Станислав Юрьевич Куняев – поэт, публицист, литературный критик. Четвёртый десяток лет (!) он возглавляет журнал «Наш современник». Родился в 1932 г. в Калуге. Окончил филологический факультет МГУ. Автор более двадцати книг стихов, прозы, публицистики, среди которых написанная им совместно с сыном Сергеем и вышедшая в серии ЖЗЛ книга о жизни и творчестве Сергея Есенина. Лауреат Патриаршей литературной премии им. святых равноапостольных Кирилла и Мефодия 2013 года
– Станислав Юрьевич, начну сходу со злободневного. С какими мыслями Вы переживали карантин, самоизоляцию? На Ваш взгляд, это очередной экономический кризис, какой мир переживал, к примеру, перед Первой и Второй мировыми войнами или это начало «конца света»?
– Я думал о том, что все кризисы, все беды и все карантины в истории человечества (или в истории определённых государств) повторяются. И причины тому не только экономические, но и политические, и религиозные, и мировоззренческие и даже мистические. Вспомним, что Первая мировая война началась в том числе и потому, что самое молодое и сильное из европейских государств – Германия – бросила вызов своим европейским соседям, захватившим в качестве колоний чуть ли не половину земель всей планеты... Это были Англия, Франция, Бельгия, Голландия, Испания, Италия. Но, как национальные государства они за всю пятисотлетнюю эпоху колонизации мира поизносились, о чём писал немецкий философ Освальд Шпенглер в книге «Закат Европы», о чём писал Александр Блок в стихах об Италии:
Умри, Флоренция, Иуда,
Исчезни в сумрак вековой!
Я в час любви тебя забуду,
В час смерти буду не с тобой!
Хрипят твои автомобили,
Твои уродливы дома,
Всеевропейской желтой пыли
Ты предала себя сама!
Политический кризис начала XIX века, перейдя в стадию мировой войны, разрушил несколько империй – Германскую, Австро-Венгерскую, Османскую... Следующий европейский, ещё более сокрушительный политический кризис (не просто «Закат Европы», а её самоубийственный раскол) был многократно усилен американской Великой депрессией. В результате которой США чуть ли не стала социалистической державой, если верить книгам великих американцев – Драйзера с «Американской трагедией», Стейнбека с «Гроздями гнева», Хемингуэя с романом «По ком звонит колокол»...
Если говорить о карантинах и эпидемиях, то в моём роду оба моих деда и обе бабушки стали жертвами сыпного тифа в 1919-1920 годах. Из всех четверых выжила лишь одна бабушка по материнской линии, которая в 1933-м году кормила меня из марлевой соски, заполненной пережёванным хлебом... Так что я – дитя коллективизации, поскольку от недоедания у моей матушки пропадало молоко и соска с чёрным хлебом не раз спасала меня. А карантины? Я помню, об одном из них, возникших на дорогах России в 60-е годы. У меня даже стихотворение о них написано под названием «Владимирское шоссе»:
На дорогах дежурят посты,
на дорогах стоят карантины,
вылезаем на снег из машины,
отряхаем от снега стопы.
Во Владимире нет молока —
во Владимирской области ящур.
Погружённый в сухие снега,
белый Суздаль в тумане маячил.
(1967)
Ну и что касается «конца света», то начало этого конца было заслужено человечеством ещё на Голгофе... Так что будем ждать Второго пришествия и Страшного суда.
– Вам довелось жить и трудиться в то время, когда в стране творили великие писатели, была высшего класса переводческая школа, филологов и журналистов готовили таких, на которых по сей день держатся серьёзные гуманитарные кафедры вузов, журналы, газеты... Создаётся ли сегодня в нашем Отечестве великая литература? Что из того времени мы утратили сегодня и как вернуть разрушенное?
