Серебряный век дал русской православной философии таких крупных мыслителей, как П.А. Флоренский, С.Н. Булгаков, И.А. Ильин, А.Ф. Лосев. Лосев был последним философом из плеяды мыслителей «русского православного ренессанса». Сам себя он называл «философом мифа, числа и имени». Огромно его творческое наследие: он автор более тысячи научных публикаций, из них 40 книг, из которых наиболее значительными являются «Античный космос и современная наука», «Философия имени» (1927), «Диалектика мифа» (1930), «Очерки античного символизма и мифологии» (1930), «Античная мифология в ее историческом развитии» (1957), «Эстетика Возрождения» (1979), «История античной эстетики» (в 8 томах, 1963–1980; удостоена Государственной премии СССР за 1986 г.) и др. Уже после смерти Лосева выйдет в свет последняя книга этого крупного мыслителя – «Владимир Соловьев и его время».
А.Ф. Лосев родился 10 сентября (по старому стилю) 1893 года в городе Новочеркасске. Младенца крестил его родной дед, протоиерей о. Алексий Поляков, настоятель храма в честь св. Михаила Архангела. Отец бросил семью, когда сыну было всего три месяца, так что воспитанием мальчика занимались дед (умер в 1900 году) и мать, Наталья Алексеевна Лосева, женщина религиозная, строгих моральных принципов. Оба они заложили в Алешу твердую веру в Бога, любовь к Всемогущему Творцу, и эти любовь и веру Лосев пронес через всю долгую жизнь (он прожил 95 лет). Позже, в студенческие годы, в одном из писем Лосев с гордостью скажет о своей матери, что именно она сделала «из жалкого, хрупкого дитяти юношу, честно трудящегося и стремящегося оправдать свое название христианина».
Мать постаралась дать горячо любимому сыну прекрасное образование: сначала он окончил приходское училище (1903 г.), затем Новочеркасскую гимназию (1911 г.), позже – Московский университет (1915 г.). Уже в гимназии у Алексея появилась страсть к чтению. Наряду со светской литературой, он с увлечением читал Владимира Соловьева, Платона, богословско-философские статьи в журнале «Вера и знание», книги известных русских богословов. Юный Лосев проявил незаурядные способности к древним языкам – греческому и латыни; обнаружил интерес к философии, математике, театру, музыке, скрипке, колокольному звону и церковному пению. Уже тогда Алексей стремился соединять все области знания в нечто единое, и главным мировоззренческим принципом его становится целостное восприятие мира через единство веры и знания. И в училище, и в гимназии Алексей постоянно пел в церковном хоре. Учась в гимназии, Лосев параллельно получал музыкальное образование в частной школе, которую окончил с отличием в 1911 году по классу скрипки. Религия и музыка – вот две основополагающие сферы, которые предопределили становление личности А.Ф. Лосева.
В гимназические годы юный Лосев пишет сочинения, касавшиеся философско-религиозных проблем. В 1909 году он написал сочинение «Атеизм, его происхождение и влияние на науку и жизнь», в котором обличал атеистов на основе современных научных исследований.
За несколько дней до смерти в своей последней работе «Реальность общего» Лосев с любовью вспоминал родную гимназию и ее домовую церковь, посвященную свв. Кириллу и Мефодию, просветителям славян.
К окончанию гимназии, по завершении которой он получил золотую медаль, Алексей, по его собственному признанию, был уже готовым философом и филологом-классиком, т.е. знатоком греческого и латинского языков, а также античной литературы. В 1911 году Лосев поступил в Московский университет. Юный студент погрузился в науку, в философию, в стихию музыки. В 1910-е годы он принимал участие в работе двух научных обществ: в психологическом обществе при Московском университете и религиозно-философском имени Владимира Соловьева, которое собиралось в доме известной меценатки М.К. Морозовой. Здесь он познакомился с такими известными философами, как о. Павел Флоренский, Н.А. Бердяев, С.Л. Франк, о. С. Булгаков, князь Е.Н. Трубецкой.
