Произнеси наш соотечественник слово «писатель» и его память привычно выхватит из своих кладовых пронзительный взгляд Льва Толстого, умудренный опытом лоб Федора Достоевского, ироничный прищур Антона Чехова, казачью лихость Михаила Шолохова, проницательную смелость Михаила Булгакова.
Настоящий писатель России… Это всегда не просто пишущий человек, а, в первую очередь, Гражданин Отечества. Ориентир для многих и многих соотечественников своим жизненным примером, своими поступками и, конечно, своими книгами. Чью миссию точно отразил в стихах Евгений Евтушенко, объединив для рифмы стиха понятия «писатель» и «поэт», в одном слове:
Поэт в России — больше, чем поэт.
В ней суждено поэтами рождаться лишь тем,
В ком бродит гордый дух гражданства,
Кому уюта нет, покоя нет.
Поэт в ней — образ века своего
И будущего призрачный прообраз.
Поэт подводит, не впадая в робость,
Итог всему, что было до него!
Язык произведений Леонида Иванова прост, вдумчиво взят из гущи жизни, а потому сразу становится своим для читателя. Он верит автору, потому что и сам каждый день разговаривает точно так же. Ну, а что касается рассказанных писателем историй, то и они знакомы почти всякому, кто уже какое-то время живет в этом большом, шумном, интересном и не всегда складном мире.
Опытные публицисты уверенно называют Леонида Иванова продолжателем дела Василия Шукшина, Василия Белова, Валентина Распутина, Федора Абрамова]. И это правильно! Прозаиком, который писал и пишет о главном, о самой сути России, о становом хребте российской державы: о деревне. О ее радостях и больших печалях, о ее людях и их судьбах. Словом, о том, о чем страстно говорил еще в 60-е годы прошлого бурного века выдающийся литературный критик Виктор Чалмаев: «Ведь есть же в сердце России тот заветный ключ, родник, который незаметно, непрерывно рождает кристально чистый, светоносный поток идей, чувств, так необходимых», в любое время, а особенно сегодня!
Во все времена нацию воспитывали истинные художественные произведения. Это и подлинный театр, и хорошее кино, и, конечно, настоящая литература! Та, которая интересно рассказанной историей задаст человеку верные жизненные ориентиры. Подтвердит главные человеческие ценности, важнейшие среди которых любовь к людям, любовь к Родине! Безусловно, к таким литературным удачам можно смело отнести притчевую прозу Леонида Иванова!
В его повестях и рассказах мы «проживаем» судьбу вместе с литературными героями. Сочувствуем им в неудачах, радуемся в праздники, искренне переживаем в человеческом горе. Жизнь многих из них, порой, крепко запутана. Временами откровенно курьезна в кажущейся несуразности, но… это и есть сама жизнь, в которой, к чести автора, он почти всегда оставляет героям всех своих произведений силы: на возрождение, на новую надежду, на любовь!
Притча 1. В людях есть любовь
Рассказ «Рождественский свет» начинается почти обыденно: последние оставшиеся жительницы навсегда умершей деревни, в далекой стороне от «большого света», – семидесятипятилетняя Нюра да Матвеевна, которой минуло все восемьдесят пять – готовятся встретить январское Рождество Христово. Накрыт незамысловатый праздничный стол, на котором привычные деревенские пироги с лесными ягодами, да «запеканка с грибами». Звякают в торжественном тосте рюмочки со сладкой малиновой наливкой. Ух, как хороша теплая запеканочка! Еще по рюмочке и начинается неспешная беседа матерей о детях, жизни, заботах.
Естественна в диалоге деревенская речь, в которой уместно и правдиво слышаться привычные слова сельской жизни: «кажинный день», «тракторка», «чо ещё надо», «молодая ишшо», «сподобил Господь». Автор мастерски ведет разговор, в котором мы видим не только дни много работавших женщин, но и узнаем в каждой сказанной ими букве самих себя. Да, и у нас есть дети. Да, и мы чем только можем, помогаем им. Да, так заведено испокон веку на Руси, когда родные люди поддерживают друг друга.
Неспешно вьется беседа. За окном вьюжит сердитый студеный ветер, в доме уютное тепло. И, кажется, вроде все, тьфу-тьфу, слава Богу! Одно плохо: нет электричества. Нерентабельно стало подавать его в заброшенную деревню ради двух старушек, которые за каждый месяц до лета экономно потратят его на сто рублей. И это на двоих! А потому высокий чин решил не давать киловатты Нюре и Матвеевне. Как-нибудь проживут! Керосинка выручит и в этот раз! Пожалуй, и, правда, не страшно, но как-то обидно. А потому Нюра абсолютно права, спрашивая подругу:
«— Дак а чему радоваться-то? Вон летом, пока электричество было, по телевизору кажинный день только и говорили, что жить стало лучше, что больше половины людей считают, что живут счастливо. Матвеевна, скажи, а где оно, счастье-то? Вот остались мы с тобой в деревне вдвоём, ни свету, ни радива, ни дороги путной».
