«Читателю интересен не автор, а то, как этот автор способен вступить с ним диалог»

протоиерей Александр Дьяченко
«Читателю интересен не автор, а то, как этот автор способен вступить с ним диалог»

Священнику и писателю, лауреату премии Издательского Совета «Новая Библиотека» (2023) протоиерею Александру Дьяченко исполнилось 65 лет. Ему – наши вопросы


- Отец Александр, вас часто спрашивают, как вы стали писателем, но я не стану вас мучить этим назойливым вопросом: каждый священник для меня человек слова. Можете ли вы дать определение или несколько определений своему и только своему слову?

- Сергей, мне трудно дать внятное определение моему собственному слову. Часто самому непонятно, как рождается тот или иной сюжет.

На днях в разговоре меня спросили именно об этом, так что я уже думал на эту тему. Отвечая, сказал, что не способен написать что-то по кем-то предварительно предложенной теме. Чаще всего мои рассказы появляются как ответная реакция на какую-то между делом услышанную мной фразу, или даже взгляд или поворот головы. Мне кажется именно так должны рождаться стихи. Что-то прежде должно взволновать, потрясти до глубины, а потом эта глубина отвечая воплощается в слове. Но это не значит, что ответ из глубины приходит спонтанно. Нет, это значит, что пришло время высказать то, о чём думалось раньше, но до времени не имело своего словесного оформления.

- Приходские рассказы растут из жизни – наблюдений за тем, как меняются люди, как ощущают себя в Боге. Ошибались ли вы в первоначальных выводах о них, убедились ли в том, что Промысел непознаваем?

- Мне думается, замысел Бога о каждом из нас когда-то обязательно становится понятен, но не столько внешним, сколько тебе самому. Иначе откуда бы взяться сожалению в словах уходящего о том, что он не успел сделать. Правда, даже мыслить в таком ключе способны единицы. И ещё, далеко не каждому даётся право принести покаяние хотя бы на смертном одре. Часто свои истории, а списываю я их действительно с реальных событий, заканчиваешь словами надежды. Но бывает так, что надежды относительно кого-то не сбываются. Зато «выстреливают» и загораются, точно звёздочки те, от кого раньше даже не ожидал.

Промысл непредсказуем, его нельзя прочитать заранее. Что-то понять можно лишь спустя время, если, конечно, у тебя будет это время, чтобы спокойно и без суеты оглянуться назад. Но это и прекрасно, жить в предсказуемом мире было бы бесконечно скучно.

- Зрелые годы словесника – что они для вас означают? Возможно ли в такой период стать ещё более цельным, серьёзным, сконцентрированным, высказав что-то небывалое, то, чего от себя в юную пору нельзя было ожидать совершенно?

- Если мне говорить о себе, как о словеснике, то я ещё совсем юный. Моя первая книжка вышла всего лишь пятнадцать лет назад. Просто вышла она в свет, когда мне исполнилось уже пятьдесят. Кстати, одновременно с рождением моей старшей внучки. Наверное, для того, чтобы о чём-то писать, нужно уже иметь в себе то, о чём ты хочешь сказать. Конечно, сегодня я пишу уже не так, как делал это те же пятнадцать лет назад. Хочешь или не хочешь, а опыт приходит со временем. Но и темы становятся более весомыми. Словесник эволюционирует вместе со своим опытом, жизненным и духовным. И ещё, если ты пишешь что-то с расчётом на то, что кто-то это будет читать, то в пишущем обязательно происходит постоянная работа мысли. А если мыслишь, то и многое замечаешь. Раньше бы просто прошёл мимо, сейчас останавливаешься и зависаешь в позе роденовского мыслителя.

А возраст, уже почтенный, почему-то совершенно не ощущается. Вспоминаешь о нём лишь случайно замечая своё отражение в зеркале, на стекле или на воде.    

- Вы уже более двадцати лет настоятель храма во Владимирской области. Про край не скажешь – «специфика», ибо он сердце русской земли. Что определяет его и для вас, и для всех нас, разбросанных по огромным пространствам?