В это время Лосев продолжал изучать тогдашние философские учения, в том числе теоретические трактаты и литературно-критические статьи Владимира Соловьева. Особенно поразила молодого Лосева мысль Соловьева о том, что если брать действительность в целом, то она превышает каждую отдельную вещь, хотя в то же самое время и не может не отражаться на каждой отдельной вещи. Это учение о всеединстве Лосев будет развивать и проповедовать на протяжении всей жизни.
Из писателей Лосев особенно чтил Ф.М. Достоевского с его идеей «маленького» и ничтожного человека, а из композиторов – Рихарда Вагнера, возбуждавшего в Лосеве чувство надвигающейся мировой катастрофы, которая действительно вскоре произошла – началась Первая мировая война.
Во время войны Лосев продолжал занятия в университете, постоянно посещал университетский храм в честь великомученицы Татианы. Интересны дневниковые записи молодого Лосева о Боге, религии, о своем мироощущении. Дневник, который девятнадцатилетний студент вел в то время, наглядно свидетельствует о том, что на первом месте у него всегда был Бог. Вот отрывки из этого дневника.
«Да, без неба нельзя жить… Я готов взять крест и идти за Спасителем, крест, который надо нести, обливаясь кровью, надрывая последние силы и умертвляя тело».
Алексей верит в высшее добро, в то, что «не красота спасет мир, а добро» (Запись от 1/Х 1912 года).
С большим волнением переживает Алексей великие дни Страстной седмицы, радуется приходу весны, когда особенно ярко проявляется красота созданного Господом мира.
«Дай, Всевышний, побольше таких дней, чтобы стать ближе к Твоей нетленной красоте». (4/111-1912 г.).
После заутрени в Светлое Христово Воскресенье Алексей Лосев изливает в дневнике свою горячую любовь к Воскресшему Спасителю. Он убежден, что «человек живет радостью, но главная радость рождается от внутреннего духовного подвига». Ни искусство, ни наука не являются достаточным условием для счастья. Только «религия – синтез всего человеческого знания. Она же – синтез и тех источников, которые дают счастье». Только в религии сливаются все чувства хорошего, светлого и святого в один гимн красоте, в одно настроение, окрыляющее дух бессмертной силой. В День Великого праздника он утверждается в мысли, что возможно «совмещение веры сердца и искание разумом истины» (25/111-1912 г.). В дневнике Лосева всегда присутствует «Христос – светлый, очищающий, возвышающий» (22/Х11-1914 г.).
В 1915 году Лосев окончил историко-философский факультет Московского университета по двум отделениям – философии и классической филологии и был оставлен при кафедре классической филологии для подготовки к профессорскому званию. Одновременно он преподавал в московских гимназиях древние языки и русскую литературу. Лосев – прирожденный педагог. Он стремился не только дать учащимся знания, но и научить их мыслить. В 1916 году были опубликованы первые работы Лосева: «Эрос у Платона», «Два мироощущения», «О музыкальном ощущении любви и природы». Эти работы посвящены духовной культуре и философии музыки.
В 1917 году Лосев познакомился с Валентиной Михайловной Соколовой, девушкой верующей и чрезвычайно образованной, а в 1922 году отец Павел Флоренский обвенчал их в Ильинском храме в Сергиевом Посаде. В 1929 году по обоюдному согласию супруги приняли монашеский постриг от афонского старца о. Давида с именами Андроника и Афанасии. Преподобные супруги Андроник и Афанасия жили в V веке в Антиохи. После смерти детей посвятили себя служению Богу. Св. Андроник поступил в скит, а св. Афанасия – в монастырь. 32 года Лосевы прожили в «нездешней» любви. Это были «две руки единого креста». После пострига Валентина Михайловна записала в дневнике:
«Предстоит мученичество за исповедание Христа. Или надо уходить в пустыню, или на подвиг исповедничества».