И закончи писатель повествование этими невеселыми размышлениями героинь, то перед нами была бы заурядная история окаянных девяностых годов ушедшего лихолетья. Каких тогда были тысячи! Но «станем любить (…) делом и истиной» людей. И в рассказе-притче появляется тракторист Колька, который «на своём тракторке-беларуси попроведать наежжает да ковшом дорогу разгребает», и о котором мы впервые узнаем из застольного разговора женщин. А главное действие рассказа, как и положено, по законам жанра, происходит в конце притчи («поучение в примере»). Когда тракторист Николай уговаривает электрика Степана включить на Рождество подачу электроэнергии в далекую деревню Радужная, которую жительницы дальней деревеньки восторженно воспринимают как настоящее рождественское чудо!
Похвально отметим, что в этой важнейшей сцене Леониду Иванову мастерски удается создать впечатляющий финал, который читающий надолго запомнит. И где читатель получает ответ на главный вопрос притчи: в людях есть любовь!
Притча 2. Чего не дано людям
Рассказ-притча «Схимник Петька» жестоко правдив. В нем и вечный укор жителям деревни за их общинную неразумность, и исковерканная судьба женщины Вальки-кулачки, и тяжкий крест ее слабоумного сына. Юноши, которого даже много меньшая по возрасту дошкольная детвора окликала Петькой, несмотря на его взрослое двадцатилетие. А Петька был совсем безвредным. Сроду никого не обидел, всем только улыбался, даже в ответ на давно прилипшую к нему от какого-то местного шалопая кличку «Петька-дурак». А дети бывают жестоки!
Кому пришла в голову сунуть в мешок Петьки вместо хлебного каравая высохшую коровью лепешку, никто из подростков позже и не вспомнил, но хохотали довольные своей выходкой все сопляки! Но такого русская деревня не прощала никому, даже своим детям! Расплата была короткой, больной и заслуженной!
Так автор искусно начинает ткать ковер истории притчи. Она оживает и пишется далее для того, чтобы поднять нас над засасывающей обыденностью, заставить думать и сопереживать чужому горю. Чтобы после прочтения последней буквы этого рассказа мы поняли, что стали немного другими и лучше. И у писателя получается!
Просты и доходчивы слова этой печальной жизненной истории. Не найти теперь никогда упокоения и герою-рассказчику, который, «по прошествии многих лет, став не просто взрослым, а совсем седым, (…) вдруг вспомнил его, и мне стало несказанно стыдно и непоправимо больно за себя и своих босоногих сверстников, за все наши издевательства и оскорбления, что каждодневно причиняли Петьке».
Узнав несчастную судьбу мамы юноши и самого Петьки, читатель проникается симпатией к ним. Они становятся ближе ему. Он горячо желает им хоть какого-то облегчения их горемычной жизни! Но, увы, судьба неумолима к этим людям. Сначала погибает мать юноши. Меняется навсегда и он сам: «Бабы на похоронах рыдали, а Петька шёл за гробом с неизменной улыбкой, не осознавая происходящего. Зато, когда гроб стали опускать в могилу, истошно завыл, упал на землю и начал биться в истерике. (…)
Утром, собравшись по обычаю пойти на погост, кто-то зашёл за Петькой. Он сидел на лавке в каком-то чёрном балахоне, привычной улыбки на его лице уже не было. Он сидел, низко опустив голову, смиренно подал протянутую руку, послушно встал и пошёл вместе со всеми на кладбище. На спине его чёрного до пят балахона с капюшоном белой краской был нарисован большой восьмиконечный крест. «- Петька-та, — увидев этот наряд, сказала Шура Большая, — истинно схимник какой. Откель тольки рясу-то взял?»
А потом Петька исчезает навсегда из этой постылой для него жизни. И оказалось, что он был очень нужен людям. Своей искренней добротой, своей всегдашней незлобливой отзывчивостью.
«Вот так и осиротела наша деревня, сплочённая, было, заботами об одном дурачке, который сохранился в цепкой детской памяти как Схимник Петька», - пишет рассказчик. А автор посылает нам главный смысловой урок притчи: не дано людям знать, что будет важнейшим для них по прошествии многих и многих дней жизни.
Притча 3. Люди живы любовью
Зачин истории рассказ «Суббота – банный день» завязывается хорошо узнаваемой вариацией темы-архитипа «возвращение блудного сына».
