Потто: «23 января 1825 года на Кубань, покрытую льдом, легендарный Казбич привел партию в две с половиной тысячи человек шапсугов и абадзехов. Главные силы его шли на Елизаветинское селение, правое крыло ударило на Александровский пост. Сильный ружейный и пушечный огонь и отчаянная вылазка с последнего поста остановили неприятеля. Это расстроило Казбичу весь план нападения, и горцы… поспешно отошли за Кубань. Не прошло и недели, как /генерал/ Власов, в отместку Казбичу, был уже за Кубанью и первого февраля громил абадзехские аулы». И в том бою, и в последовавших закубанских экспедициях для усмирения горцев участвовал Максим Тимофеевич Епатка.
Во время Русско-персидской войны 1826—1828 гг. он служил в 4-м конном полку. Осенью 1926-го часть черноморских полков, в том числе 4-й конный, отправилась в Закавказье «для действия противу персиян, где они, отличные своими подвигами, приобрели честь и славу» — так гласят «Исторические записки о Войске Черноморском», составленные современниками-черноморцами, есаулами Туренко и Кухаренко. Сразу после заключения мира с побежденной Персией казаки двинулись на Тифлис для действий против турок, тоже начавших войну с Россией. В составе войск генерала И. Ф. Паскевича 4-й конный казачий полк участвовал в осаде и взятии нескольких крепостей. После этих двух кампаний на груди казака Максима Епатки появились две серебряные медали — за участие в обеих войнах.
Вероятно, его младший брат Анисим тоже участвовал в войнах с персами и турками. Во всяком случае, в 1831 г. он был произведен в урядники (казачий аналог армейского унтер-офицера). Служил и в конных, и в пеших полках. Один годовой срок был атаманом Кущевского куреня.
Их потомки преумножили дедову честь и славу. А некоторые отдали дань не только казачьей службе, но и работали на ниве просвещения. Старший брат Андрея и Филиппа, будущих Георгиевских кавалеров, Иосиф Васильевич, в начале XX в. был учителем в двухклассном училище станицы Конеловской, соседней с Кущевской. Внук Анисима Тимофеевича — Илья Григорьевич Епатко имел звание народного учителя, некоторое время возглавлял Кущевское общество образования, составил «Учебник начальной русской словесности», который нынче можно найти в каталоге Российской Государственной библиотеки.
Новая волна казаков-переселенцев на Кубань из малороссийских губерний в начале 1820-х гг. дала Черноморскому войску еще несколько отраслей рода. Благодаря публикациям кубанского краеведа Е. А. Дикого у нас есть список пяти семейств, обосновавшихся с 1824 г. в селении, которое в будущем стало станицей Новолеушковской (немного южнее Кущевской). Все они — двоюродные, троюродные и четвероюродные родственники кущевских Максима и Анисима. В своем селе на Новгород-Северщине род расплодился так, что уже не хватало места и земли для прокорма. Переселенческая политика правительства для пополнения казачьих войск на окраинах Империи была как нельзя кстати.
О новолеушковцах сведений меньше, но сюрпризы тоже есть. В 1850-х гг. Василий Федорович Епатка, переселившийся на Кубань ребенком, три года был станичным атаманом. А в царствование Николая II как минимум одному из них — Михаилу Епатко — выпала огромная честь служить в Собственном Его Императорского Величества Конвое, куда в те годы набирали исключительно кубанских и терских казаков и только лучших из лучших. Говорим «как минимум», потому что информацию из краеведческой брошюры о втором гвардейце-конвойце, Александре Елисеевиче Епатко, пока не удалось подтвердить. В императорском Конвое Михаил проходил срочную службу в 1894—1898 гг. и был уволен, по конвойскому обычаю, с производством в урядники, сохранением гвардейского мундира и награждением (лично государем) Знаком за службу в Конвое Его Величества.
