Ксения Молдавская – эксперт и критик детской литературы, педагог в интервью «ПРАВЧТЕНИЮ» рассказала о том, что такое хорошая детская книга.
– Самый главный вопрос, который я хотела вам задать, готовясь к этому интервью: что критик детской литературы, хорошо ориентирующийся в современном литературном процессе, посоветует читать детям? Это вопрос, который беспокоит всех родителей, по крайней мере, в моем окружении.
– Понимаете, никогда нельзя ставить диагноз по фотографии: все-таки надо понимать, что ребенок любит, чем он увлекается, у одного ребенка книжка идет на ура, а у другого, даже у родного брата, может не пойти вообще. Ближайший ко мне пример — у меня дети-погодки, они, правда, уже совсем взрослые, и даже могут жениться, но старшенький фанат всякой «фэнтезятины», героических саг. Он один из трех известных мне людей, который одолел "Сильмариллион", причем в оригинале. Младший же не читал даже "Гарри Поттера", зато читает Вудхауса по-английски и очень увлекается комиксами. Он так хорошо знает эту культуру, что я у него консультируюсь и получаю очень внятные советы. И вообще когда мы с ним начинаем говорить о высоконьком, выясняется, что он лучше разбирается в литературе, чем старший – студент филологического факультета МГУ. Это была пятиминутка материнского хвастовства.
Ведь, правда, редко кто знает ребенка лучше родителей, и все советы, в том числе, учителей и специалистов, должны опираться на это родительское знание.
Поэтому когда у меня просят совета, я стараюсь советовать родителям, а не детям, и вообще вся моя работа направлена на взрослых. Родители могут отслеживать разные источники информации, могут постоянно читать сайт "Библиогид", могут постоянно читать рецензии Евгении Шафферт, могут читать "Папмамбук", сайт "Буки" Ирины Лисовой, они могут отслеживать новинки, и выбирать то, что заинтересует их ребенка.
– Но все-таки как оценить качество литературы и выбрать то, что нужно ребенку?
– Мы же не говорим об абсолютной оценке? Мы говорим об оценке в семье? Так вот, существуют довольно простые вопросы, ответив на которые родитель может оценить книгу: 1) меня устраивает, как она написана? Грамматические ошибки и логические нестыковки не режут ли глаз? 2) меня устраивает тематика книги? Готов ли я продолжить разговор на эту тему со своим ребенком? 3) Меня устраивает этическая и эстетическая позиция автора? И, если не устраивает, готов ли я обсуждать это со своим ребенком? Да даже, если и устраивает. 4) Зачем это нужно моему ребенку? Будет ли ему интересно? 5) Зачем мне нужно, чтоб ребенок это прочел?
Ребенку нужно то, на что у него существует внутренний запрос. Собственно, для чего дети читают книги? "Любите книгу — источник знаний" — это очень вредный подход. Не скажу, что неправильный, но вредный. Поэтому тех взрослых и особенно учителей, которые задают детям вопрос: «Чему учит эта книга?», я бы казнила с особым цинизмом. Ну хорошо, не казнила бы, но наказывала на площади прилюдно. Потому что вопрос, который учит утилитарному и совершенно неправильному и несправедливому подходу, калечит восприятие ребенка-читателя. Ребенок читает для чего? Понятно, расширить свой мир, найти ответы на внутренние вопросы, спрятаться, потому что книга может быть убежищем, найти подтверждение тому, что он не один. Зачем мы даем ребенку книгу? Мы же хотим вырастить друга и собеседника, иначе смысла в этом никакого нет. Ещё мы хотим поделиться с ребенком тем счастьем, которое было у нас в его возрасте от какой-то книжки. При этом, конечно, нас ждёт множество удивительнейших открытий. Потому что иногда мы даем ребенку книжку, от которой фанатели в его возрасте, и вдруг выясняем, что для него эта книга — просто катастрофа.
– А что такое «хорошая детская литература», можете дать определение этому понятию?
– Хорошая детская литература – это та литература, которая дает ребенку, во-первых, много ответов, во-вторых, развивает его, причем развивает и его склонность к рефлексии, и стимулирует внутренние познавательные процессы.
