- Лицо испишут лезвием,
А тело кинут в пруд...
Иди от нас, Поэзия.
Тебя не знают тут.
- а собственно, почему, как вам кажется, Николай Александрович, с поэзией несколько лет назад бесшумно расправились, отчего перестали допускать её к людям?
- Из множества определений поэзии, которые мне встречались, пока мне не попалось ни одного исчерпывающего. Лично для меня, поэзия – проводник душ к горнему миру. А горний мир живет по законам противоположным миру земному.
Зачем ему человек неалчный, чистый, стремящийся к правде (вспомним Нагорную проповедь). Обществу потребителей такой человек не нужен. Поэтому с поэзией, как Вы говорите, и расправились, подменив ее суррогатными призывами к эгоцентризму. А человек, ставящий себя выше Бога, возомнивший себя центром Вселенной, – это же мечта сатаны, который всячески потакает тем, кто не дает настоящей Поэзии «пойти в народ».
- Поэзия – что она за стихия, сопричастна ли Всесотворяющей Любви Божьей, а если и так, то не перевод ли божественного на человеческий язык все наши земные слова?
- Думаю, именно так. Она не дает человеку стать слугой темных сил, стать человеком «здравого смысла», таким неоязычником. Помните выражение «навострить салазки»?
Это когда наши далекие предки, руководствуясь этим самым здравым смыслом, стариков, ставших в тягость, зимой сажали на салазки и пускали с откоса горы или в глубокий овраг – не разобьется, так замерзнет.
Это ведь христианство искоренило этот звериный обычай, научив почитанию родителей на Руси, предложив заботиться, молиться о здравии и спасении отцов и матерей, благословляясь от них на брак и здоровое продолжение рода. Но вернемся к поэзии. Вот еще одно определение этой загадочной стихии – мачехи здравого смысла:
Поэзия
Сидела она на постели
И ногти отчаянно грызла,
И звезды в окошко смотрели
На мачеху здравого смысла.
Вдруг встала, как будто воскресла,
И песню запела такую,
Что я, словно вдавленный в кресло,
Сижу с той поры и тоскую.
- Когда поэзия овладела вашими помыслами, и как это вышло? Зафиксировали ли вы этот момент, или он оказался размытым в пространстве и времени, и вычленить из него возможно лишь отдельные знаки – чьё-то выразительное чтение очно или по радио, например, сияющие глаза внимающего поэтическим строкам?
- Я хорошо помню: мне было лет шесть, бабушка собирала землянику на огороде, а я наблюдал за всем, что происходит вокруг. В один момент все: знойный летний полдень, старая хата, колодец, пение птиц - я вдруг услышал и увидел совершенно по-особенному, не так как раньше. Я как бы растворился в Божьем мире, стал с ним одной плотью и духом. Часто вспоминаю этот момент. И, признаться, долго еще мог возвращать душу в это состояние неким усилием воли. Но, увы, не так часто, как хотелось бы. Причем с годами все сложнее и сложнее. Суета мешает. Что это было?! Возможно, это и есть Благодать Божья?
С Мариной Ганичевой
- Есть уголки в людской душе,
Куда заглядывать не надо.
- когда я читаю вас, то слух находит созвучия. И ахматовское «Но иным открывается тайна/И почиет на них тишина», и гумилевское «Но в мире есть иные области…» - то самое настроение тайны, её обещание. Может быть, в них и суть ремесла?
- Может быть. Но и ахматовское - «когда б вы знали из какого сора /Растут стихи» и гумилевское - «поэзия это высокое косноязычие», - подтверждают мою прежнюю мысль о невозможности дать исчерпывающее определении, до конца понять эту мистическую стихию.
- Я поэт. Счастливой доли
Быть не может у меня.
Как нет запаха у соли,
Как нет вкуса у огня.
Кто же для вас поэт? Свидетель тайн, защитник народа или чистый лирик, следующий за языком туда, куда язык его приводит? Или всё разом?
- Поэт для меня, прежде всего хранитель языка. А в нынешнем времени боец, сражающийся на передовой, так как известно, что с исчезновением языка может исчезнуть и сам народ. У меня есть такое стихотворение:
Пускай в моей больной Отчизне
Мои слова сочтут за бред,
Но я скажу их, я – поэт:
«Уйдет Поэзия из жизни,
И Жизнь уйдет за нею вслед…»
Все процессы в России начинаются в литературе в ней и заканчиваются, - так говорил один из особо уважаемых мной писателей Иван Бунин. Во многом наше будущее завтра, зависит от литературы сегодняшней. Чему она учит, кого воспитывает, какое мировоззрение формирует. Особенно поэзия. Как мне представляется, именно облеченная в поэтическую форму мысль - способ ярче, быстрее и пронзительней коснуться человеческой души. Поэтому - боец, и именно – на передовой.
