Хрестоматия
- Почему именно "Хрестоматия"? Для вас существовал образец, когда взялись за составление?
- Вообще хрестоматия - это сборник рассказов и отрывков из произведений, предназначенный для изучения. Хрестоматии по литературе я хорошо помню в детстве. Удивительно, почему я не сохранил учебников хотя бы по литературе - сейчас они представляли бы великую ценность. Наверное, сдавали обратно в школу.
Изначально "хрестоматия" - слово греческое и переводится как "книга для учения". Но само по себе это слово для меня имеет гораздо более широкий смысл - даже одно его звучание вызывает очень глубокие ассоциации, здесь и Христос, и крест, и мать... И какое-то детское ощущение основы, конечно, связанной с литературой, с учебником "Родная речь". И с тем, что в хрестоматии собрано лучшее.
И наконец, слово "хрестоматия" вызывает представление о некоем мире, которое необходимо бережно донести до читателя. Это мир тайги, он и учит, и одновременно нуждается в защите. Он не менее сложен и заповеден, чем русская литература, и так же глубинно дорог. Тайга - исконная, "хрестоматийная" стихия, очевидная и незыблемая. Без неё немыслима русская душа.
Ну и третье - мне просто понравилась такая добавка к названию, она нечто особенное придаёт, некий объём.
...Вообще, часто бывает, слова, прикочевавшие в русский мир, притрутся здесь на морозе и, пообтесавшись, "добирают смысла", как говаривал мой друг Жека Барковец из "Тойоты-кресты".
Читатели
- Кому адресована "Хрестоматия"?
- Она адресована и читателю вообще, и детской и юношеской аудитории, и, конечно, несёт просветительский и краеведческий акцент. Она латает некий пробел, который образовался в результате интервенции на наше русское советское пространство транснациональной идеологии.
Мы пытаемся вернуть целенаправленно уничтожаемый новыми идеологами образ родного. Родная речь, родной край, родная природа. Родные люди...
- Как подбирались фрагменты, повести, рассказы?
- Книга состоит из четырёх разделов: рассказы, отрывки, повести, и завершает её четвёртый раздел - новая автобиографическая повесть "Живая верста", где рассказывается о моём постижении Енисея - начиная с работы ещё школьником (1974 год) в противочумной экспедиции на границе с Монголией.
Можно сказать, что книга "Живая верста" посвящена Енисею, Енисейскому меридиану, её действие разворачивается по всей великой реке - от монгольской границы до Таймыра включительно.
- Могли бы вы назвать других авторов, чьи произведения о Сибири вам близки?
- Сложно сказать... Ведь речь идёт о произведении, в котором не просто происходит русское действие, но и воспевается Сибирь как нечто особое. Совершенно точно - "Царь-рыба" и другие произведения Виктора Петровича. Сильное впечатление в своё время на меня произвела "Территория" Олега Куваева.
Ещё, помню, зачитывались мы Андреем Скалоном, и особенно нравилась повесть "Живые деньги". Со Скалоном меня познакомил Феликс Робертович Штильмарк, о котором пишу в "Живой версте". Скалон подарил мне "Живые деньги" с автографом.
В молодости я прочитал очень много книг о Сибири, к которым больше не возвращался. А надо бы - чтобы полнее ответить на ваш очень важный для меня вопрос.
Художник Вадим Горбатов
- "Живая верста" - яркое, прекрасно иллюстрированное издание - из таких, что сразу становятся редкостью. Автором рисунков стал Вадим Горбатов. Каково вообще писателю работать с художником?
- Существует несколько писательских подходов к процессу книгоиздания: многие хотят любой ценой издаться и не придают значения ни обложке, ни вообще оформлению. И их пожелания ограничиваются максимальным продвижением и гонорарами. Когда речь заходит об экранизации произведения, говорят, что всё равно, кто и как будет экранизировать. Лишь бы экранизировали.
Мне это удивительно. Мне всегда хотелось участвовать если не в экранизации, то хотя бы в оформлении обложки. Конечно, прекрасно, что есть народные издания, например, серия издательства "Вече" "Сибириада", к которой я отношусь с огромным уважением. Но вообще мне всегда хотелось, чтобы книга доставила читателю всестороннее (если так можно выразиться) наслаждение, и наша "Живая верста" - это попытка сделать красивую книгу.