Чем хороша электронная книга для людей подросткового возраста? Тем, что сейчас все непонятные слова можно сразу «загуглить», открыть "Википедию" и сделать себе пометки, составить списки для чтения, списки просмотров. Это очень хорошо, и этой возможности, которая есть у современных детей, надо радоваться.
Кроме того, хорошая детская книга — это книга, которая отвечает чаяниям родителей. Потому что я могу 188 тысяч раз сказать, что Гиваргизов — гений и что книжки у него прекрасные, но всегда будут люди, которым он не понравится. Это просто не их автор, и для них книга Гиваргизова, как ни извернись, не будет хорошей.
– Переводную книгу современного иностранного автора можно считать хорошей литературой?
– Это прекрасно! Почему ж нельзя-то?! Разве что переводчик убьет книжку насмерть, как Брауде убивала Муми-Троллей. Дело в том, что кроме национального контекста существует общемировой контекст. Вопрос в том, хотим ли мы сидеть за своим забором или хотим вписываться в общество и понимать, что происходит в мире. Маленький пример. Когда "Розовый жираф", лет десять назад принес на наш рынок "Очень голодную гусеницу" Эрика Карла, этой книжке в тот момент было 35 лет, и она сделала в мире приблизительно то же, что и «Алиса в стране чудес". У нас же везде в культуре реминисценции из этого произведения Льюиса Кэррола. Вообще, я считаю, что на «Алисе», на легендах Артуровского цикла построена половина мировой культуры. Еще четверть — на Толкине, но Толкин в свою очередь построен на легендах Артуровского цикла. Хотя он там притворяется, что это какие-то скандинавские саги…
Так вот "Очень голодная гусеница", как выяснилось, — это книжка, на которой построена некоторая часть современной культуры. Причем если ты не знаешь, что такое "Очень голодная гусеница", ты теряешь какой-то кусок смысла… И вот поэтому, мне кажется, великое дело — вписывать детей в контекст мировой культуры. Кстати, взрослые тоже должны вписываться.
Да ладно «Гусеница». Вон, Библия – это, между прочим, тоже переводная литература.
– Вот вы говорите, что нельзя спрашивать у детей: «Что хотел сказать автор?». А как тогда работать над текстом, например, на уроках литературы?
– От преподавания регулярных предметов я сбежала 25 лет назад. Уроки литературы в школе в том виде, в котором их принято проводить, я считаю препарированием, патанатомией, а не литературой. Мне это не близко. Я считаю, что можно заниматься комментированным чтением, но не должно быть никакого разбора, никакого анализа. Понимаете, после таких вопросов дети очень боятся рефлексировать. Они с детского сада приучены, что есть какое-то правильное мнение, и есть какое-то неправильное. Правильное — то, которое нравится учителю. И они стремятся угадать этот «верный ответ». И в результате эта угадайка ни уму, ни сердцу. Хотя, конечно, есть прекрасные учителя, которые обсуждают, а не препарируют, зовут детей к рефлексии, а не к механическому формальному анализу – и я знаю этих учителей. Но и других – тоже знаю.
– Я хочу задать вам вопрос как эксперту, в чем особенность детской литературы, в чем ее отличие от взрослой? Должна ли она «нести доброе, вечное» или необязательно, должны ли в ней быть совершенно определенные герои или проблематика?
– Да, она должна нести нравственные ценности, но только она не должна с определенного момента это назойливо декларировать. Потому что, когда она декларирует, то получается совершеннейшая глупость. В детской литературе, как мне кажется, гораздо веселей, чем во взрослой, потому что, с одной стороны, она дает писателю возможность потешить своего внутреннего ребенка, причем не только в его современном состоянии, а утешить того ребенка, которого в детстве, может быть, обидели. Это с одной стороны. С другой — детская литература поддерживает ребенка-читателя и помогает ему разобраться в себе, в окружающем мире.