В 1919–1921 годах Лосев регулярно ездил преподавать в Нижегородский университет, где и был избран по конкурсу профессором, а в 1923 году его утверждают в этом звании в Москве. Молодой ученый занят философско-богословскими проблемами и вопросами религиозного воспитания. В 1921 году он делает доклад «О методах религиозного воспитания» на заседании Педагогического кружка Нижегородского университета. Будучи истинным философом, погруженным в глубоко ученые дела, Лосев не замечает, что происходит рядом, «витает в эмпиреях»: в условиях страшного гонения на Церковь он в своем докладе говорит об огромной роли религии в воспитании человека, дает рекомендации, как привить ребенку веру в Бога, не навязывая при этом ему свою волю и привлекая в помощь произведения художественной литературы. Согласно Лосеву, религия пронизывает все существо человека: она распространяется на науку, любовь, ненависть и даже на пищу и питие. Поэтому религиозное воспитание понимается автором как вопрос о религиозном устроении жизни. Большую роль в религиозном становлении личности играет семейное воспитание. По Лосеву, необходимо воспитывать привычки в религиозной жизни, а также соединять интеллектуальную, эмоциональную и физиологическую составляющие личности человека для полноценной религиозной жизни. Он отстаивает Православие как основу нашей национальности.
В 1920-е годы Лосев прислуживал в алтаре московского храма Воздвижения Креста Господня; здесь он был регентом левого клироса, чтецом, звонарем. Его называли Алексей-звонарь. (Храм на Воздвиженке был взорван в 1933 году.) Духовным отцом Лосева в эти годы был архимандрит Давид, настоятель Андреевского скита на Афоне, служивший некоторое время в Москве. Лосев неуклонно всю жизнь соблюдал посты, любил монастырские службы, в молодости Страстную и Светлую седмицы обычно проводил в монастырях, церковные службы знал наизусть.
В 1921 году было отменено преподавание древних языков. Распались старые философские общества. Философия оказалась ненужной новой власти. Благодаря тому, что Лосев был известен в Москве как музыковед и искусствовед, он был приглашен в Московскую консерваторию преподавать эстетику (1920–1930 гг.) и стал действительным членом Государственной Академии художественных наук, а также профессором Государственного института музыкальной науки.
Уже в 1930-е годы прошлого века он стал видным ученым, чьи труды были известны за рубежом. В этот период он выпустил в свет 8 книг по философии, диалектике и логике. Лосев как религиозный философ наиболее полно раскрывается в своей работе «Философия имени» (1923). В ней он опирается на философско-религиозное учение имяславия. Сам вопрос об имяславии является очень сложным, и мы не будем в этом тексте его касаться.
Знание иностранных языков (греческого, латинского, немецкого, английского, французского, итальянского, польского, чешского) давало Лосеву возможность читать первоисточники в подлиннике. Господь наградил Лосева многими талантами, острым умом, замечательной памятью, исключительной работоспособностью, умением сохранять присутствие духа в самых трудных ситуациях, в которых он всегда уповал на милость Творца.
В 1930 году вышла его книга «Диалектика мифа». Когда книга уже прошла цензуру, Лосеву удалось включить в нее несколько глав из «Дополнений к “Диалектике мифа”», в которых он разоблачил марксистскую мифологию (марксизм для него «не есть научный метод») и официальную философию с ее диалектическим материализмом, который он назвал «вселенским чудищем». «Диалектика мифа» содержала резкие выпады против церковной политики советской власти. В книге он писал, что вся история человечества есть история борьбы между Христом и Антихристом, Богом и сатаной. Лосев показывает единство мировоззрения античности и Средних веков. По Лосеву, это мировоззрение – прославление Бога как единственно подлинной Личности. По его мнению, феодализм – высшая ступень в истории человечества (в духовном плане), торжество Бога. «Если сущность Средневековья есть христианство, то сущность Нового времени есть сатанизм». Феодализм падает под ударами сатаны, наступает эпоха Возрождения, конечная цель мировоззрения которого – «убить Бога и занять Его место». И дальнейшая история есть история развертывания и оформление сатанинского духа. Ступени этого развертывания – капитализм, социализм, анархизм. Советская власть и социализм рассматриваются как проявление торжества Антихриста, как дело рук сатаны. Анархия будет царством Антихриста и гибелью человечества. Выход – в создании воинствующей Церкви, которая сможет выступить на борьбу с сатаной.