Книга изначально задумывалась как богато иллюстрированное издание. На всём протяжении Енисейского меридиана - портреты наших пернатых и четвероногих. Здесь и манул, дикий кот, которого мне удалось наблюдать в Туве в 1974 году, и бородач (высокогорная хищная птица), и таёжные обитатели Среднего Енисея, и краснозобые казарки с Таймыра.
Хотелось подчеркнуть объединяющую силу батюшки-Енисея, который течёт сквозь разные территориальные образования, но единство природы оказывается сильнее административных границ.
Хрестоматийный подход дал возможность выбрать те куски произведений, где талант Вадима Алексеевича Горбатова, художника, с которым мы на пару рассказываем о Енисее, мог бы раскрыться наиболее полно. Чтобы выразительность портретов зверей и птиц (и даже рыб) гармонично сочетались с описательной яркостью самой прозы. Людей Вадим Алексеевич рисовать не очень хотел, по скромности считая, что они ему не так удаются, как животные.
С Вадимом Горбатовым меня познакомил читатель и охотник из Санкт-Петербурга Дмитрий Юренков. Именно ему принадлежит идея проиллюстрировать мою прозу рисунками Вадима Алексеевича. И Юренков первый воплотил её в жизнь, став меценатом книги.
Для начала он пригласил нас с Вадимом Алексеевичем к себе, купил нам билеты (ему из Москвы, мне - с Енисея). Мы жили у него дома дня три и продумывали устройство книги. Это была "Не в своей шкуре", изданная в Тобольске у Аркадия Елфимова.
Вадим Алексеевич не только великолепный художник, он ещё и иллюстратор, досконально знающий, как взаимодействует изображение с текстом. Владеет массой приёмов, да и просто чувствует книгу. Я набросал карандашом картину "лая собак с угора" из повести "Не в своей шкуре", а когда Вадим Алексеевич прислал картину, то я поразился - это было моё представление об этой картине, только стократно усиленное по всем осям до полного великолепия. Удивительно!
Вадиму Алексеевичу было особенно интересно отображать именно взаимодействие, взаимоотношения охотника и зверя. Например, далеко не на каждой картине вы увидите росомаху, крадущую соболя из кулёмки промысловика, или медведя, грызущего ногу от лабаза для хранения продуктов.
Работалось с Горбатовым очень хорошо. Иллюстрации к "Версте" готовились два года, детали картины досконально обсуждались с нашими охотниками: Вадим Алексеевич скрупулёзнейше относится к каждому штриху той жизни, в которой происходит действие. Какой стороной повёрнут топорик в скобке на ремне, которым подпоясан промысловик, выпушены ли штаны поверх бродней или, наоборот, засунуты в голяшки.
Охотник Геннадий Соловьёв, мой наставник и автор прекрасных таёжных рассказов, увидел картину, где охотник едет на деревянной лодке по речке, и реку перебредают сохатые. Он сказал, что посадил бы в лодку собаку. Когда я рассказал об этом предложении Горбатову, Вадим Алексеевич ответил, что сам думал об этом! Но не решился предложить...
А как он написал тётю Шуру (тётю Надю из рассказов "Таня" и "Ледоход"), не имея её фотографии! Я ему отправил найденный мною в Интернете портрет старушки её типа и попытался описать по телефону внешность нашей героини. Каково же было моё восхищение, когда появился эскиз, в котором был вернейшим образом схвачен тип и характер.
Для нас очень радостно, что книга появилась на свет благодаря конкурсу "Книжное Красноярье", и это уже третья моя книга, поддержанная этим конкурсом, и я с гордостью могу сказать, что такие возможности существуют далеко не в каждом регионе.
Мне было очень приятно работать с издательством, название которого я не могу сказать по довольно странным для меня причинам - существующие правила не дают такой возможности, в этом усматривается некая реклама. И тем не менее я хочу сказать огромное спасибо дизайнеру книги Семёну Рожкову, корректору Екатерине Суровцевой.
Покорение Енисея, Сибири...
- Многие прилагают массу усилий, чтобы вырваться отсюда, из глухомани - в столицы. Вы в юности устремились в Сибирь. Когда кончилась экзотика и начались сибирские будни?
- Вообще-то Красноярск - это центральный город, а Москва - далёкая западная периферия, поэтому ещё неизвестно, что считать глухоманью. Мне никогда не нравились устремления сибиряков к московской жизни - в лучшем случае они связаны с так называемым желанием реализоваться. В худшем - с желанием личного обогащения. По-моему, от таких стремлений до удёра за границу - один шаг. Может, и ошибаюсь...