Конечно, в детской литературе есть некие обязательные ограничения. Например, закон о защите детей от информации, который я считаю непродуманным, нелогичным, неправильным. Но всё-таки даже его авторы заглядывали в учебник возрастной психологии и пытались как-то соответствовать. Ведь, действительно, ребенку дошкольного и младшего школьного возраста очень важно, чтобы герой в конце вернулся домой, или в то место, которое он сможет назвать своим домом. Как, например, Хоббит. Он уходит из дома, пускается в какие-то невероятные приключения, но он все равно возвращается домой, в свой уютный сад. Вот это ощущение того, что твой мир всегда тебя ждет и всегда примет обратно, для ребенка очень важно. Для ребенка постарше важнее что-то другое. Там герой может выбрать какой-то другой мир, что-то другое, но там тоже есть определенные психологические возрастные запросы. Но знание, что тебе есть, куда вернуться, оно и совсем взрослых греет. Притча о блудном сыне – она ж тоже об этом.
У современных подростков в голове жуткое количество тараканов. Сейчас страшная ситуация, ведь у многих их них есть какие-то психологические проблемы, диагностированные и недиагностированные депрессии, которые могут быть спровоцированы страшным давлением, которое подростки испытывают со всех сторон, какими-то личными проблемами или не спровоцированы вовсе, так тоже случается. Но в любом случае подростку нужна поддержка, и книга может стать такой поддержкой. И чаще это именно переводная литература, это скандинавские герои, которые немножечко в себе, зато у них очень напряженная внутренняя жизнь.
А пресловутый Гарри Поттер, его первые тома, например, работают в случаях когда ты мечтаешь стать заметным, или у тебя не складываются отношения в классе, когда ты изгой, когда ты жертва буллинга.
Хотя библиотерапия — это не моя область и я боюсь туда лезть «немытыми руками», потому что библиотерапия очень мало отличается от традиционной медицины в смысле опасности самолечения.
– Вы упоминали имя Толкина. В связи с этим вопрос: сейчас есть такая склонность современных детей к «страстям-мордастям», им нравится страшное, даже ужасающее. Как вы относитесь к такому в детской литературе?
– Понимаете, ребенку необходимо пугаться! С одной стороны, это «ощупывание» страшного, с другой — познание себя, и с третьей — это необходимость убедиться, что, как бы ты ни испугался, все закончится хорошо.
Ведь в жизни у каждого человека на пути всегда стоят «страшные силы». Причем и мы сами, и дети сталкиваемся с ними каждый день: злой охранник, учитель или начальник, с которым нет взаимопонимания, необходимость сделать что-то совершенно невообразимой - на канат там забраться или диктант написать, позвонить в службу техподдержки, неважно - у человека все это может вызывать инфернальный ужас. Но главное - его преодолеть и выполнить миссию.
– А вот можно вам такой вопрос задать? Читаете ли вы православную детскую литературу?
– Вопрос в том, что мы относим к православной детской литературе. Если мы относим к ней книжки о православных святых, пересказы Библии в исполнении хороших и, главное, ответственных писателей, таких как Валерий Михайлович Воскобойников, — то да, я ее читаю с удовольствием. Если мы относим к православной детской литературе литературу, не противоречащую христианским и православным ценностям, выпущенную вполне воцерковленными православными людьми в издательстве «Настя и Никита», например, — то да, такая литература мою картину мира не нарушает и не возмущает. А если мы относим к православной литературе что-то, где очень много православных слов, но при этом чудовищное качество текста, — то нет, извините! Такой литературой мы просто рискуем изувечить детей, изувечить их восприятие мира и жизни. Поэтому я за то, чтобы к слову «литература» не надо было добавлять слово «православная», за то, чтобы это была Литература с красивой буквы Л.
– Сейчас, необязательно скупать всё, что хочется почитать с детьми, многие новинки современных издательств исправно закупаются детскими библиотеками. Но дети всё равно туда не ходят. Как вы прокомментируете такое положение вещей?