Тираж изъяли, но книга распространилась каким-то загадочным образом. Разразился огромный скандал, Лосев был подвергнут травле. Л. Каганович назвал Лосева черносотенцем, реакционером и мракобесом, а Максим Горький – безумным, защитником христианства и «изуверства церкви Христовой». Он сказал:
«Опоздал умереть этот слепой и малограмотный профессор. Такому человеку надо было бы повеситься».
Но Господь сократил земные годы пролетарского писателя, а вот Лосев прожил после этого еще 58 лет, наполненных колоссальным творческим трудом. «Диалектика мифа» послужила причиной ареста его и его жены. Сидел на Лубянке в одиночной камере, затем был переведен в Бутырскую тюрьму. На допросе Лосев открыто заявил: «Я – верующий человек». По словам А.А. Тахо-Годи, спутницы жизни Алексея Федоровича, он, оставаясь «один на один с Богом, ничего и никого в жизни не боялся, кроме Всевышнего».
В ходе следствия выяснилось его участие в движении имяславцев. Было сфабриковано дело о церковно-монархической организации «Истинное православие», по которому проходило много ученых, священнослужителей. Их обвиняли в подготовке вооруженного восстания, о котором те и не помышляли.
Через полтора года Алексей Федорович был приговорен к десяти годам лагерей, а Валентина Михайловна – к пяти. Лосева сослали на строительство Беломорско-Балтийского канала, а Валентину Михайловну – на Алтай. Тяжело пришлось православным людям в ужасной окружающей их безбожной среде, но они стойко переносили свое лагерное существование, их силу духа поддерживала глубокая вера. В письме к жене он писал из лагеря: «Не могу жить без мысли и без умственного творчества. Это мой путь, мое послушание и призвание». Здесь от непосильно тяжелой работы по сплавке леса он почти потерял зрение. После окончания строительства канала в 1932 году Лосев и его жена были освобождены досрочно по инвалидности.
После освобождения Лосеву запретили заниматься философией и публиковать свои труды. С 1930 по 1953 год ему не дали выпустить ни одной книги. Опальному профессору не нашлось места преподавателя в вузах Москвы. В 1938–1941 годах ему пришлось ездить на заработки в провинциальные институты читать лекции по истории античной литературы. Это стоило многих сил, здоровья и нервов. Он, философ, вынужден был заниматься переводами, преподаванием древних языков, античной классикой. Лосев заболел, развилась слепота. В августе 1941 года во время бомбежки был уничтожен дом Лосева, погиб его архив. И снова, как и прежде, в трудной жизненной ситуации Лосеву помогла непоколебимая вера во Всемогущего Творца. После гибели дома Лосевы переезжают на другую квартиру – Арбат, 33 (ныне это квартира-музей «Дом Лосева»).
С 1943 года Лосев – доктор филологических наук. Он с трудом получил разрешение на преподавание логики в МГУ им. Ломоносова, а через три года (в 1944 г.) за «идеализм» его перевели преподавать античность в Московский государственный педагогический институт им. Ленина на кафедру классической филологии, а после ее закрытия – на кафедру общего языкознания того же института, где он преподавал древние языки аспирантам, проработав там до конца своих дней. Почти 30 лет Лосев вынужден был молчать, и только после смерти Сталина его начали печатать. Так, в 1979 году вышла книга Лосева «Эстетика Возрождения», в которой ясно видно критическое отношение православного автора к эпохе обмирщения культуры, отрыва ее от Бога. К 1960-м годам он уже был признан классиком философии ХХ века.
