Главный редактор Издательства Московской Патриархии протоиерей Владимир Силовьев – о книгах, которые он читает, и о том, какую литературу можно назвать православной.
— Отец Владимир, вы издаёте книги. Успеваете ли вы читать что-то дополнительно, не связанное с работой.
— Я очень много читаю, целые стопки книг.
— Это все православная литература?
— Нет, не только православная. Читаю и современную литературу. Например, недавно я с интересом прочитал "Обитель" Захара Прилепина, но осадок остался не очень приятный. Лет двадцать назад я прочитал Ширяева "Неугасимая лампада». Так вот Захар точно ее переложил в художественном плане. То есть то целомудрие, та житийность, которая была присуща нашей классической литературе, когда они касались духовных тем, — сейчас, конечно, уходит, это даже чувствуется.
А вообще читаю очень много. Я искусствовед, поэтому у меня в списке чтения много книг по искусству, которые нужно хотя бы внимательно пролистать. Беллетристику люблю, особенно историческую — прямо как конфетку.
Совсем недавно, полгода назад, прочитал с большим удовольствием книгу "В поисках утраченного Константинополя». Там один из авторов, историк из Санкт-Петербурга, описывает Константинополь, как он ходит по нему и находит исторические фрагменты настоящего Константинополя среди этой стамбульской «помойки». Например, заходит он в автомастерскую, где турки чинят машины, дает им сколько-то лир, и они ведут его вглубь двора, туда, где сохранились остатки храма 12 века даже с какими-то изображениями. И вот он, представляете, находит часть стены Буколеона, и прочее, и прочее. Оказывается, там много, чего осталось, очень много, но это все скрыто… «Святыня под спудом». Разве такие книжки можно пропустить? Потом когда я поехал в Константинополь, мне эта книга очень здорово помогла.
Конечно, нельзя не читать Святое Писание, святоотеческих книг. Сейчас вот меня опять привлекла "Лествица", я ее с удовольствием открываю.
— Мне кажется, что она очень сложная…
— Нет, это одна из самых простых книг. Конечно, надо учесть, что "Лествица" Иоанна Лествичника — книга VI века, она написана для монахов, и там действительно нужно отобрать то, что применимо к нам. А к нам применимо очень многое из монашеской жизни. Мы иногда думаем: «Ну, это только для монахов»! Но дело в том, что на том свете не будет разницы не только между богатыми и бедными, больными и здоровыми, между образованными и необразованнымии, не будет разницы между монахами и мирянами, между священниками и мирянами, между женщинами и мужчинами. Они останутся мужчинами и женщинами, но той вот напряженной разницы, которая сейчас существует, в физическом и ментальном плане, не будет.
Знаете, однажды отец Всеволод Чаплин организовал показ православной моды. И на этом дефиле присутствовал знаменитый модельер Вячеслав Зайцев, который заметил, что ничего более отвратительного он не видел за всю свою жизнь. И я с ним абсолютно согласен. Иногда видишь, идет девушка, а мусульманка или православная — непонятно, потому что одинаково одеты. Так нельзя, конечно. Православная женщина должна быть красиво одета. Это называется культура. И это все воспитывается в том числе и чтением.
Что такое православное чтение? Это вхождение в мир культуры. Не нужно специально говорить «православная культура». Это звучит странно, как "православный дресс-код", как "православные пироги". Студенты духовных школ иронизируют: "православный мозг". Это глупости. Слово «православие» означает «правильно славить Бога». Один из древних святых отцов сказал: "Бог есть красота". Это означает, что мы не должны читать разную дрянь и держать ее в библиотеке. Я, конечно, может быть, ретроград, но я плохих книг ни в домашней, ни в приходской библиотеке не держу. Вот принесут мне собрание сочинений Маяковского — я выбрасываю, не люблю я Маяковского, пускай меня осуждают. Не люблю Горького, хотя много произведений прочитал, и в свое время какие-то понравились. Что такое "На дне"? Одно слово чего стоит — "на дне". Сидят в ночлежке бомжи и «под пьяную лавочку» изрекают: «Человек — это звучит гордо». Таких сцен сейчас можно сколько угодно и где угодно увидеть. А всё это считается энциклопедией российской жизни. Ну да Бог с ним.
— А про Василия Шукшина что скажете?
Шукшин — замечательный писатель, я вообще всех "деревенщиков" очень люблю. Владимир Алексеевич Солоухин, я с ним лично был знаком, — замечательный писатель, и Белов, с которым тоже лично знаком, и Астафьев, конечно, и Распутин, и Яшин, и прочие — произведения этих писателей достойны нашей книжной полки, их обязательно нужно иметь.
— В современной литературе появилось такое относительно новое явление, как «священническая проза». Что вы думаете об этом?
На последнем круглом столе, который вела Олеся Николаева, очень явно прозвучала такая мысль, что выдающегося писателя от священника ждать не приходится. И это правильно. Священническое служение заполняет всю жизнь человека, я так считаю. Каждому своё. «Господь ревнив», — сказано в Священном Писании. Можно, конечно, иметь увлечения какие-то, благородные, — пчеловодством заниматься, марки собирать или вот книжки писать. Но для того, чтобы стать настоящим большим писателем, нужно отрешиться от всего. Недаром в советское время даже существовал специальный санаторий Литфонда в Подмосковье, куда приезжали писатели, уединялись от всего и создавали свои нетленные произведения.
— А вам не кажется, что пишущие священники преследуют миссионерскую цель?
— Когда священник розы сажает на территории монастыря или храма — это тоже миссионерство. Но если он начнет очень увлекаться тем же цветоводством, это обязательно будет в ущерб священническому служению. Я как-то слышал интервью с одним священником (правда, католическим), который занимался каким-то бизнесом, и он рассказал, что, в конце концов, перестал служить, потому что бизнес его полностью поглотил. Или, например, взять Вивальди. Никто не знает, что он священник! Потому что знают его только как композитора. Как священник он исчез. Почему у нас первопечатник, дьякон Иван Федоров не святой? Потому что когда там какие-то случились обстоятельства, до сих пор особенно никто не знает, и ему нужно было бежать из Москвы, он для того, чтобы его не поймали и не осудили, никогда не называл себя дьяконом. Он изменил своему основному служению. Да, вот это великое дело — первопечатание книг, но всё же…
Есть такое понятие «единое на потребу». Например, человек, избрал себе супругу жизни и она должна быть единственной. Так человек избрал служение Богу, значит это должно быть самым главным. Вот например, Николай Гоголь раздумывал о том, чтобы принять священнический сан, но решил, что писательство для него важнее; что он недостоин священного сана, потому что все его мысли о литературных персонажах, сюжетах, произведениях.
— Что такое для вас понятие «православная литература»?
— Православная литература — это хорошая литература. Например, произведения Фёдора Достоевского, Николая Гоголя; «Война и мир» и «Анна Каренина» Льва Толстого; «Камешки на ладони», «Черные доски» и «Смех за левым плечом» Солоухина. Всё это — хорошая православная литература.
Так что православная литература — это хорошая литература, которая заставляет думать, переживать и, главное, меняться.
Беседовала Юлия Мялькина
Фото: Алиса Власова
