Поэтесса-бард Новелла Матвеева умерла 5 лет назад, 4 сентября 2016 года. Поэтом Матвеева была замечательным, ее песни слушали все, но в литературу она могла и не попасть. Ей помогла волшебная палочка
Лена Карпинского, члена ЦК ВЛКСМ, а впоследствии диссидента, исключенного из партии и уволенного с работы в 1976-м, сейчас мало кто помнит — если не брать в расчет историков и тех, кто интересуется историей. Он оказался совершенно необычным секретарем ЦК комсомола, такое было возможно только сразу после ХХ съезда, когда мыслящие и честные люди искренне верили в коммунизм.
В 1962-м система окостенеет и начнет возвращаться к своим корням, тогда-то Карпинского и уберут из ЦК. Но за три года до этого 30-летний идеалист совсем недавно вступил в высокую должность, — чтобы управлять идеологией советской молодежи, сеять добро и нести свет. Осенью 1959-го невероятно долгим, кружным путем, к нему попала тетрадка стихотворений, подписанных то ли Новеллой Матвеевой, то ли Новеллой Матвеевской, то ли «еще какой-то вариант от Матвея». Разобрать было нельзя, потому что на бумагу попала вода, и буквы расплылись.
Это 1959 год. Это Карпинский. Это — невероятно счастливое сплетение обстоятельств: он прочел стихи, и вскоре главный редактор «Комсомольской правды» вызвал к себе сотрудников отдела литературы и искусства. Среди них был работавший в «Комсомолке» писатель Анатолий Гладилин, впоследствии тоже ставший диссидентом, сотрудником «Радио Свобода» (включено Минюстом России в реестр организаций, выполняющих функции иностранного агента) и «Немецкой волны». В своей книге «Улица генералов. Попытка мемуаров» Гладилин все это описал: Карпинский собрал совещание, было велено найти и поддержать поэтессу. О ней было известно только то, что живет она где-то под Монино — «или в другом районе Подмосковья». На поиски выехали Гладилин и завотделом культуры, а также завотделом науки, присоединившийся к ним из любопытства.
Новеллу, оказавшуюся Матвеевой, нашли через давший команду милиции райком партии. Помогло редкое имя, но все равно круг поисков был достаточно широк – три поселка. В поселке под станцией Чкаловская их опять выручило имя: «А, цыганка, цыганка, вон там она!»
Тут и начинается история о Золушке, не пожелавшей стать принцессой.
Барак при детском доме, маленькая комната, тюфяки, кульки, лампочка без абажура, ведро с замерзшей водой, на постели лежит неопределенного возраста женщина в пальто. Матвеевой было 25 лет, присмотревшись, гости разобрались, что это все же молодая девушка, — но уж больно она была опухшей и бледной! В «Комсомолке» ее поселили при редакции, в квартире для собкоров. Опеку над гостьей взяли редакционные дамы, выяснившие, что белья у нее нет, и что это такое, она не знает. Беспросветная бедность была типична для послевоенного времени, но в 1959-м она все же казалась чем-то необычным.
Сама Матвеева об обстоятельствах своей молодости рассказывала скупо. Ее отец, краевед и писатель, автор сборника стихов «Алая новь», книги «Поэт-партизан Костя Рослый» и очерка «Жизнь, полная героизма и научных подвигов», после войны с семьей не жил. Ее мать была учительницей. А еще талантливой, необычной поэтессой, — но счастливый, изменяющий судьбу случай в ее жизни не случился. Она прекрасно играла на гитаре, этому дочь научилась у нее.
Поначалу Новелла Матвеева мыла полы в детском доме, потом стала домработницей в семье военного. Она была на четыре года старше, чем значилось в паспорте, но это выяснилось только после ее смерти.
О такой жизни хорошо помнят те немногие оставшиеся, кто, прячась от милиции, в Великую Отечественную продавал на рынках полагавшиеся по карточкам масло и сало, чтобы купить картошки и выжить. Почему Матвеевы вели ее в 50-е, можно догадаться: мать четверых детей зарабатывала копейки, а ее дочь не получала и того.
В «Комсомолке» специально подготовленные люди взялись за редактуру стихов и биографии Новеллы Матвеевой. Домработница стала социально близкой пролетариату пастушкой. Сомнительный момент с отсутствием обязательного для граждан СССР восьмиклассного образования обошли изящно и просто: девочка тяжело болела, мать-педагог учила ее дома.
Вскоре в «Комсомолке» вышла полоса со стихами Матвеевой, успех оказался феноменальным. В том числе и среди руководства Отдела пропаганды и агитации ЦК КПСС: человек из народа, пастушка писала прекрасные стихи!
Культурная политика партии в очередной раз принесла весомый результат.
Старая Площадь приказала сделать дубль, «Комсомолка» выпустила еще одну полосу, и у Матвеевой появилось литературное имя. Из пустоты возникла поэтесса с совершенно необычными голосом, поворотами мысли, мелодикой — это была сенсация! Ее приняли на Высшие литературные курсы при Литературном институте, в 1961-м вышел первый сборник стихов, в том же году она вступила в Союз писателей. Матвеева вышла замуж за однокурсника, получила квартиру в проезде Художественного театра. Вскоре Новелла Матвеева запела — и стала любимицей миллионов. С 1966-го по 1986-й «Мелодия» выпустила семь ее пластинок, она часто печаталась, у нее были концерты — другой человек превратил бы это в солидные деньги и множество прекрасных вещей.
Но Новелла Матвеева существовала вне быта, как будто калькой всей ее жизни оказалась юношеская нищета. Бедно обставленная квартира. Поздно появившаяся крохотная дачка. Машина? Она не переносила транспорта, на дачу они с мужем ходили пешком. Благополучный буржуазный быт, который был так сладок, так манил в поздние советские годы, был ей неорганичен, они друг друга отторгали.
В написанной в 1934-м пьесе Евгения Шварца «Голый король» один из персонажей возмущался:
«…Ваша муза вечно отстает от событий. Вы с ней только и умеете, что просить то дачу, то домик, то корову. Черт знает что! Зачем, например, поэту корова? А как писать, так опоздал, не успел… Все вы такие!»
Все это кажется очень глупым, тем более что реплика принадлежит глупому Королю, который вскоре окажется голым. Но на самом деле эти слова произносил не Король, а сам умница и скептик Шварц, с большой иронией относившийся ко многим коллегам, просившим у начальства то одно, то другое.
В самом деле — зачем поэту корова?
Корову и домик, антиквариат и банковский счет Новелла Матвеева после себя не оставила, ей было комфортнее не в бальных, а в домашних, кухонных платьях Золушки. Ее жизнь кажется выражением высшей, надмирной сути поэзии. А божественная, сновидческая оптика стихов и песен Новеллы Матвеевой, ее волшебный поэтический голос надолго переживут то, что можно купить за деньги.
Всем этим мы обязаны счастливому стечению обстоятельств — или ее личной фее-крестной. А роль волшебной палочки сыграл молодой секретарь ЦК ВЛКСМ Лен Карпинский.
Алексей Филиппов/Газета "Культура"
