Автор диктанта нынешнего года, член редколлегии «Сибирских огней», писатель и литературовед Павел Басинский поделился с нашей редакцией мыслями о грамотности, сибирской литературе и русском языке
— Павел Валерьевич, Вас выбрали автором Тотального диктанта на 2019 год. Как происходит этот выбор? Что почувствовали, когда узнали, что выбрали именно Вас? Груз ответственности не придавил?
— Насколько я понимаю, каждый год автора Тотального диктанта выбирают инициаторы и организаторы этой акции в Новосибирске. Во главе их стоит Ольга Ребковец, которая позвонила мне и сделала предложение, от которого невозможно отказаться, потому что это огромная честь. Но и ответственность огромная. Да, было страшновато. Все-таки мои тексты будут писать сотни тысяч людей на всей планете. Я и сейчас немного боюсь.
— О чем будете писать текст для Тотального диктанта? Влияют ли как-то организаторы на автора при выборе темы?
— Тексты уже написаны, просто они держатся в секрете. Их четыре, потому что писать будут в разных часовых поясах, от Владивостока до Нью-Йорка. Мы обговорили примерные темы с Ольгой, когда встречались. Она что-то предложила, я что-то принял, что-то не принял. Давления никакого не было. Было тесное и приятное сотрудничество со всей группой работников этой акции.
— Что на Ваш взгляд в Тотальном диктанте есть хорошее и нужное, а что (если таковое имеется) — вредное и бессмысленное?
— Нет, ничего вредного и бессмысленного я в этом не вижу. Это гениальная идея, как, скажем, Бессмертный полк. Началось с маленькой инициативы, а стало всенародным движением. В случае с Тотальным диктантом еще и международного значения.
— Вы преподаете в Литературном институте им. Горького — о чем пишут студенты? Какие темы их волнуют? Грамотны ли они?
— Грамотность падает везде по стране. Это на самом деле катастрофа, которую мы еще до конца не осознаем. Что-то нарушилось в школьном обучении, в мир выходят молодые люди, которые ставят запятые по своему усмотрению, не знают, как выделяется прямая речь, что такое сложносочиненные и сложноподчиненные предложения, деепричастия и т. д. Когда я вышел из советской школы в 1977 году, это было в моей голове, как «Отче наш» в головах дореволюционных детей.
…О чем пишут? В основном о самих себе. Это мне нравится. Новое поколение плохо знает мир, познает его через интернет.
— Повлияли ли интернет и социальные сети на грамотность?
— Разумеется — да. И еще сотовая связь. Писать что-то длинное сейчас нет необходимости. Писать письма – зачем, когда можно просто позвонить. Писать от руки вообще пропала необходимость. Я за собой наблюдаю, когда приходится что-то заполнять от руки, вижу, что у меня стал чудовищный почерк. Спасаюсь тем, что когда готовлю очередную книгу, то, сидя в Ленинской библиотеке, конспектирую нужную литературу от руки, ручкой в тетради. Совсем молодые люди сегодня уже даже по телефону не говорят. Мессенджеры! Два-три слова послал — и все им понятно. Они и говорить скоро разучатся, не то что писать. Я понимаю, что я ворчу, но что делать, это горькая правда.
— В интернете и социальных сетях — тьмы и тьмы пишущих поэзию и прозу. Как Вы относитесь к этому явлению? Это примета исключительно нашего времени или цифровые технологии просто сделали видимым то, что раньше тихонько лежало в тумбочках?
— Это то, что Ортега-и-Гассет называл «восстанием масс». Оно произошло в литературной культуре. Сегодня миллионы литературных любителей живут в интернете, пишут на «Прозу.ру», «Поэзию.ру», пишут «фанфики», и имеют огромную читательскую аудиторию таких же, как они, любителей, простите за тавтологию, любительского письма. Я не считаю, что это плохо, тем более, что это неизбежно. Я даже не исключаю, что это рано или поздно убьет Большую литературу. Но очевидно, что мы вошли в эпоху, условно говоря, постгуттенберовскую. Важность изобретения печатной книги проигрывает по степени влияния на людей и на их культуру интернету. Это факт.
— Сегодня мы часто сталкиваемся со словами, написанными на иностранных языках — вывески, реклама, социальные сети. Как они влияют на современный русский язык? Нужно ли их яростно искоренять или они сами ассимилируются, как уже бывало?
— Ничего не нужно специально искоренять. Язык — самая живая система из всех существующих на Земле. Он жил и будет жить своей жизнью. Конечно, нужны профессионалы-языковеды (и они у нас есть), которые фиксируют эти изменения, изучают их. Но насильно управлять языком нельзя. Он сам в себе разберется.
— Вы как литературный критик много читаете. Знает ли современный писатель в совершенстве русский язык?
— Раньше я читал больше… Сейчас читаю очень выборочно. Поэтому уже и не считаю себя литературным критиком.
— Какова роль толстых литературных журналов в современном литературном процессе?
— С журналами происходит беда... Тиражи мизерные, государство отказывается их поддерживать. Не исключаю, что они погибнут. Это будет очень плохо. Но, заметьте, у нас и бумажные газеты уже мало кто читает.
— Есть ли литература и литературная жизнь вне Москвы и Санкт-Петербурга?
— Есть, конечно. И порой довольно бурная. Только издательские возможности там невелики. 80% книгоиздания в Москве и Петербурге. Это очень плохо.
— Что Вы можете сказать о сибирской литературе?
— Есть уже классика: Распутин, Залыгин, Астафьев, Бородин. Из современных знаю Байбородина, Хайрюзова, Щукина. С молодой сибирской литературой, к сожалению, плохо знаком.
— Почему писатель все еще пишет? Ведь читатель уже не ждет с трепетом выхода очередного журнала или книги.
Писательство — это «высокая болезнь». В сущности, да, это графомания, то есть страсть к письму. И писатели останутся, даже если им ничего не будут за это платить, даже если их будут за это облагать дополнительными налогами. Я и раньше считал, и сейчас считаю, что писатели — лучшие люди на Земле. Они, говоря словами Тихона Шевкунова, такие несвятые святые.
Фото - Кристина Кармалита
