Писатель Иван Гончаров на путях веры. К 205-летию со дня рождения автора романа «Обломов».
Иван Александрович Гончаров родился 6 июня 1812 года в провинциальном Симбирске, воспитывался и рос в религиозной семье. Дед писателя, Иван Иванович Гончаров, был человеком не только религиозным, но и «книжным», что проявилось в семейном «Летописце», в котором записаны события не только семейной, но и библейской истории. Иван Иванович в 1720-х годах, в восемнадцатилетнем возрасте, взял на себя своего рода духовный подвиг: несколько лет переписывал (и даже, возможно, обрабатывал) средневековое сочинение «Страсти Христовы», которое помещено в «Летописце». Нет сомнения, что еще в детстве маленький Иван Гончаров слышал чтение этой дедовской книги и держал «Летописец» в руках. Несомненно, дед писателя имел творческие наклонности и, скорее всего, действительно не ограничивался механической перепиской памятника.
Об отце писателя, Александре Ивановиче Гончарове (1754-1819) известно очень мало, но один из первых биографов романиста, М. Ф. Суперанский, отмечает, что он «был очень благочестив». Также и мать писателя, Авдотья Матвеевна, урожденная Шахторина (1785-1851), была женщиной набожной — и в этом духе старалась воспитывать своих детей. Известно, что даже дома она часто молилась и читала акафисты. Внук Авдотьи Матвеевны Александр Николаевич Гончаров вспоминал, что «в ее комнате был большой киот и постоянно горела синяя лампада». Ежегодно, по заведенному обычаю, она присутствовала на исповеди в Вознесенском соборе Симбирска. «В духовных ведомостях Спасо-Вознесенского собора А. М. Гончарова ежегодно отмечается в разделе “Купцы и их домашние” как присутствовавшая на исповеди. Ее не было только в 1848 году. Возможно, это было связано с болезнью и смертью Н. Н. Трегубова, близкого друга семьи Гончаровых, крестного отца всех четверых детей» (И. В. Смирнова).
Судя по роману «Обломов», Авдотья Матвеевна пыталась приучить Ивана к молитве: «Став на колени и обняв его одной рукой, подсказывала она ему слова молитвы. Мальчик рассеянно повторял их, глядя в окно, откуда лилась в комнату прохлада и запах сирени.
— Мы, маменька, сегодня пойдем гулять? — вдруг спрашивал он среди молитвы.
— Пойдем, душенька, — торопливо говорила она, не отводя от иконы глаз и спеша договорить святые слова. Мальчик вяло повторял их, но мать влагала в них всю свою душу».
О религиозном воспитании романиста можно получить представление и из романа «Обыкновенная история». Александр Адуев «вспомнил, как, будучи ребенком, он повторял за матерью молитвы, как она твердила ему об ангеле-хранителе, который стоит на страже души человеческой и вечно враждует с нечистым; как она, указывая ему на звезды, говорила, что это очи Божиих ангелов, которые смотрят на мир и считают добрые и злые дела людей, как небожители плачут, когда в итоге окажется больше злых, нежели добрых дел, и как радуются, когда добрые дела превышают злые. Показывая на синеву дальнего горизонта, она говорила, что это Сион...». Биограф Гончарова Е. Ляцкий отмечал, что в доме Гончаровых «находили приют юродивые; стекались и множились рассказы о святых местах, чудесах, исцелениях».
Авдотья Матвеевна была не просто религиозна. В ней было то, что называется «ревностью по Бозе». Это очень характерно выразилось в одном эпизоде семейной жизни Гончаровых. Старший брат Ивана Александровича, Николай, был женат на лютеранке Елизавете Карловне Рудольф. Говорят, что Авдотья Матвеевна недолюбливала свою невестку за то, что она не перешла в Православие. Однажды, когда Елизавета Карловна сильно заболела и была в беспамятстве, мать Гончарова, будучи обеспокоена тем, что та может умереть «не настоящей христианкой», пригласила в дом священника и над невесткой был совершен обряд присоединения к православию. Можно себе представить, как ревностно следила она за своими собственными детьми и их религиозным воспитанием!
По смерти Авдотьи Матвеевны «большой киот» был, видимо, расформирован. Александр Николаевич, племянник Гончарова, рассказывал: «Из старого гончаровского наследства всем нам досталось по два, по три образа. Я получил два образа, из которых один — образ Спасителя, в тяжелой позолоченной ризе. У Ивана Александровича, на Моховой, в задней комнате, также было несколько образов из старого гончаровского дома».
