«Христос с нами!»

- Василий Владимирович, цифры на торжественных адресах отливают золотом, украшены лавровыми ветвями, юбилейные интервью изобилуют реестрами достижений, но юбилейное ли у вас настроение? Разве были когда-нибудь вы праздны? Непредставимо. Какая работа закончена, какая – в разгаре, а какая ещё только брезжит лёгкой рассветной дымкой?

- Родиться на двунадесятый праздник – это даже не намёк, это очень жёсткое жизненное задание. Мой духовник архимандрит Иоанн (Луговских) очень серьёзно относился к своему рождению на Преображенье Господне, и свой последний, уже третий монастырь в Томской области заложил как Преображенский. Но он ходил под особой благодатью, Матерь Божия Сама ему путь указывала, а что для меня, обычного человека, Сретенье? Разгадываю и поныне.

Все мы герои своего времени, а наше время – это как бы новое сражение миров ветхого и нового, когда мир Нового завета, после проповедования Евангелия всему миру, с небывалой адской силой обратно атакуем ветхостью под множеством личин – материализма, масонства, сатанизма, сектантства. Вот и доводится стоять на пограничье апостасии, держать линию, держать, и при этом не унывать. Не унывать, ведь, по словам преподобного Максима Исповедника: «Итак, только проверенные люди, – и в некотором смысле любящие искушения, испытания, – могут преуспеть». А уныние, пожалуй, главное испытание нашей жизни, протяжной жизни. Вот и пытаюсь утешать своих сотоварищей, укреплять их веру и надежду – а как, чем? Своей верой и надеждой на Божью любовь.

Моя крайняя повесть о жизни мирных луговчан под оккупацией с 2014 по 2022-й так и названа «Счастье». При том, что некогда начатый и выписанный на две трети роман-антиутопия завис, потому как эпидемия и война открыли бездны куда более страшные, чем были их предчувствия.

- Мы говорим с вами в дни, когда земля наша, как и сотни лет назад, корчится от боли. Что за судьба такая у нас? За что каждое поколение русских людей вносит непомерную плату за куда как обычное для других бытие? Мыслится мне – за Христа это всё нам выпало. При распятии Его не стояли – теперь стоим…

- Специальная Военная Операция, изначально не имевшая достаточных мотивационных оправданий всё растущим жертвам – ни политических, ни, тем более, экономических, – по мере своего столь затянувшегося развития вскрывает, проявляет истинные смыслы происходящего не только «за ленточкой», но и повсюду – преполнение мира грехом, в котором дальнейшее его, мира, существование более невозможно. Время на покаяние, которое Господь давал нам с дней празднования 1000-летия крещения Руси, давал в откровении новомученичества и страстотерпения и самого русского Царя, и его верноподданных, стало… каким-то напрасным: 40 лет открывавшиеся по всей Руси храмы, в которые призвались – по гениальному определению Пушкина – «потомки православных», вновь пустеют. Это, конечно же, пока далеко не «мерзость запустения», но должно быть устрашающим знаком для тех, кто понимает. Понимает, что теперь вся надежда мира на искупление его, мира, греховности саможертвованием воинов. Но и воинская жертва тоже может стать напрасной, если даже её ужасающее величие не вызывает покаяния, жажды избавиться от греховности у нас, тех, за кого воины кладут свои жизни.

- Вы часто ездите на Донбасс – что там, помимо привычных пейзажей, бросается в глаза прежде всего, какие, может быть, совокупные и скрытые от прямого взора журналистов черты людей, насильственно лишённых русскости? И кто больше, на ваш взгляд, изуродован безвременьем, то ли мы, то ли они?

- «Прежде всего»… Тяжко, больно приходит и всё утверждается понимание того, что эта война только вспыхнула на Донбассе, и теперь она не закончится, пока не пройдёт по всей Земле. Она пройдёт через каждый дом, через каждую семью, каждую душу – ибо она очистительная, война – всегда жертвенник, на котором должно сгореть всему греховному, злому. Греховному у каждого. И кто не пожелает отречься от этого приросшего к нему зла, тот сгорит и сам со своим злом. «Прежде всего» на Донбассе – нет, уже в Новороссии! – всё меньше «надеются на князи», всё больше на Христа. Вы же знаете: Донбасс в СССР был одним из самых криминальных регионов, занимал первое место по количеству абортов, а теперь они прошли свои очистительные страдания, вышли из «ветхости». А что же старо-Россия? Что мы?

- Хочется спросить у вас, когда закончится война, но вопрос как-то провисает… мой ответ – когда мы сами очнёмся и придём к Создателю, снова станем единым и непобедимым народом. Блоковский вздох: «Русь моя, жизнь моя, долго ль нам маяться»… какое окончание «горячей фазы» вы бы сочли самым страшным, унизительным для всех нас?

- Моя старшая дочь на днях в храме видела на отпевании, что тридцатипятилетние подруги погибшей гуглили как правильно креститься. Очнуться и прийти к Богу необходимо сейчас, сие мгновение! Создатель нас призывает непрестанно – здесь «когда» только субъективное время, только личное – это ведь наши личные отношения со Христом, и только в Нём мы благодатно-соборно становимся «единым и непобедимым» народом. Повторюсь: «горячая фаза» уже не закончится до скончания века. В этом и оптимизм христолюбца: Армагеддон начался, «Итак, только проверенные люди, – и в некотором смысле любящие искушения, испытания, – могут преуспеть». «Претерпевший же до конца спасётся» (Мф. 24-13). Хотя сказано Апостолом Павлом про не терпящих «ветхих»: «ибо, когда будут говорить: «мир и безопасность», тогда внезапно постигнет их пагуба».