- Нынешняя Владимирская область включает в себя целых три бывших государственных столицы – это Суздаль, Владимир и Александров. В разное время это были центры, связанные с теми или иными выдающимися государственными и духовными лидерами России. Если начать только перечислять их имена, то исписать можно целые страницы. Для меня лично земля Владимирская в первую очередь связана с именами святителя исповедника Афанасия Ковровского, святых новомучеников прославленных и не прославленных, вышедших из нашего храма. Конечно же некогда рукополагавший меня ныне уже покойный владыка Евлогий митрополит Владимирский и Суздальский.

Древний Успенский собор в центре Владимира, стал тем местом, где я уже будучи взрослым человеком принял святое крещение. Там же был рукоположен последовательно в диакона, потом в пресвитера. Здесь же в соборе меня возвели в сан протоиерея. Для меня это земля, где я состоялся и как священник и как писатель.

Сердцу любого русского человека Владимирская земля – это ещё и символ России, таинственный град Китеж. Неумирающий символ нашей надежды.

Для всех, кто ощущает себя русским, а для меня понятие «русский» шире только лишь национальной принадлежности. Скорее это самоощущение, связанное со словом, историей, нравственным определением. Сегодня в том числе и из уст воинов-мусульман выходцев из Кавказа неудивительно услышать, что и они себя называют русскими. Об этом нашем непонятном чужакам национальном феномене я не раз писал в своих рассказах.       

- Расскажите о Тихвинской иконе Божией матери, во имя которой назван ваш храм. Происходили ли некие непостижимые события, связанные с иконой, и у вас в судьбе, и у прихожан?

- Наш храм исторический. Село Иваново принадлежало семье князей Прозоровских, а пожаловано оно было боярину воеводе Семёну Васильевичу Прозоровскому герою обороны Тихвинского монастыря от шведских завоевателей. В продолжении всего времени осады князь воевода не переставал молиться у чудотворного образа. Он же и привёз к нам сюда список образа Божией Матери Тихвинской, написанный ещё в конце шестнадцатого века, и ставший нашей главной храмовой святыней. В конце жизни князь Семён Васильевич вернулся в Тихвинский монастырь и принял схиму. Так что у нас связь с чудотворным образом непосредственная.

Когда в 2004 году древний чудотворный образ возвращался домой в Россию, мы собрались общиной и поехали поклониться Божией Матери в храм Христа Спасителя. В момент, когда я, приложившись к иконе, просил Пресвятую помочь нам восстановить наш полуразрушенный храм, мне позвонила дочь. «Папа, к нам только что приходил неизвестный мужчина и велел передать тебе свёрток. Я спросила его, что в свертке. Он сказал, что это деньги на храм». С этих денег, по большому счёту, и начался процесс масштабного восстановления храма. Это ли не мгновенный ответ Пресвятой на нашу просьбу?    

- Глядя на современную литературную ситуацию в России, какие выводы вы делаете о ней?

- Я мало что способен сказать на эту тему. Поскольку не слежу за тем, кто и о чём сегодня пишет. Радует появление многочисленной мемуарной литературы. Что-то читаю из написанного современными авторами. Мне нравится. Судить о чём-то большем не берусь.

- Слова каких ваших персонажей определяют сегодняшнее положение дел в нашей стране?

- В одном из моих первых сборников «Преодоление» в рассказе «На войне как на войне» герой рассказа и мой реальный друг отец Виктор, краповый берет, бывший офицер спецназовец, сперва много повоевавший, потом ловивший преступников, привыкший постоянно оглядываться и видеть в каждом человеке потенциальную угрозу становится священником. И вот его финальная фраза: «Бать, ты бы знал, я сегодня самый счастливый человек на свете! Я снова способен доверять людям, всех прощать и всех любить. Бать, только это так … больно»!

- Возможен ли писатель ни во что не верующий? Иные до сих пор полагают, что лучше бы писатель «отрёкся от иллюзий» и зажил бы себе свою неприкаянную жизнь, будто ничего ни до него не было, ни после него не будет – мол, только такое письмо и правдиво, потому что успело отчаяться и изыскать внутренние ресурсы для продолжения бессмысленного существования.