- Кто сделался для вас в русской поэзии голосом чистоты и свободы в первую очередь, и какие строки для вас до сих пор заветны?
В минуту жизни трудную
Теснится ль в сердце грусть,
Одну молитву чудную
Твержу я наизусть.
Есть сила благодатная
В созвучьи слов живых,
И дышит непонятная,
Святая прелесть в них.
С души как бремя скатится,
Сомненье далеко —
И верится, и плачется,
И так легко, легко…
Какому же русскому православному человеку не близки эти лермонтовские строки?
Хотя, если честно, мне трудно выделить кого-то одного из поэтов. Вся русская классика словно пропитана этим духом. Вспомним Тютчева с его Россией, в которую можно только верить, Есенина, с его русской равниной, где «только синь сосет глаза».
Эталоном чистоты и свободы, и я добавил бы честности, для меня был и остается еще и Юрий Кузнецов. К счастью, мы были с ним знакомы. Он в свое время принимал меня в Союз писателей России в 1993 году. Это было на Кубани, в станице Тенгинской, кстати, там стоял полк, в котором служил Лермонтов.
На память пришли строки Юрия Поликарповича:
Едва шагнули мы с порога,
Как оказались на войне,
И услыхали голос Бога:
«Ко мне, последние, ко мне…»
«Последние»… А вот интересно: кого поэт имел в виду? Наверняка – свое поколение. Они - победители. За «последними» как бы никого уже и нет. Но ведь и Лермонтов за сто с лишним лет до Кузнецова сказал: «Богатыри – не вы…»? Получается, по его, по-лермонтовски «последними» были герои Бородинского сражения. А современники Юрия Поликарповича считали потерянным наше поколение - шестидесятников. Но мои друзья и одноклассники воевали в Афгане, некоторые погибли. Светлая им память. В городе, из которого я родом, говорят, что у нас на один квадратный метр приходится Героев России больше, чем даже в Москве. И все потому, что у нас базируется вертолетный полк, воины которого защищали и защищают Родину со времен Великой Отечественной и по сей день.
Мы же в свою очередь скептически относимся к поколению «пепси и гаджетов». Но кто тогда сражается с мировым фашизмом за само существование Русского мира сегодня? Наши молодые ребята – наши новые Герои, воины света.
Всегда быть на стороне сил света, - наверное, в этом и проявляется Божий Промысл о нашей России. Так что, думаю, без всякого пафоса можно говорить о том, что как никогда не прерывался строй воинов света, так никогда не прерывается и строй поэтов-ратников.
- Геополитическая и бытийная катастрофа, разразившаяся с нами тридцать лет назад, изумительно точно выражена вами в строках, которые не откажу себе в удовольствии процитировать:
***
У карты бывшего Союза
С обвальным грохотом в груди
Стою. Не плачу, не молюсь я,
А просто нету сил уйти.
Я глажу горы, глажу реки,
Касаюсь пальцами морей.
Как будто закрываю веки
Несчастной Родине моей…
- Николай Александрович, а я всё не верю и не верю, что кончено. Что никогда больше не будет в моей жизни той страны, той её огромности и того её всемогущества заменить собой весь мир. И горы, и пустыни, и холмы, и водопады – всё было в ней. Скажите – неужели её больше никогда не будет? Что говорит сердце?
- Меня часто спрашивают читатели, особенно православные, о том, почему в моих стихах так много сожаления о Советском Союзе, когда были гонения на веру, когда все было под запретом, даже свобода.
Можно много говорить о том, к чему привела нынешняя свобода, вернее вседозволенность, но я не буду. Скажу честно, я не ощутил на себе никаких гонений и притеснений. Напротив, был здоров и молод, никогда не мечтал жить на «Манхэттене и с Деми Мур делиться секретами», работал, чтобы моя Родина была большой и крепкой, а семья счастливой. Мы гордились своей страной. Этим и жили.
Конечно, хотелось бы, чтобы все вернулось на круги своя, а еще лучше, чтобы мы, учитывая пройденные ошибки, взяли лучшее и обустраивали наш общий дом мудро и с любовью. А сердце живет надеждой и верой и говорит, что этот мир лишь жалкий слепок с того, где будем мы потом.
- Стихотворение, которое повторяют сейчас там, где вы, может быть, и не знаете, в первой линии боевого соприкосновения с нацистами:
***
Как ликует заграница
И от счастья воет воем,
Что мы встали на колени.
А мы встали на колени —
Помолиться перед боем.
- верите ли вы в то, что бой принесёт победу? В Москве так мирно, как и в день сожжения одесских мучеников украинского режима 2-го мая, и так порой немыслимо верить в победу, бои за которую начались четыре месяца назад. Николай Александрович, как вы чувствуете – на чьей стороне Господь? Ответ нахожу в ваших же стихах «Захлебнулся, угас под дугой/Колокольчик той веры… И что же?/Но теперь в это кто-то другой/Так же верит./И дай ему, Боже», но! – есть ли слова другие, и тот ли это ответ? Или он может быть иным – «Мы на последнем рубеже…/Попятный шаг – и нет народа»?
