В конце мая 2019 года Патриаршая литературная премия была вручена в девятый раз. Лауреат Патриаршей литературной премии Дмитрий Володихин – об ощущениях от премии 2019 года на фоне времени и истории
- Дмитрий Михайлович, какое впечатление произвёл на вас «короткий список» Патриаршей литературной премии 2019 года? Удалось ли порадоваться за тех, с кем работали, переписывались, встречались, говорили?
- Рад, что в список вошли Вячеслав Бондаренко и Михаил Тарковский, блистательные писатели. Вдвойне рад, что Тарковский премию получил. И очень надеюсь, что в будущем она не минует и Вячеслава Бондаренко: как минимум, его книга об отце Иоанне Крестьянкине в серии «Жизнь замечательных людей» – крупный факт русской культуры наших дней. Надеюсь, что в будущем до короткого списка доберется и Ольга Игоревна Елисеева, автор отличных исторических романов из времен Российской империи.
- Литературные премии фиксируют принадлежность к определённому кругу словесников, близких по духу. Какие черты, на ваш взгляд, объединяют писателей Патриаршей литературной премии, несмотря на довольно значительную разницу и стилистик, и самых подходов к осмыслению жизни?
- Да тут-то как раз всё просто: все мы верующие, православные. Этим и судьба каждого из нас задается, и то, что мы пишем, и то, как мы пишем.
- О чём сегодня свидетельствует Патриаршая премия и 24 её лауреата – о постепенном возвращении русской литературы к евангельскому истоку, или процесс этот более сложен, и от прямого свидетельства уклоняется?
- Полагаю, сейчас в России больше талантливых писателей с неподдельным христианским мировидением, чем в начале XX века, т.е. сто лет назад. Безбожная власть показала себя на протяжении XX столетия во всей красе и – от противного! – пакостностью своей укрепила тягу к христианству в душах. Поэтому сегодня в русской литературе вырос мощный бастион, стены которого сложены из душ и творческого дара православных литераторов. Патриаршая премия выявляет то один его кирпичик, то другой, а их – тысячи.
- Какова сегодня современная русская словесность, и какой веры, пусть с горчичное зерно, ей не хватает для того, чтобы двигать горами, как встарь? Отчего так страшна сегодня нехватка образцов для подражания, создаваемых нашей современной словесностью? Осознаёт ли она себя как правомочная продолжательница дела русской классики, или оторвалась от неё, преследуемая по пятам предыдущим, советским периодом русской истории, его «родимыми пятнами»?
- У нас сейчас полным-полно блистательных писателей, не хуже классиков Золотого или Серебряного веков русской литературы. Но само время для изящной словесности не ласковое. Сеть отбирала и отбирает у литератора гонорар. Видеопродукция легче завоевывает умы, чем книга. Нам стало тяжелее. Но позиции у литературы нашей все еще крепкие, и наплевать, что там было три десятилетия назад, при советской власти. Она ушла, и до свидания.
- История наша далеко не только «кровава», как хотела бы её представлять порода отечественных «курбских», и вовсе не была бы кровавой, не будь в ней столько предателей и изменников, готовых нести ключи от городов любому, кто носит за спиной приставные крылья. Настанет ли когда-нибудь на Руси время, когда честно трудящийся на земле человек перестанет взирать на окружающее с тайным ожиданием от него ножа в спину? Что нужно сделать словесникам, педагогам, работникам «гуманитарного цикла» для того, чтобы такое время настало?
- А вот читайте роман Алексея Иванова «Ненастье»: там верно сказано – доверия взаимного нам не хватает. И, от себя добавлю, веры. От любых бед крепкая вера спасает.
- Просвещённый консерватизм, по сути, единственное здравое обоснование на земле для человека, хотящего быть полезным Отечеству и словом, и делом. Он и есть мужество, и порождает его ежечасно. Отчего же, как вам кажется, именно просвещённые консерваторы в искусстве, науке, культуре в целом – от века не в чести у самой слышимой части отечественной интеллигенции, и, страшно, сказать, у некоторой части власть предержащих?
- Ну, всё относительно. Николай Михайлович Карамзин – в высшей степени просвещенный в высшей степени консерватор – очень и очень был «в чести». А если взять в целом, то консерватор в целом неудобен для людей-флюгеров: он врос в землю, стоит и не вертится, а они-то…
Тише, тише, господа!
Господин Перебегалов,
Либерал или либералов
Приближается сюда…
- Патриотизм начинают особенно нещадно преследовать в прессе и социальных сетях тогда, когда за донесение простых истин до абсолютного большинства людей берётся чиновничество с его отчётной цифирью. То же самое касается сегодня образовательной сферы, в которую уже который год вводят «Основы православной культуры». Как объяснить таким свободным и независимым с 1991 года людям, что речь не идёт о насилии в отношении их секуляризированного за годы Советской власти миросозерцания?
- Ломать – не строить, год за день идет. А вот когда надо «собирать камни», когда надо восстанавливать из руин самое насущное, что ж, тогда начинаются муки большого труда. Он надолго, он наскоком не завершится. Созидание вообще требует больше времени, усилий, средств, даже, если угодно, самоотверженности, чем разрушение. Надо набраться терпения и делать свое дело. Бог поможет.
- Не пора ли во всеуслышание заявить – подобно тому, как вы говорите о патриотизме как естественной обители каждого гражданина – о почвенничестве как синониме порядочности? Или они всё-таки – вещи институционально разнящиеся?
- Да я ведь когда-то и говорил: так называемый «ватник» - синоним понятия «порядочный человек».
- И – о любви, причём самой что ни на есть органической. Дмитрий Михайлович, иногда для того, чтобы любить наше Отечество, приходится совершать над собой определённые усилия. Как «вроднить» себя в него настолько, чтобы ни одно из бедствий не смогло перенастроить тебя, вырвать из земли? Как научиться относиться к нестроениям, в том числе в отношении себя, близких, знакомых, так, чтобы не винить в них никого, кроме самого себя, а уповать – лишь на Создателя?
- А вот как «вроднить» себя в семью, так в Отечество. Любишь жену – заботься о ней. Любишь детей – заботься о них. Любишь Отечество – заботься о нем, как о жене и детях. Не любишь Отечество – пошел вон, никто не пожалеет о твоем отсутствии. Любишь его «странною любовью» - лечись, сейчас врачи уже научились купировать особенно острые проявления…
- Треть премии – 100 тысяч рублей – вы отрядили на благотворительные расходы. Сложилось ли понимание, кому из ваших друзей потребуется помощь?
- Да тут всё просто. 25 тысяч я уже отдал своей приходской церкви на её нужды. Это храм святого Пимена Великого в Новых Воротниках. Просто в ящик для пожертвований бросил. Еще 25 тысяч ушло в Новороссию, тамошним бедным старикам на лекарства. Еще 50 тысяч пойдет на издание книг молодых перспективных авторов, которые без этого, быть может, сами и не найдут возможности опубликовать роман не на свои…