В 1954 году умерла Валентина Михайловна. Она прожила короткую, но светлую жизнь. Через год Лосев зарегистрировал брак с Азой Алибековной Тахо-Годи, бывшей аспиранткой Алексея Федоровича и любимицей семьи, долгое время жившей в доме Лосевых на правах помощницы и духовной дочери. Нужно ли говорить о том, что это был духовный брак. Аза взяла как бы шефство над слепым одиноким стариком.
Значительный вклад Лосев внес в такие науки, как философия, филология, эстетика, история, искусствоведение, лингвистика. Занимался вопросами музыковедения, психологии, литературоведения, математики, астрономии. Его можно по праву назвать ученым-энциклопедистом, оставившим яркий след в истории человеческой мысли. Я же коснусь только его религиозных воззрений, его религиозной убежденности. Вот некоторые цитаты из его произведений:
- «Бог – вот где подлинная свобода».
- «Религия всеобъемлющая. Философия нужна для ее осмысления».
- «Вера начинается с того момента, когда ты знаешь, что Бог добр, Бог есть абсолютная любовь, а мир лежит во зле».
- «Тело – не простая механика из каких-то клеток и атомов, а живой лик души… И как бы метафизика ни унижала тело, как бы материализм ни сводил живое тело к тупой материальной массе, оно есть и остается единственной формой актуальных проявлений духа. Тело – неотъемлемая стихия личности, ибо сама личность есть не больше как телесная осуществленность души. Душа и тело едины».
- «Личность живет и материально, и идеально».
- «Малое знание естественных наук отдаляет человека от Бога, большое – приближает».
Лосев открыто призывал к объединению усилий науки и религии, а его любимым афоризмом было высказывание:
«Верую, потому что максимально разумно».
В искренность атеистов Лосев не верил.
«Неверующий подобен кроту, который не знает, куда ведет его нора, крот роет вслепую».
«Только в надзвездной красоте – бессмертие, только там нетленная, неизменная жизнь. Бог прежде всего есть бесконечность. Значит, человек и Бог будут бесконечно стремиться к соединению».
Сотворенный Богом мир имеет цель соединить человека с Богом. Бог непознаваем в рационалистическом смысле. Но именно телесность является исходным условием духа.
- «Число пронизывает Вселенную, творит ее красоту и несет благо. Без числа все распалось бы. Числа – это такие скрепы, на которых держится мир. Тот, Кто создал мир, все вычислил».
- «Сегодня душа моя празднует свой светлый праздник… Разве мы что-нибудь знаем, для чего дано страдание и для чего радость? Не нам, не нам, но имени Твоему дай славу!»
- «Доверие выше веры. Вера в Бога – теория. Доверие к Богу – практика. Доверять значительно тяжелее, чем верить. Мы должны полностью полагаться на волю Бога, несмотря на самые невыносимые условия существования».
- «Из всех искусств одна лишь музыка приближается по значению к умной молитве и, с другой стороны, выше музыки – только молитва».
- «Все искусство, с Бетховенами и Вагнерами, есть ничто пред старознаменным догматиком “Всемирную славу” или Преображенским тропарем и кондаком, и никакая симфония не сравнится с красотой и значением колокольного звона».
- «Есть такая непреоборимая вещь – вера. Есть такие истины в вере, которые нельзя изменить, как дважды два – четыре».
- «Мы несем груз всего предыдущего человечества, взяли на себя все его заслуги и все пороки. С христианством пришло острое чувство отпадения от Божества, чувство скорбного падения от первородного греха и жажда искупления. Мир – во зле, а Бог – добро. Нужны слезы покаяния. Христианин боится падения и рвется к искуплению».