– Да, Вы правы. Мне повезло, что в 60-е – 70-е годы я встречался и разговаривал с Анной Ахматовой, Надеждой Мандельштам, Рюриком Ивневым и Варламом Шаламовым, с Леонидом Мартыновым и Ярославом Смеляковым, с Юрием Домбровским и Сергеем Марковым, с Валентином Катаевым и Леонидом Леоновым, с Виктором Астафьевым и Юрием Бондаревым... Я уж не говорю о своих сверстниках – Петре Палиевском, Вадиме Кожинове, Николае Рубцове, Валентине Распутине, Юрии Селезнёве, Василии Белове, Глебе Горбовском, Александре Проханове, Леониде Бородине. В этом кругу каждый из нас был «первым среди равных». А если вспомнить о Георгии Свиридове, об Илье Глазунове, о Льве Гумилёве, об Игоре Шафаревиче, то станет ясно, в каких «университетах» мне приходилось завершать своё образование и мировоззрение. А сейчас сижу и думаю: то ли эпоха моя завершилась, то ли я из неё выломился в какую-то информационно-телевизионно-интернетную бездонную пустоту... А ведь какими были времена, когда помимо собственных впечатлений я завершал своё познание Родины, переводя на русский язык стихи изумительных грузинских поэтов, среди которых Шота Нишнианидзе, Отар Чиладзе… Мне сегодня не нужно объяснять, что такое дружба народов, что такое Советский Союз. Я перечитываю свои переводы их стихотворений, заново переживаю свою долгую жизнь в их окружении. Только так я возвращаю разрушенную людской алчностью и временем нашу общую жизнь, и наше сказочное советское государство, когда в Советском Союзе каждая область от Москвы до самых окраин имела своё государственное издательство, когда по всей России у нас было около 60-ти тысяч библиотек – втрое больше, нежели сегодня.
– В истории русской мысли советского времени есть значимое событие. Это состоявшаяся 21 декабря 1977 г. дискуссия «Классика и мы», в которой участвовали Вы, Михаил Лобанов, Андрей Битов, Юрий Селезнёв, Александр Борщаговский, Евгений Евтушенко, Евгений Сидоров, Анатолий Эфрос, Пётр Палиевский, Вадим Кожинов и ещё несколько представителей противоположных мировоззренческих направлений. Это был своего рода «разбор полётов» – того, как отражались в советской литературе судьбоносные исторические события с 1920-х по 1960-е годы. Вам тогда поставили в вину отход от интернационалистских позиций. А по сути в тот исторический день впервые стало очевидно, кому нужны потрясения, а кому – великая страна, по мысли Столыпина. Как Вы оцениваете важность той дискуссии 1977 г. и насколько сегодня назрела необходимость подобной дискуссии?
– Да. Вся эта многочасовая (с 19 до 24-х!) дискуссия стоит в моей памяти. И со стороны либералов – «детей Арбата», и со стороны «патриотов-почвенников» выступили самые значительные, самые идеологически-оснащённые пассионарии. Зал то и дело то оцепеневал в молчанье, то взрывался воплями и аплодисментами. Ведущий дискуссию будущий министр культуры Евгений Сидоров беспомощно разводил руками. Мне было дано пять минут на выступление, но я плюнул на регламент и говорил минут двадцать, наплевав на требования ведущего сойти с трибуны. Зал почти полностью был на моей стороне. А после выступлений Кожинова и Палиевского – пятая колонна западников впала в истерику, а потом в отчаянье... На другой день множество европейских газет, каждая по-своему, отзывалась на нашу дерзкую вылазку, память о которой живёт в патриотическом сознании нынешних новых поколений. И когда сейчас ведущие программ «Время покажет», «60 минут», «Место встречи», «Право знать», а вместе с ними Захар Прилепин и Никита Михалков изгоняют русофобию из нашего медийного пространства, то они невольно или сознательно продолжают патриотическую традицию, заложенную нами полвека тому назад.
– Станислав Юрьевич, как Вам и Вашим сотрудникам удалось за годы Вашего руководства журналом «Наш современник» сделать его самым многотиражным и влиятельным?