- Я – верю. Без веры жить невозможно. В 90-е нас, доверчивых и наивных, оболванили, подсунув нам ложные ценности и оболгав наших героев. Нас ограбили, уничтожив наших единственных друзей – армию и флот, и отодвинули на задворки истории. Но мы, пусть и с трудом, встаем с колен, на которые сами себя и поставили.
Давно, где-то в 2000-х я написал такое стихотворение:
«Окно в Европу»
Я жить так больше не хочу.
О, дайте мне топор, холопу,
И гвозди, я заколочу
Окно постылое в Европу.
И ни к чему тут разговоры.
Ведь в окна лазят только воры.
Особенность нашей любимой Отчизны в том, что она на своем историческом промежутке постоянно оказывалась в экстремальных ситуациях, но всякий раз с Божьей помощью выходила на свою предназначенную ей свыше стезю. Надеюсь, мы, наконец, поймем, что у нас свой путь, русский, по которому наша страна шла на протяжении веков.
А Господь, как мне кажется, на стороне ищущих правду.
- Чуть чашею не треснула
Душа моя от зла,
Но сила, сила крестная
Навек её спасла.
Теперь, когда я верую,
Вокруг друзья одни.
Совсем другою мерою
Я отмеряю дни…
Мы называем Верой Любовь, и Любовь Верой, и путаем их, и, наверно, правильно делаем. А по сути, есть, возможно, один поток, в котором и мёртвое оживает, а вокруг него столько иных потоков, где только смерть, и стараемся откликаться живящему. Помните ли вы миг, в который ощутили в себе Господа, и не отвлечённого какого-нибудь, а русского Христа, нашего и только нашего?
- Наверное, это и был тот Христос, наш русский, когда шестилетний мальчик вдруг ощутил необъяснимое единство себя и сотворенного мира. Или мне, как и каждому человеку, еще предстоит эта встреча. Кто знает?
- И лишь горящая лампадка
Мне не дает сказать: «Хана».
- с какой внутренней теплотой я повторяю ваши слова, и говорить не стану. Спасибо за дар афористического высказывания, западающего глубоко в душу. Сопричастен ли он лаконизму, которым вы также овладели в совершенстве? И чем, на ваш взгляд, отличается традиция подлинной народной речи от интеллигентского многоглаголания, от которого, боясь остаться голым и ничтожным, никак не могу избавиться, будто от украденных походя павлиньих перьев?
- Народ всегда прав. Я это знаю наверняка, так как жил и живу в самой его гуще. Он смотрит вглубь явления и видит самую его суть. И выражает это просто, точно, лаконично. Павлиньи перья, как бы они не были роскошны, хороши только на павлинах. На мой взгляд, стремление «казаться», а не «быть» - вот секрет неуспеха в народе, как Вы говорите, интеллигентского многоглаголания.
- «Из всех блаженств мне ближе нищета» - читаю у вас, благодарный за проговаривание этого нехитрого тезиса. И вот ещё, в «Русском зароке»: «Ни от вина, ни от кумы.../Я зарекаюсь от богатства» - от евангельской ли притчи про верблюда наше бессеребренничество, нежелание «выть с волками площадей»? В «перестройку» говорили – лень, отвычка от настоящего труда. Но одно дело труд, а другое – неправедно нажитое, а середины для нас ни в двадцатом, ни в двадцать первом столетии так и не обозначено. Или нищенствуй, или грабь. Но вот ваш ответ:
Задавлен бедностью народ,
Но нищетою он возвышен.
Невидим глазом и неслышим
Идёт в сердцах переворот.
- так сможем ли когда-нибудь увидеть времена, когда уравновесятся начала?
- Говорят, что мысль материальна. А если мысль еще облечь в поэтическую форму, мне кажется, она обретет еще большую силу воздействия. И вот тогда, пусть не мы, а наши дети и внуки увидят ту золотую середину, которой мы никак не можем достичь на протяжении всего существования государства Российского.
Так давайте будем стремиться жить по совести, любить ближнего, как самого себя, жить, по заветам Христа и будет нам счастье.
- На пустыре с начала мая
Идет строительство тюрьмы.
Все это жизнью называя,
Не ошибаемся ли мы?..
- с возрастом всё чаще думаешь о жизни как об иллюзии, навеянной миллиардам недружеским духом всеобщей вражды. Как вы думаете, и через тысячу лет так и будет?
- Как поэт, отвечу стихотворением:
Человек человеку – глад,
Человек человеку – мор,
Человек человеку – ад,
Человек человеку – вор.
Но пройдет десять тысяч лет
Или день подведет итог,
И откроется Новый Свет:
Человек человеку – Бог!
Беседовал Сергей Арутюнов