Еще один новолеушковский Елисеевич — Даниил Епатко. В марте 1911 г. «вследствие ходатайства российского императорского чрезвычайного посланника и полномочного министра в Персии» казак 1-го Уманского полка Даниил Епатко произведен в приказные (звание соответствует армейскому ефрейтору). За какую службу? В 1909 г. Россия ввела в Персию, охваченную революционными беспорядками и насилиями, экспедиционный корпус для охраны своих и европейских консульств, дорог, торговых караванов, в том числе российских купцов. Это называлось «консульские конвои». Казаки 1-го Уманского и еще из двух полков (всего около 40 человек) несли охрану генерального консульства России в Тавризе. Насколько напряженной была обстановка, свидетельствует описание боев в декабре 1911 г. из книги П. Н. Стрелянова (Калабухова) «Казаки в Персии. 1909—1918 гг.». Казакам и армейским частям пришлось больше 10 дней отбивать вооруженное нападение на Тавриз орды персов-фидаев, поддержанных городским населением. Едва не каждый дом там становился крепостью. Участвовал ли приказной Даниил Епатко в этих боях, неизвестно. Возможно, после окончания срочной службы он еще весной отбыл из Персии.
Теснота и безземелье в селах малороссийских губерний постоянно вынуждали местных казаков искать пути иммиграции. Они уезжали на Кавказ, Урал, в Сибирь, вливались в терское, оренбургское, амурское и прочие казачьи войска. Так и еще одно семейство казаков Ипатка из села Бирина перебралось в 1839 г. на Терек, в станицу Александрийскую Кавказского линейного войска. Глава семейства, Андрей Емельянович Ипатка, тоже приходился двоюродным родичем кущевским переселенцам. А поскольку в самом разгаре была Кавказская война с горскими племенами, его сыновьям пришлось начинать свою казачью службу в боевых условиях. Числились они в Кизлярском полку, переименованном позже в 1-й Кизлярско-Гребенский…
На поля сражений Первой Мировой войны отправились представители всех ветвей казачьего рода — из Бирина, из станиц Кущевской, Новолеушковской, Александрийской, из сибирского села Кускун под Красноярском (когда и кто из родни стал переселенцем в Сибирь, а также на Алтай, автору этих строк, увы, неизвестно). Самый многочисленный «отряд» казаков Епатко дала Кубань — не меньше дюжины их воевало в конных и пластунских частях ККВ.
А дальше на казаков катком пошла советская власть. Расказачивание, зачистки станиц с массовыми расстрелами и высылками, ликвидация казачьего самоуправления и вообще образа жизни, взятие уцелевших на «особый учет» органами ГПУ, террор времен «колхозизации» и 1937—1938 гг. В дни «кубанской катастрофы» весны 1920-го были вынуждены сдаться и разоружиться тысячи казаков, которых не на чем было эвакуировать в Крым. Вероятно, тогда и попал в плен к красным хорунжий Василий Спиридонович Епатко, уроженец Кущевской, служивший в штабе 1-й Кубанской казачьей дивизии ВСЮР. Тогда он выжил, но в 1922 г. был еще «на особом учете», и в дальнейшем, скорее всего, расстрелян в 1930-х.
Казаки сопротивлялись долго. Еще в 1921—22 гг. вблизи Кущевской действовали антибольшевистские вооруженные отряды, в том числе под началом последнего атамана станицы Н. М. Лубенца. Видимо, именно с этими событиями связан расстрел в 1922 г. участника Первой Мировой казака Андрея Кузьмича Епатко. Его имя внесено в «Книгу памяти Краснодарского края».
Сыновья и внуки раскулаченных, сидевших в лагерях, сосланных и расстрелянных потом насмерть стояли против другого врага в Великой Отечественной, получали ордена и медали. Кто-то предпочел забыть свои счеты с властью, стереть из памяти уничтоженную родню. А кто-то — нет.
Как было сказано, память все равно рано или поздно возвращается. Фронтовик и краевед, житель Кущевской Федор Пантелеевич Епатко, с чьими публикациями довелось ознакомиться автору этих строк при изучении истории рода и кубанского казачества, очевидно, не знал, что он — родной племянник Георгиевских кавалеров Андрея и Филиппа Васильевичей. Они сгинули в огне войн до его рождения. Но теперь земляки его и потомки должны знать, помнить о своих героях, вышедших из забвения…
Вот такая история Отечества в микроистории одного рода.