- «Жизнь – жертва. Поэтому христиане всегда чувствовали конец мира. Выстрадать все противоречия жизни и встретить после страданий и тоски новое снисхождение Христа, – в этом последнее оправдание религии и, следовательно, религиозного воспитания».
Когда Лосева спросили (1980 г.), был ли он счастлив в жизни, он ответил:
«Самое сильное счастье я знал, когда отстаивал всенощную, длившуюся несколько часов, и еще такое счастье, когда слушал Вагнера».
- «Есть акафисты Иисусу Сладчайшему, акафисты всем святым. Но более потрясающего, чем акафист Божией Матери и Иисусу Сладчайшему, нет. Замечательное богословие и замечательная поэзия. Особенно если читать по-гречески».
- «Я вспоминаю молодость, ездил тогда по монастырям, где только еще мог застать. Монастырская служба, полная, содержит то, что наши светские батюшки опускают… А в монастыре – замечательно!»
- «Настоящая служба только в монастыре. И, конечно, теперь русский мужик ничего этого не знает. Но я тот мужик, который еще захватил конец, и с этими воспоминаниями я живу всю жизнь».
- «Во всей истории культуры я не нахожу более глубокого и содержательного достижения человеческого духа, как практика и молитвенное состояние аскета на высоте его умного делания… Тут уже музыка самого бытия человека… Молящийся старается привязать молитву к своему дыханию, чтобы уже сам организм начинал жить этой музыкой небесной любви».
- «Для меня величайшее достижение в смысле христианского подвига – исихазм. Это значит – не о теле думать, а о Боге. В исихазме мысль выше разума… Мне всегда было ближе монастырское старчество, хотя даже многие монахи его не любили. Но, конечно, сейчас этого ничего нет. А ведь была древнейшая традиция старчества, от Паламы и исихазма… Я знал афонских монахов, которые преподавали исихию и обучали меня… Добиваться сердечной теплоты путем сведения ума в сердце – это многолетняя практика… Иисусова молитва повторяется бесконечно, тысячи раз. Сначала вслух, потом замирают слова, потом они (монахи) – в этом океане божественного света, ничего не видят и не слышат. Но это – монастырь, совершенно особая жизнь. А тут остается только приход, посещение церкви, путь светского христианства, тем более что оно тоже благословлено… Светскость допускается Церковью в очень сильной мере. Только надо, конечно, помнить Иисуса Христа и заповеди. Это более моральное, чем мистическое христианство. А в исихии исполняется завет: “Непрестанно молитесь, о всем благодарити, сия бо есть воля Божия о вас”».
В условиях жестокой цензуры Лосеву приходилось маскировать свои мысли, приводить в работах цитаты классиков марксизма-ленинизма. В его работах часто встречаются философские термины: Первозданное, Одно, Сущее, Абсолют, Слово, Символ, Имя. Понимающему читателю сразу становилось ясно, что под этими словами подразумевается Бог. Под видом изучения античной эстетики, слова и символа он проповедовал философию Имени как изначальной сущности мира. Во всем, что случается с каждым человеком и с миром в целом, Алексей Федорович усматривал тайну Божию и в каждом конкретном случае повторял: «Значит, это Божья воля такая».
В 1980-х годах тяжело больной Лосев уже открыто говорил своим последователям о своей вере. На склоне лет Алексей Федорович сожалел о том, что ему уже поздно переключаться на богословие, а потому придется продолжать заниматься античностью. По словам А. Тахо-Годи, Лосев и в последние годы жизни имел духовника. Он исповедовался, причащался, и это было для него огромным счастьем.
Скончался Алексей Федорович 24 мая 1988 года, в день свв. Кирилла и Мефодия. Отпевали его по православному обряду. Похоронили на Ваганьковском кладбище в Москве. Ежегодно в дни его памяти на его могиле служат панихиды. Этот уникальный человек разделил со своей Родиной и своим народом их беды и жестокую судьбу.