- Вот только что вернулся из поездки на родину в Беларусь. Понятно, первым делом поехал послужил на могилки к родителям. Кладбище большое. Всякий раз приезжая навестить своих, вижу, как оно разрастается. Неудивительно, областной центр. Так вот обратил внимание, что на памятниках рядом с именами и фотографиями, практически на всех, изображают знак духовной принадлежности усопших. Кресты православные, католические, армянские. У евреев - звезда Давида, полумесяц у мусульман, столбики свидетелей Иеговы, звёзды у коммунистов. Сморишь и понимаешь, кто упокоился конкретно в этом месте, чем жил человек, во что или Кого верил. Нет просто безликих камней. И подумал, это же очень правильно. Мы не существуем сами по себе. Перед нами здесь на этой земле жили наши предки, вслед за нами пойдут наши потомки. И все мы в поколениях объединяемся общей нашей верой и общей кровью. Тех, кто «за бортом» раньше принято было хоронить вне кладбищенской ограды.

Вот и писатель, живущий среди людей, должен нести этим людям не себя, не своё нутро, а то, что ждёт увидеть читатель. А он хочет видеть сродное ему. Сродное до мельчайших подробностей, потому что всех героев, предложенных автором он будет пропускать через себя и самого себя представлять за каждой черточкой диалогов. Читателю интересен не автор, а то, как этот автор способен вступить с ним диалог. Говорить не только о хлебе, но и о чём-то вечном. О том, что нас объединяет и будет объединять всегда. Без этого разговора не получится.   

- Можно ли провидеть сквозь людей, их разговоры, поступки, и всю судьбу страны? Как сегодня веруют? Ясно же, что иначе, чем сто лет назад. Или так же?

- Россия страна непредсказуемая. Судьба России известна одному Господу Богу. Так что повторю вслед за классиками – «в Россию можно только верить». Как сегодня веруют? По-разному. Много предрассудков, обрядоверия, так же, как и сто лет назад. Но есть и те, кого реально можно назвать верующими православными. «Поцелованные Богом». Их всегда немного, и от того драгоценны. Думаю, в начале прошлого века таких людей было не на много больше.   

- И снова позвольте вернуться к вам: какие сюжеты теснятся теперь внутри вас, какие властно требуют переложения на бумагу?

- Вопросы всё одни и те же. Кто я? Что я здесь делаю, зачем живу? Куда пойду потом? Человеку свойственно задаваться этими самыми главными темами. Вся жизнь, любые решения и поступки та или иначе выходят и замыкаются на них. Бог везде и во всём. Каждая встреча с человеком, каждый разговор так или иначе заставляет возвращаться к отношениям с Творцом.  

- Поздравляя с некруглой, но значительной датой, просим вас обратиться к нашим читателям с посланием. Что бы вы пожелали людям и читающим, и верующим, в нынешние дни ожесточённого противостояния России и Запада? О чём никогда не следует всем нам забывать, а что – всегда помнить?

- Громко звучит – обратиться «с посланием к человечеству». Вы думаете сегодня кому-то нужны чьи-то послания? Тем более моё? Никогда на эту тему не задумывался. Хотя, как человеку, пишущему в моём возрасте, уже пора сформулировать основную мысль собственного творчества. Наверно, повторю ту же мысль, что когда –то высказал в разговоре с замечательным мыслителем Василием Ирзабековым – об осторожном и внимательном отношении к человеку. Каким бы он ни был этот человек, маленьким или большим он нуждается в твоём искреннем к нему отношении. Не столько получить от него, сколько дать ему. Нам не хватает тишины в отношениях, умения поставить себя на место другого. Относись к другому так, как бы ты хотел, чтобы относились к тебе. Жалей других, может, и тебя когда-нибудь пожалеют.

Что касается наших отношений с Западом, они всегда были или враждебными, или терпимо напряжёнными. Мы никогда не задружимся с теми, кто смотрит на нас исключительно как на добычу. Нам русским свойственно всех прощать и со всеми дружить. Что же, давайте дружить, давайте прощать, но всегда помнить с кем имеем дело и никогда никому безоглядно не доверяться. Сохраняя чувство собственного достоинства.        

Беседовал Сергей Арутюнов