Литературного героя (Иван) встречает отчий дом, который «щурясь сквозь щели между досками, присматривался к чужому человеку, с трудом узнавая в заметно постаревшем мужчине знакомые и даже родные черты. Иван долго стоял, будто боясь спугнуть тишину и не решаясь пройти дальше, потом, раздвигая густые заросли крапивы, прошагал к крыльцу».
Они узнали друг друга: дом вспомнил в пришедшем человеке мальчишку давней поры, что рос здесь, взрослея годами. А мужчина, привычно открыв старый замок, уверенно ступил на половицы пола, отполированные когда-то его босыми ногами.
И сразу автор вводит в повествование союзника главного героя. Персонаж, который откроет читателю важные грани протагониста, раскрывая полно его образ. В притче эту роль играет первая любовь Ивана соседка Евдокия (Дуся).
О чем могут говорить люди, когда-то крепко опьяненные молодою любовью, но давно не видевшие друг друга и слегка растерянные неожиданной встречей? Да, конечно, о самом простом: как дела? О, неплохо выглядишь! Надолго ли сюда? А как ты? Еще работаешь? Давай помогу прибраться!
Дальше привычная женская черта хозяйки, спохватившись, берет верх – мужчину-путника с дороги нужно отправить в баню, накормить, а уж потом приступать с расспросами.
И Иван привычно таскает воду в бани, ловко растопляет печь, как раз в меру кладет дров, дает бане настояться. И париться! «Хлестал себя до полного изнеможения, подкидывал пару и снова хлестал, нырял в омут и повторял снова. Уже совсем обессиленный от жары, помылся и сел на порог предбанника, набросив полотенце на пошедшие красными пятнами плечи».
Было очень хорошо!
«— Ну, чо, так до утра и будешь сидеть? — вывел из раздумий голос Евдокии.
— Дуся, хорошо-то как!
— Известное дело! А я уж думаю, не угорел ли или ещё чего. А после бани-то всегда хорошо.
— Я не о том, Дуся. Просто я будто заново родился. Не зря говорят, что родная земля силы даёт. Вот приехал домой и понял, какой же я дурак по жизни был! Сколько грязи на мне…»
И вьется строками тропинка жизни главного героя, на которой много было лишнего, совсем ненужного, случайного. Чувствуется, что автор его любит и жалеет. Многое в образе Ивана взято из жизни таких простых хороших парней, которые, случайно оступившись по молодости и дальше, совсем напрасно нанизывали и нанизывали на стержень жизни лишние, словно заколдованные, кольца-промахи. Но вот, наконец, слава Богу!, отчий дом.
Место, в котором главному герою всегда были рады. Где его заботливо любили просто за то, что Ванюшка был на этой земле. Дом, «где – Боже мой! – мама молодая и отец живой!».
Дом, в котором начнется его новая, СЧАСТЛИВАЯ, жизнь! Где рядом с ним будет его любимая Евдокия! Нужно только хорошенько оттереться, отмыться от этой заскорузлой жизненной грязи:
«— Ты иди, Дуся, а я, пожалуй, ещё разок попарюсь. Может, и с души грязь сойдёт.
— Ну, это не одним днём делается, тут одна баня не поможет. Иди парься, да только недолго. Я чайник заново скипячу. Времени-то уж вон сколько — спать пора.
И пошла домой. Отойдя несколько шагов, обернулась:
— А душу мы твою вместе лечить будем».
Счастья вам, люди! И любви! В этом и есть притчевый смысл рассказа: люди живы добротой и любовью!
Во славу России!
Леонид Иванов в литературе изрядно. В одном из интервью Леонид Кириллович осторожно признался, что как-то и не думал особо в молодые годы о литературном жизненном попроще. Вероятно, так оно и было. Вряд ли он в те дни юности прочитал слова Гете: «Наши желания являются предчувствием заложенных в нас способностей; они предвозвещают то, что мы сможем осуществить». Но судьба уже вела его.
И где бы он ни работал – сплавщиком леса, дровосеком, рабочим на строительстве ЛЭП – все это были шаги по лестнице в заповедный край – советскую литературу, на могучем стволе которой Леонид Иванов взрастил новую, много питающую читателя, ветвь.
В своих повестях и рассказах Иванов описал правду каждодневной жизни человека. Здесь нет директоров и руководящих государственных служащих, а есть только простые люди. Их работа и их жизнь, талантливо и скрупулезно рассказанная прозаиком и современникам, и потомкам. В этом главный литературный подвиг писателя!
Материал подготовила Хабиба Шагбанова/
РНЛ