Ныне «Дом Алексея Федоровича Лосева» – квартира-музей и культурный центр с библиотекой. 23 сентября 2006 года во дворе Библиотеки был открыт памятник Лосеву работы заслуженного деятеля искусств России Василия Герасимова.
Теперь расскажу о своих встречах с Лосевым. Уже после сдачи всех предметов кандидатского минимума на первом курсе очной аспирантуры мне было сказано, что я должна сдать еще один зачет – по древнегреческому языку – профессору Алексею Федоровичу Лосеву. Мы, аспиранты, занимались изучением греческого языка у него на квартире (Арбат, 33). Наш преподаватель, казалось, был влюблен в свой предмет. Он с упоением читал наизусть отрывки из гомеровской «Илиады», погружая нас в атмосферу Древнего мира. Поскольку учебников по древнегреческому языку в то время достать было невозможно, то весь учебный материал мы записывали за ним. На занятиях читали и переводили отрывки из «Илиады» и «Одиссеи». При сдаче ему зачета, бессовестно пользуясь его слепотой, заглядывали в свои шпаргалки – таблицы склонений и спряжений. Был такой грех, каюсь.
Мы, аспиранты, знали, что Лосев ослеп на строительстве Беломорско-Балтийского канала. Знали, что его молодая жена Аза Алибековна Тахо-Годи заведовала кафедрой классической филологии Московского университета. Была у него помощница по дому – Ольга Сергеевна, которая приводила Алексея Федоровича по четвергам на заседания кафедры. От нее мы узнавали некоторые детали его домашней жизни. Например, то, что помощники-секретари читали ему вслух необходимые книги и записывали под диктовку тексты будущих публикаций, что Лосев работает каждый день, без выходных. Знали также, что это крупный ученый, автор многих трудов, статья о котором помещена в «Итальянской философской энциклопедии». Ходили слухи, что Лосев давно заслуживает звания члена-корреспондента Академии наук, но руководство института недолюбливает профессора и по карьере не продвигает. Мы в то время не знали всех деталей его «провинности» перед советской властью, а потому полагали, что причиной неудач Лосева является просто зависть со стороны некоторых его коллег. Но мы, аспиранты, даже не догадывались о масштабах его научной деятельности, не знали истинных его заслуг в области философии, не представляли, с каким великим ученым нам повезло встретиться в жизни.
Так как Лосев, помимо прочих наук, занимался еще и вопросами языкознания, то ему дали в аспирантки меня, специализировавшуюся в области русского языка. Темой моей диссертации стала рукописная «Российская грамматика» А.А. Барсова, ученика М.В. Ломоносова. (К 1980 году я подготовила к изданию эту грамматику (на это ушло 5 лет), и она была издана МГУ. Общий объем ее – 50 печатных листов). Вот я звоню Алексею Федоровичу и прошу его о встрече: нужна консультация по написанию отрезка диссертации. Он назначает мне день и час. Я прихожу к его дому на Старом Арбате, вхожу во двор и поднимаюсь по старинной, деревянной, скрипучей лестнице на второй этаж. На двери – серебряная табличка: «Профессор Алексей Федорович Лосев». На звонок выходит либо сама Аза Алибековна, либо помощница Ольга. Меня просят пройти в кабинет Лосева. Прохожу через большую комнату, уставленную книжными шкафами, наверху которых стоят бюсты философов древности – Платона, Аристотеля и, конечно же, Гомера. В кабинете за письменным столом, заваленным рукописями и книгами, сидит в кресле высокий статный старик и «смотрит» сквозь очки с очень толстыми увеличительными линзами.