- "Живая верста" пройдена за полвека. Перемен много. Сегодня какая сразу бросается вам в глаза или - первая в мыслях?
- В мыслях: как-то боязно за версту.
- Вообще-то на Сибирь как неиссякаемый источник ресурсов смотрят уже не одну сотню лет. От ломоносовского - мол, ею будет прирастать могущество России, до советских лозунгов: "Мы покорим тебя, Енисей!.. Ангара, Курейка..." Но возможно ли реально, не на словах провести грань между "покорением" и "разграблением"?
- Об этом уже столько сказано, что вряд ли от меня можно что-то новое узнать. По сравнению с сегодняшними днями советский подход можно смело считать верхом рачительности. Достаточно вспомнить, как обстоятельно велось лесное хозяйство. Я отлично помню, как в промхозе нас заставляли убираться на лесосеках, складывать вершинник и ветки в кучки, чтобы на остальном пространстве мусор не мешал проклёвываться молодым деревцам.
А охотничье хозяйство, которое нынче полностью разрушено! Сделано всё, чтобы парализовать здравомысленный и рачительный подход, когда судьба той или иной территории решается всеми ведомствами совместно. Сейчас всё расчленено. И формализированно до бесчеловечности. Чтоб выписать дрова в деревеньке на Севере, нужно писать куда-то совсем в другой город, хотя всё прекрасно можно решить на месте.
Про Москву рассказали: чтобы вызвать сантехника из соседнего подъезда, надо дозваниваться на противоположный конец города, какие-то бумаги оформлять... Всё долго и сложно. При этом, когда кто-то желает и имеет возможность продать Китаю недра, мгновенно и дороги пробиваются, и самосвалы находятся.
Сверхдобыча
- Но вот в повести "Кондромо", фрагмент которой вошёл в "Хрестоматию", вы говорите о "сверхдобыче", которую берёт в тайге промысловик Виктор. По вашим словам она, эта "сверхдобыча", не в ягоде, не в орехе, не в рыбе и не в мясе. Она - великий лад с окружающим миром, который вы по-другому называете Образом. Ясное дело, не всякий отправляется в тайгу за такой "сверхдобычей". И, возможно, настанет день, когда никто не придёт в тайгу за Образом. Есть надежда - хотя бы отдалить такой день?
- Надежда всегда есть. А про Образ - это скорее уже поэзия и философия. Хотя именно этой приставки - "сверх" - и не хватает тем, кто навязывает нам образ жизни, в котором главное - стяжательство. А русскому человеку обязательно нужен в жизни ещё какой-то дополнительный смысл кроме выживания или обогащения (тут уж кому как "повезло").
А вы посмотрите, что происходит на нашем культурном пространстве! Посмотрите, что пишут на всяких "интернет- ресурсах", у которых миллионная аудитория! Какая литература там пропагандируется!
Недавно наткнулся на такую объяву: "11 книг, без которых не может современный культурный человек" (или что-то подобное). Писатели охвачены за очень большой период - самый старый, родившийся в 30-е годы. Ни слова о Распутине, Астафьеве, Шукшине. Там, кстати, и поэты. И тоже - не говоря уж о моём деде, но там нет Рубцова, Заболоцкого. Все иностранные писатели. И несколько русскоязычных: Бродский, Рыжий (при всём учёте трагического ухода никак не причислю к великим!). И это на "Яндексе", который каждое утро открывают миллионы молодых людей. Я понимаю: разные пристрастия у разных людей. Но ты скажи не так безапелляционно, мол, по нашему мнению... А тут нет. Тут за меня всё решили.
У вас ресурс, с которым я не могу потягаться. У меня нет таких денег. У меня нет телевидения. Что это за такая демократия? Что это за плюрализм? Это же чистая монополия - на права. Причём у них и ответ заготовлен: так вы напишите своё мнение! Мы вам не мешаем! Неправда. Как раз мешаете: своим рупором на всю страну, на фоне которого ничто не слышно.
Куклы
- Горький и в то же время яркий ваш рассказ "Куклы тётки Дарьи" - про обрядовых кукол последних кетов - удивительно перекликается с рассказом "Куклы хина", который сто лет назад написал Акутагава. О том, как обедневшая японская семья продаёт американскому коллекционеру своих семейных кукол хина, хранившихся несколько поколений. Вы не задумывались, что, возможно, сегодня это неизбежная участь всех больших и малых народов - забыть свои корни?