В Симбирске, прежде всего, видимо, усилиями Авдотьи Матвеевны, заложены были основы религиозного мировосприятия писателя. Скончалась она в день Святой Пасхи. В «Летописце» имеется запись: «1851-го года 11-го апреля на Пасху в среду скончалась Авдотья Матвеевна Гончарова на 65-ом году от рождения, урожденная Шахторина, от удара, а погребена 13-го апреля на кладбище Всех Святых».
Свою лепту в религиозное воспитание писателя внесла и его няня, замечательная русская женщина, Анна Михайловна (фамилия ее не известна). Племянник писателя Александр Николаевич Гончаров в письме к М. М. Стасюлевичу от 26 октября 1891 года привел любопытные сведения о няне писателя, Аннушке: «И. А. срисовывает портрет Марка Волохова с Владимира Михайловича Кирмалова. <…> С нянюшкой проводил он (Владимир Кирмалов. — Прим. ) целые часы, <…> старался ей выяснить <…> излишество поклонения иконам, которые он называл размалеванными досками. Няня обыкновенно долго молчала, но когда Владимир доходил до икон, она вставала и обещалась пожаловаться маминьке, “а вот, погоди, маминька тебя сведет к Архиерею, а он, батюшка, прикажет тебя запереть в Суздаль монастырь, а там другое запоешь, вон какой выискался умник: иконам не молись, а кому прикажешь молиться, как не угодникам?”». Несомненно, няня писателя была глубоко верующим человеком. Она оказала на маленького Ваню Гончарова огромное влияние, о чем, к сожалению, совершенно умалчивает академическая наука. Именно она открыла для будущего писателя и сокровищницу русского фольклора.
Рядом с домом Гончаровых находилось несколько храмов. Храм Вознесения находился не более чем в ста метрах от дома Гончаровых (ныне его не существует), на Большой Саратовской улице, и, конечно, по воскресным дням и православным праздникам мальчик Гончаров ходил либо туда, либо в храм Живоначальной Троицы вместе с матерью на службы. Не случайно о «всенощных», которые нужно было ему посещать вместе с матерью, упоминает он в очерке «На родине».
Нельзя не отметить еще один важный фактор религиозного воспитания Гончарова — сам Симбирск, его религиозную атмосферу. Симбирск относился к тем благодатным местам, в которых не иссякало народное благочестие. Недаром здесь одновременно с Гончаровым возрастал на примерах этого благочестия известный «Серафимов служка» Николай Александрович Мотовилов, который был старше Ивана Александровича всего на три года. Были в Симбирске свои святыни и легенды, мимо которых вряд ли прошел маленький Иван Гончаров. Но главной «религиозной достопримечательностью» Симбирска был Андрей Ильич Огородников.
В дни гончаровского детства нередки были поездки симбирян к великому подвижнику русской земли преподобному Серафиму Саровскому. А тот им говорил: «Зачем это ко мне, убогому, вы трудитесь приходить, — у вас лучше меня есть, Андрей ваш Ильич…» И вправду, Андрей Ильич, в 1998 году прославленный Церковью как местночтимый святой, а в 2004 году — как святой всей Русской Православной Церкви, был душой старого Симбирска ХIХ века, его заступником и Ангелом-хранителем. Это был человек великих дарований, в городе его все знали и любили.
Глубоко религиозная мать Ивана Александровича, несомненно, как и все горожане, почитала святого человека. Если святой блаженный Андрей чаще всего переминался с ноги на ногу именно у Вознесенского собора, то маленький Гончаров его, несомненно, видел неоднократно. В Музее И. А. Гончарова ныне хранится портрет святого блаженного Андрея Симбирского, написанный, очевидно, при его жизни и хранившийся в доме Гончаровых. История портрета пока не раскрыта. В письме к сестре, Анне Александровне Музалевской, от 20 сентября 1861 года он напишет о своем племяннике Викторе Михайловиче Кирмалове: «По возвращении моем сюда, застал я его бледна, изнуренна, крайне лохмата местами, под мышцами более, в изодранном одеянии и при том без калош по грязи ходяща, так что если бы он выучился мерно произносить: би, би, бо, бо, бо, — так мог бы с большим успехом поступить в должность симбирского Андреюшки, которую тот с таким успехом исправлял в течение 30 или 40 лет». В любом случае ясно, что еще в детстве будущий писатель не прошел мимо этого святого. Это была его первая встреча со святым человеком.