У Алексея Федоровича – аристократическая внешность: прямой классический нос, прямо-таки античный профиль, длинные тонкие пальцы музыканта. Он всегда в костюме и при галстуке. На плечи накинут клетчатый плед. На голове черная академическая шапочка (позже оказалось, что это была не просто шапочка, а монашеская скуфья). Я сажусь в кресло напротив него, и начинается беседа. Я отчитываюсь о проделанной работе, спрашиваю совета, потом оставляю ему на просмотр отпечатанный на машинке отрывок моей будущей диссертации. Ни о чем, кроме работы, беседы не велись. Я понимаю, что Алексей Федорович – очень занятой человек, и потому не посягаю на его время. Я откланиваюсь и ухожу. Теперь я увижу его только на следующем заседании кафедры, когда он сам назначит мне время встречи.
Алексей Федорович был строгим руководителем, частенько меня бранил, если ему не нравилось что-то в моей работе, заставлял переделывать уже написанное. Я старалась учитывать его замечания и устранять недостатки в диссертации. Слава Богу, его строгость пошла мне на пользу, и я вовремя защитилась: первого октября 1968 года окончился срок моей учебы в аспирантуре, а 18 ноября того же года состоялась защита диссертации. В своей книге «Лосев» (серия ЖЗЛ) Аза Алибековна пишет обо мне (правда, не называя фамилии):
«Давал А.Ф. темы по истории языкознания. Так, одну из аспиранток он направил на изучение грамматики Барсова (ХVIII в.). Работа оказалась настолько плодотворной, что, когда пришло время издать в Академии наук замечательный труд Барсова, его поручили бывшей диссертантке Алексея Федоровича» (с. 290).
На заседаниях кафедры Лосев сидел молча, с неподвижным лицом. Казалось, он дремлет или же глубоко погружен в себя. Теперь уже от Азы Алибековны стало известно, что он постоянно творил про себя Иисусову молитву. После отчета преподавателя или аспиранта о проделанной научной работе начиналось обсуждение их доклада. Когда слово предоставлялось профессору Лосеву, то он высказывал мудрые мысли (поражала его эрудиция) относительно содержания доклада, свидетельствовавшие о том, что он внимательно слушал выступавшего, вникал в суть доклада.
В 1960-е годы Лосев изучал структурные методы в лингвистике. Его захватила идея объединения классической и структуральной лингвистик, и он написал труд «Введение в общую теорию языковых моделей». В год окончания мной аспирантуры эта книга вышла в свет (М., 1968). Мне было поручено вывезти тираж книги из типографии в Монино, что я и сделала.
1968 год был знаменателен для моего научного руководителя еще и тем, что впервые общественность торжественно отметила его юбилей – 75-летие. Инициатором организации торжества выступил заведующий кафедрой проф. И.А. Василенко. Мы, аспиранты, выполняли всевозможные поручения: покупали цветы, рассылали приглашения, готовили подарки заслуженному юбиляру. В самой большой аудитории института собрались многочисленные гости, преподаватели, студенты. Много теплых, сердечных слов услышал Алексей Федорович в тот день. Сам он выступил с ответной речью на латинском языке. Публика была в восторге. Лосеву аплодировали стоя.
После защиты кандидатской диссертации я решила, как это было принято в те годы, отпраздновать это событие в московском ресторане и пригласить на банкет своего научного руководителя и заведующего кафедрой, а также друзей-аспирантов. Но профессор И.А. Василенко отказался идти в ресторан: видимо, боялся показываться на публике в обществе опального профессора Лосева. Жена Василенко, Ирина Матвеевна, благосклонно ко мне относившаяся (работала на нашей кафедре секретарем), предложила организовать вечер у них дома. Лосев пришел в сопровождении Азы Алибековны. На вечере присутствовала моя мама. Никого из посторонних не было. Дальнейшие обстоятельства в моей жизни сложились так, что я практически не общалась с Лосевыми. Но теперь я в молитвах в течение многих лет поминаю инока Андроника и инокиню Афанасию, подаю в храме записки об их поминовении. Царство им Небесное!