- Ну, насчёт неизбежности - не знаю, а то, что могучие мировые силы, не покладая рук, работают в этом направлении - это бесспорно. Но самое подлое, что у сил этих есть на кого опираться на местах.
Рассказ же "Куклы тётки Дарьи" довольно многострадальный. В своё время я его написал под впечатлением от просмотра одного спектакля абаканского театра кукол "Сказка". Мне показалось, что такая история очень подходит вообще для театров кукол Сибири.
Я предлагал её нескольким театрам и был поражён, что она никого не заинтересовала. У меня сложилось впечатление, что многие театры сегодня работают под какой-то западный стандарт, и традиционные сибирские дела кажутся им чем-то несовременным и устаревшим. Хотя, возможно, я и ошибаюсь.
Своё и чужое
- "Ну будет, будет..." - говорит бабушка Ваське в рассказе "Васька". Эти утешительные финальные слова взяты вами намеренно у Андрея Рублёва- Солоницына? Когда в конце фильма главный герой пытается успокоить рыдающего Бориску, так и не узнавшего "колокольный секрет"? Вы не боитесь случайных заимствований? Как вообще относитесь к заимствованиям в писательском деле?
- Мне казалось, что это "будет-будет" что-то такое кровное, русское, старинное, будто витающее в нашем воздухе. И если честно, "будет-будет" в "Рублёве" я, к своему стыду, не отметил, скорее всего, оно просто попало в душу и там сидело, работало, дополняя общий глубинный образ этого слова. Мне казалось, что оно из литературы и из жизни.
Однажды я так же незаметно заимствовал интонацию из "Зеркала". Картина начинается с того, что мальчика вылечивают от катастрофического заикания. И главные слова: "Я - пауза - могу - пауза - говорить!" Их предваряет требование врача-гипнотизёра: "А теперь говори - громко и чётко: я могу говорить!"
И эту же интонацию мой читатель нашёл в "Полёте совы", когда герой после испытания приходит домой, зажигает свечу и обращается с Господу с самодельной молитвой. "А теперь говори, громко и чётко: я люблю этот народ!"
Вот скажите мне, когда стащил и не заметил - это большой грех? И я очень рад, что не заметил, что не пересматривал в те дни фильма. Иначе не получилась бы важная сцена. Вы знаете, когда что-то заимствовал из других областей искусства - это полбеды, а когда из своего - это проступок серьёзный.
Я помню, кто-то из матёрых литераторов мне объяснял: "Есть украл, а есть - протянул руку". То есть честно и сразу сказал: "Да, это перекличка с Блоком или Клюевым. Знаю, что это его открытие, но не могу удержаться"...
- Ваш дядя Андрей Тарковский говорил, что не желает, чтобы дети шли по его стопам и становились режиссёрами, и называл долю режиссёра самой несчастной. Проведя большую часть жизни в тайге, на промысле, вы желаете такой судьбы своим сыновьям?
- Мне кажется, что в фильме "Андрей Рублёв" автором дан ответ на вопрос о доле художника - да, это испытание, но не ты первый и не ты последний, кому трудно, у кого, скажем так... "иконы сжигали"...
Мне не хотелось бы анализировать подоплёку высказывания Андрея Арсеньевича, потому что невозможно влезть в шкуру этого творческого, эмоционального человека, сложного и знавшего и страдание, и сомнение.
А вообще надо сказать, что подобные высказывания мне нередко приходилось слышать от людей героических профессий, например, от охотников-промысловиков. Я прекрасно знаю, что главная мечта такого охотника - чтоб сыновья пошли по его стопам. Я могу ошибаться, но, по-моему, в таких высказываниях больше позы, чем сердечной правды. Это сорт гордыни, такие высказывания - повод подчеркнуть нелёгкость своей доли, своё мужество.
Теперь лично обо мне... Я понимаю наивность такого пожелания, но мне действительно очень хотелось бы, чтоб мои дети пошли по моим стопам - будь то близость к тайге и трудовое её постижение, или работа в сфере культуры, в области сохранения нашей русской цивилизации, в деле бескорыстного служения ей.
Я не раз испытывал и в том, и в другом совершеннейшее переполнение души счастьем. И считаю, что нет выше наслаждения.
Беседовал Игорь Костиков
Источник