- Изрядно оживился в январе-феврале наступившего года возглавляемый вами Совет по прозе Союза писателей России. Что в планах?

- Безымянность современных русских писателей, лучших современных писателей – моя личная боль, это теперь мой личный бой со атакующим мою страну, мой Русский Мир, злом.

Русская цивилизация в духовном плане – христоцентрична, в душевном – литературоцентрична. Как может человек самоопределяться цивилизационно русским, если он не воспитан классической литературой и не живёт литературой современной, не знает своих писателей?

Русский человек – обязательно читатель. Сделаю всё, что смогу, для того чтобы вернуть мысли и чувства ведущих современных прозаиков современности.

- На какие только что вышедшие произведения, не только прозаические, вы бы могли обратить внимание читателей?

- На те, о которых не кричат из телевизора. Читательский долг перед своими писателями накопился за эти сорок лет «вождения по пустыне» огроменный.

Читайте всё, что написано членами нашего Совета – это мы, это про нас, это наше. И, главное – это мы, выписанные с любовью, через любовь.

- Как вам кажется, не искусственна ли проблема «поколений» в литературе? Я часто хмыкаю, когда вдруг бросаются пестовать словесников по этому принципу. Важно же совершенно другое, а не возраст или не, например, пол или цвет кожи или глаз, верно?

- Эту идею разделения по возрастам в своё время поднимал Владимир Бондаренко, когда пытался вычленить в литературном процессе «сорокалетних». Не получилось. Дело в том, что писатель, настоящий писатель, ценен своей индивидуальностью, помню зримый образ, некогда данный Семёном Шуртаковым – мы как «элементы таблицы Менделеева». Каждый на своём месте, а совокупно – картина всей Вселенной.

Тут вот ещё одна проблема: дети девяностых. Поколения, отданного, нет! – преданного отцами глобализму. Опять вспомню духовника: он не брал в монастырь сразу более двух лечащихся наркоманов. Ибо трое рано или поздно срывались и подсаживали четвёртого-пятого. Покалеченное либерализмом поколение 90-х нужно рассеивать меж «здоровыми». К тому же практика показывает, что таланты не производятся на «фабриках звёзд», а открываются в творческих лабораториях, и наш Совет по прозе приложит все усилия по налаживанию индивидуального наставничества мастеров над молодыми дарованиями.

- Множество разговоров о предстоящем съезде Союза писателей России слышатся вот уже третью неделю подряд. Волнуются люди, ожидают чего-то. Какой же литературный процесс в России виделся бы вам нормальным? Какие он должен был бы носить характерные признаки? Мне кажется, дело наше – имперское, словесное зодчество. Нам храмы надо ставить и расписывать их снаружи и изнутри, а не толкаться меж собой.

- Всякая профессия создаёт свои естественные союзы, цеха, академии. Так и Союз писателей России, выделенный из Союза писателей СССР, за свои 66 лет, только 30 находился под опекой Государства, а 36 – общественное объединение профессиональных и талантливых прозаиков, поэтов, критиков, публицистов, краеведов. То есть, желание помогать друг другу у людей творческих очень даже нормально. Более того, Союз писателей России, единственный из творческих союзов, на своём знамени демонстративно нёс и несёт слова «Правда, Народность и Патриотизм».

Сейчас Государство, из-за мирового кризиса, пыхнувшего СВО, стало остро нуждаться в таких своих писателях, что правильно. Будет ли нам проще жить и творить? Не знаю, это ведь не главное – писатели же работают при свете своей совести, и потому преуспевают в любви к преодолению искушений и испытаний. Если совесть не ущемляется – в остальном христианин свободен.

- Что думаете вы о государственном книгоиздании, а также о цензурном деле как запрете на мерзость и святотатство? Утопичны ли подобные упования или как раз без них болотное состояние словесности грозит затянуться ещё не на одно десятилетие?

- Кто вырастил хоть одну грядку или клумбу («культура» – «земледелие»), знает: какие бы ни были хорошие семена, какие бы ни засыпались полезные удобрения – на самой лучшей почве вы не получите чаемого результата, если не будете полоть сорняки.

Цензура необходима – ведь мы живём не в нейтральной среде, зло всечасно атакует добро. Но, надо как-то объяснить властьимущим, что только одним запретом не обойтись, тут нужно госзапрет на разврат сочетать с художественными советами специалистов по определению качества предлагаемой детям литературы: кроме защиты от развратителей, детям необходимо воспитывать вкус. И «болотное состояние словесности» уже некуда тянуть – какой там патриотизм, даже гражданственность сегодня у тех, кому должно бы принимать на рамена ответственность за Отечество… критично скудна.

- Что бы вы пожелали читателям портала «Правчтение»? Какими словами бы их напутствовали?

- В далёком 1982-м году, когда впервые приехал на росписи алтаря единственного в то время в тогдашнем городе Горьком храма, меня навсегда прожгла надвратная икона Спаса с выведенными по арке словами: «Заповедь новую даю вам: да любите друг друга».

Родные мои, – а других тут нет, – время наше героическое, страшное, но и победное, ведь Христос с нами! Не унываем. Верим, надеемся и любим. Потому и сегодня любимы, как всегда.

Беседовал Сергей Арутюнов