– Комплектование и фонды библиотек мы обсуждать не будем. И предрассудки, что в библиотеки никто не ходит – тоже. Но вообще-то библиотека — это не то место, смысл которого можно оценивать в абсолютных величинах посещаемости. Просто раньше у нас было меньше возможностей доступа к книгам. Сейчас есть интернет. Сейчас библиотека выполняет функцию не только книгохранилища, хотя и книгохранилища тоже, но и культурного, мировоззренческого центра, что, на самом деле, тоже очень важно. Для многих детей это убежище, возможность, выхода за рамки своей социальной группы, социальной среды. Иногда в библиотеке вырастают совершенно удивительные дети, которые "в семье своей родной казались девочкой чужой". И вот поддержку этих детей, которых не так уж много, в абсолютных величинах оценить нельзя. Это просто малые дела, которые надо делать.
Я ужасно люблю одну историю про семидесятые годы прошлого века в Карпатах, в Косовском районе Ивано-Франковской области в гуцульском селе Нижний Березов. Надо сказать, что гуцулы на Западной Украине считаются промежуточной формой жизни между украинцами и цыганами, ближе к цыганам, их всерьез-то не воспринимают. Говорят они на очень своеобразном языке, который очень сильно отличается от нормативного украинского. Человек, о котором я хочу рассказать, говорил даже не на нормативном, киевского извода украинском языке, а на языке львовского извода, и все село с уважением говорило, что «Дмитро Петрович умеет по-русски разговаривать!». Его звали Дмитро Петрович Фицыч. Он родился в Австро-Венгерской империи, видел Первую мировую войну еще подростком, во Второй мировой участвовал — это уже было после присоединения Западной Украины к Советскому Союзу, воевал в Красной Армии.
Дмитро Петрович заведовал Домом культуры вот в этом самом селе Нижний Березов Косовского района Ивано-Франковской области, высоко в горах. И перед ним стоял вопрос, как заставить вот этого самого гуцула, который живет натуральным хозяйством, участвовать в культурной жизни села? Фицыч шел на какие-то совершенно безумные ухищрения. Например, он устраивал какие-то конкурсы, смотры, бог знает что еще, а победителей обещал отвезти на три дня в Москву. Победителей всех этих конкурсов не могло быть одновременно больше, чем отсек плацкартного вагона Ивано-Франковск—Москва, то есть вместе с Петровичем их должно было быть не больше шести человек.
Фицыч дружил с моим папой, который заведовал отделом клубов и парков журнала «Культурно-просветительная работа». Петрович привозил своих пятерых колхозников к нам домой, они вот так вот вплотную стелили себе одеялки и ложились на полу, вставали в 6 утра и бежали по магазинам. Ну, маршрут туристический того времени был абсолютно понятен: ГУМ, ЦУМ, "Детский мир". Они, кстати, были очень вежливые все, не причиняли беспокойства и даже с удовольствием поддерживали беседу и со мной-школьницей, и с папой-журналистом, и с мамой-архитектором, и с бабушкой-скульптором, хотя это было немножечко похоже и для них, и для нас, на окно в совершенно невероятный Другой Мир. А возвращаясь домой, они всем своим привозили подарки, заказы какие-то, с восторгом рассказывали о поездке и призывали односельчан жить культурной жизнью в Доме культуры и вообще всячески повышать свой культурный уровень.
Так вот много-много лет спустя, когда уже не стало ни Дмитра Петровича, ни Советского Союза, я внезапно узнала, что лучший перевод «Гарри Поттера» на иностранный язык, перевод, который считается эталонным, — это перевод на украинский. А автор этого перевода — создатель одного из самых интересных украинских издательств «А-ба-ба-га-ла-ма-га» Иван Малкович. И вырос он в селе Нижний Березов Косовского района Ивано-Франковской области. И вот в этот момент у меня в голове очень многое встало на места. Не знаю, участвовал ли сам Малкович в культурных смотрах в своем селе, занимал ли призовые места, но все эти Петровичевы ухищрения, нашествие лауреатов конкурсов самодеятельности на нашу квартиру – все это стоило затевать ради того, чтобы в этом селе вырос один Иван Малкович.
Беседовала Юлия Мялькина
Фото: Алиса Власова