Кроме семейного воспитания, Гончаров получил в Симбирске и азы образования. За Волгой, в селе Репьевка, которое ныне сокрыто под водами огромного водохранилища, существовал пансион «для местных дворян». Его содержала Екатерина Павловна Хованская, дочь соратника Суворова — П. И. Ивашева и сестра декабриста В. П. Ивашева. Здесь Гончарова воспитывал три года (1820-1822) священник Федор Степанович Троицкий, образ которого, скорее всего, представлен в романе «Обрыв». Это был воспитанник Казанской духовной академии, человек просвещенный и, можно думать, широко образованный. «Известно, что он славился как отличный проповедник, которого apxиepeй выписывал на большие праздники в Симбирск для произнесения поучений в кафедральном соборе. Самое интересное заключалось в том, что проповеди его нравились не только apxиepeю и образованным горожанам, но и сельскому населению его прихода. Старики-крестьяне рассказывали, что они “от воскресенья до воскресенья”, во время работ, говорили о том, чему ясно и просто учил их в церкви отец Феодор» (М. Ф. Суперанский). По воспоминаниям писателя Г. Н. Потанина, «в доме Гончаровых протоиерей Троицкий был такая почетная личность, что его встречали как архиерея». Помимо прочего, маленький Ваня Гончаров пользовался библиотекой отца Феодора, где находил книги русских и мировых классиков литературы.
Религиозное становление личности Гончарова продолжилось в Москве, во время обучения его в Коммерческом училище и в университете. Гончаров попадает в училище в десятилетнем возрасте и выходит из него юношей восемнадцати лет. Известно, что в училище велось преподавание Закона Божьего. Этот предмет по бумагам Коммерческого училища значится как «Закон веры», в изучении которого Иван Гончаров «оказал успехи <…> очень хорошие». Знания его действительно были крепкие. Даже позже, уже в старости, Гончаров гордился своими познаниями в этом предмете и преподавал его сам своей воспитаннице Сане Трейгут.
Общая духовная и нравственная атмосфера в училище, во всяком случае, на поверхностный взгляд, была вполне благополучна. В недавно опубликованном списке всех служащих Коммерческого училища за 1826 год числится и священник, преподаватель Закона Божьего Михаил Васильевич. К сожалению, не названа его фамилия. Сопоставление некоторых фактов показывает, что законоучителем и настоятелем в Московском коммерческом училище был отец знаменитого историка Сергея Михайловича Соловьева и дед философа Владимира Соловьева — протоиерей Михаил Васильевич Соловьев (умер в 1861 году).
По воскресным дням будущий писатель посещал Никитский женский монастырь. Московское коммерческое училище находилось в центре Москвы, на Остоженке. От Остоженки до Никитской улицы было недалеко. В 1831 году Гончаров поступает в Московский университет. Став студентом университета, в котором был силен вольный дух, Гончаров по-прежнему, как и в годы обучения в училище, продолжает посещать храм Никитского женского монастыря. Как натура впечатлительная Гончаров глубоко погружался «в образ» древнего благочестия: «Долго, бывало, смотрит он, пока не стукнет что-нибудь около: он очнется — перед ним старая стена монастырская, старый образ: он в келье или в тереме».
На протяжении всей своей жизни Гончаров находился в лоне Православной Церкви. Среди его церковных знакомых особое место занял святитель Иннокентий (Вениаминов), с которым он встретился в Сибири в 1854 году, когда возвращался с Дальнего Востока в Петербург. Гончаров сумел разглядеть и оценить исторический масштаб личности владыки Иннокентия: «Он — <…> крупная историческая личность. О нем писали и пишут много и много будут писать, и чем дальше населяется, оживляется и гуманизируется Сибирь, тем выше и яснее станет эта апостольская фигура. <…> Вот природный сибиряк, Самим Господом Богом ниспосланный апостол-миссионер!». Владыке Иннокентию и его сподвижникам, священникам, переводившим Священное Писание на якутский язык, писатель посвятил целый очерк.
Маленькая статья не позволяет в подробностях рассмотреть всю духовную биографию Гончарова. Но нельзя не упомянуть, что тридцать лет (а возможно, и более) Гончаров был прихожанином храма святого великомученика Пантелеимона, который располагался в Санкт-Петербурге. В этом приходе служили священники, имеющие ученые степени: протоиерей Гавриил Васильевич Крылов, священники Михаил Ферапонтович Архангельский и Павел Федорович Краснопольский, а также дьякон Николай Васильевич Тихомиров. Духовником Ивана Александровича долгое время был отец Гавриил. Это был человек, судя по всему, влиятельный в церковном мире, но болезненный. По свидетельству современников, отец Гавриил «был человек хворый, чахоточный…». Иван Александрович любил и уважал своего духовного отца «как человека простого и доброго и прекрасного священника».