– Много воды утекло с тех пор, как летом 1989 года Сергей Васильевич Викулов пригласил меня в свой кабинет и сказал: «Станислав Юрьевич, я прошёл войну, командовал артиллерийской батареей в Сталинграде, 20 лет руковожу журналом, но не понимаю, что происходит сегодня в стране: ЦК партии перестал заниматься вопросами идеологии и культуры, антисоветские силы распоясались, Горбачёв и его команда не способны стоять перед сепаратистами из республик. Я не понимаю, какую в этих условиях литературную политику надо утверждать на страницах журнала. Я прошу тебя – садись за мой редакторский стол и дай Бог тебе силы оздоровить и спасти журнал…».
Я последовал его совету, и первым моим делом было укрепление редколлегии журнала. Я сразу же ввёл в её состав Вадима Кожинова, Игоря Шафаревича, Владимира Бондаренко и Владимира Солоухина. Вскоре к ним прибавились и другие русские патриоты и государственники – Сергей Кара-Мурза, Леонид Ивашов и Татьяна Доронина. Новыми авторами журнала стали Александр Проханов, Леонид Бородин, митрополит Санкт-Петербургский Иоанн, художник Илья Глазунов, историк Лев Гумилёв… А если вспомнить об авторах, доставшихся нам «по наследству» от Викулова – о Валентине Распутине, Василии Белове, Юрии Казакове, Викторе Астафьеве, Фёдоре Абрамове, то, конечно же, остаётся только сказать спасибо матушке России, родившей из народных недр такие имена и таланты.
В 1990 году журнал обрёл и «новую одежду» – белую обложку с эмблемой Минина и Пожарского – вождей русского народного ополчения. Всё это в совокупности позволило нам за один год удвоить тираж журнала, который в течение года вырос с двухсот тысяч до полумиллиона экземпляров.
Конечно, секрет нашего успеха заключался и в том, что в 1990-е годы мы привлекли к сотрудничеству много талантливых и читаемых авторов – прозаиков Альберта Лиханова и Виктора Лихоносова, Дмитрия Балашова и Владимира Личутина, поэтов Глеба Горбовского и Владимира Кострова, историков Сергея Семанова и Юрия Селезнёва. А когда подросла новая патриотическая плеяда русских литераторов, то почти все они уже в 3-м тысячелетии стали авторами «Нашего современника» – Захар Прилепин, Сергей Шаргунов, Михаил Тарковский… Ежегодно августовский номер журнала мы с первой до последней страницы отдаём молодым и начинающим авторам.
Вот почему если сегодня вспомнить два известнейших либеральных журнала «Новый мир» и «Знамя», их общий тираж будет меньше, нежели тираж «Нашего современника». Но эта победа меня не радует, потому что ежегодно уменьшается библиотечная подписка на журналы (ведь мы были когда-то библиотечной страной!). Ежегодно по стране сокращается число книжных магазинов, поскольку наших прозаиков и поэтов я давным-давно не видел на экране российской телевизионной империи. В розничную продажу владельцы киосков толстые журналы не берут. Слава Богу, что у меня есть ещё творческая воля и память, что позволяет мне вот уже целый год публиковать в журнале мою будущую книгу литературных воспоминаний о шестидесятничестве, которую я назвал «К предательству таинственная страсть». Кто её герои? Их много: Валентин Распутин и Евгений Евтушенко, Николай Рубцов и Владимир Высоцкий, Василий Белов и Андрей Вознесенский, Борис Слуцкий и Леонид Бородин, Георгий Свиридов и Булат Окуджава, Василий Шукшин и Александр Межиров, Иосиф Бродский и Вадим Кожинов… Одним словом, как сказал Александр Пушкин:
На старости я сызнова живу,
Минувшее проходит предо мною
Давно ль оно неслось, событий полно,
Волнуяся, как море-окиян?
Теперь оно безмолвно и спокойно…
– Какую литературу Вы любите перечитывать?
– Я уже не перечитываю. Я вспоминаю. Вспоминаю «Капитанскую дочку», вспоминаю «Тараса Бульбу», вспоминаю «Записки охотника», вспоминаю «Меж высоких хлебов затерялося», вспоминаю «Анну Снегину», вспоминаю «Тихая моя Родина, ивы, река, соловьи». Мало? – С меня хватит...
Беседовала Ирина Ушакова
Русская народная линия