После его смерти в январе 1880 года духовником Гончарова становится протоиерей Василий Перетерский, который 11 октября 1912 года, по просьбе М. Ф. Сперанского, оставил свидетельство о религиозной жизни Гончарова: «Я служу в приходе Пантелеймоновской церкви с 1869 г., постоянно свыше 40 лет. В этом же приходе, Моховая ул., д. № 3, <…> все в одной квартире свыше 30 лет жил и Иван Александрович Гончаров. Известие, что он был человек совершенно индифферентный к религии, не исполнял обрядов церкви, не причащался et cet., думаю, кем-то выдумано и совершенно не соответствует действительности. Я могу свидетельствовать, что он был человек верующий, хотя, может быть, по обычаю времени и по светским отношениям не всегда в жизни точно соблюдал обычаи и порядки церкви православной. В храм Божий в воскресные и праздничные дни ходил; ежегодно исполнял христианский долг исповеди и святого причащения в своем приходском храме, что особенно памятно нам потому, что он исповедался и причащался тогда, когда причастников в приходской церкви было уже очень немного, именно в Великую субботу за поздней литургией, которая начинается только в 1-м часу дня и по предположительности кончается уже в 3-м часу дня, почему причастников на ней бывает уже мало, но всегда обязательно И. А. Гончаров». Отец Василий был одним из немногих, знавших истинную духовную жизнь писателя. В упомянутом письме он свидетельствует об истинном христианском смирении Гончарова: «Я его и напутствовал в последней предсмертной болезни; я тогда получил от него христиански смиренную просьбу, чтобы не хоронили его как литератора, на Волковском кладбище, а чтобы похоронили как простого христианина, скромно, просто, без всяких обычно устрояющихся учащеюся молодежью при погребении литераторов помпы и намеренной пышности и шума, в Невской Лавре».
Предсмертные недели и дни Гончарова снова и снова подтверждают глубокую религиозность и воцерковленность писателя. Известно, что в последние дни перед своей кончиной Гончаров засыпал только с молитвой «Отче наш». Без нее уснуть не мог. С. Шпицер в своей книге пишет об этом, цитируя А. Ф. Кони: «В последнее время он стал очень религиозным. Бывали минуты, когда, желая заснуть, ночью или днем, он то и дело просил своих близких говорить с ним “Отче наш”. Больной слабо повторял слова молитвы и только тогда спокойно засыпал».
Самое значительное событие происходит 13 сентября, однако оно не нашло отражения в «Летописи жизни и творчества И. А. Гончарова». Это событие — принятие Святых Христовых Таин. С. Шпицер пишет о 13 сентября: «Близкие думали, что уже пришел конец, когда Гончаров выразил пожелание причаститься. Пришел священник». А. Ф. Кони в письме к С. В. Максимову отмечал: «Старик отошел тихо и с верою, <…> после причастия он вполне примирился со смертью. Последнее, что я от него услышал, было: “Я знаю, что умру, ну что ж, пожалуй, я ведь спокоен. Я видел сегодня во сне Христа — и Он меня простил”». Скончался романист 15 сентября 1891 года.
Подробности его кончины дает газета «Русская жизнь»: «Покойный захворал 28 августа, слег в постель и уже более не вставал. Последнюю ночь покойный провел беспокойно, утром успокоился и заснул. Все находившиеся в квартире думали, что Иван Александрович спит, но он уже спал непробудным сном. Когда в 11 час <ов> 10 мин <ут> утра его стали будить, то не могли уже добудиться.
В воскресение утром прибыл по обыкновению к нему на квартиру, в которой покойный прожил более 40 лет, лечивший его доктор Данилович и никакой перемены к худшему в больном не заметил. Едва только доктор вышел из квартиры, как близкие к покойному люди заметили, что он перестал дышать. Он умер в полном сознании, без каких-либо страданий или предсмертных агоний».
Итог духовной жизни Гончарова подвел его духовник отец Василий Перетерский: «Все, выше сказанное, за много лет личного знакомства и духовных отношений дает мне твердое основание свидетельствовать, что покойный Иван Александрович <…> был и скончался истинно верующим сыном Церкви Православной».
