Уральская литература – явление многоликое. Владислав Крапивин и Юрий Казарин, Нина Ягодинцева и Виталий Кальпиди, Нина Горланова и Юрий Беликов – не просто её «имена», но планеты единой системы, каждая из которых обладает собственной атмосферой слога и ионосферой влияния на современный русский язык, его сюжетику и разработку приёма.
Сегодня на вопросы портала "Правчтение" отвечает автор многих романов («Крест командора», «Караул», «Невольники чести», «Камень духов» и «Звёздная метка») и сборников стихотворений («Сибирский тракт», «Избранное», «Посредине жизни», «Новые стихи», «Стакан земляники», «Новый век», «Метроном»), уральский прозаик и поэт Александр Кердан
- Александр Борисович, звучание вашей фамилии завораживает. Слышится в ней и «керн» (от нем. «ядро, сущность», образец горной породы), и стержень, и неутомимый карданный вал, и святые евразийские слогоформы. Что вы знаете о своём роде? В какие веси уходит он корнями?
- Фамилия украинская. Предки – крестьяне, выходцы из села Кобеляки, что в Полтавской губернии, оказавшиеся на Урале во времена Столыпинской реформы. Я пытался разобраться в этимологии, читал разные умные книги, разговаривал по этому вопросу со знающими людьми. Мой друг Салим Фатыхов, антрополог и поэт из Челябинска, считает, что корни моей фамилии уходят в глубокую древность. В ней ему слышится санскритское «кер», означающее «камень, земля, корень», и древнешумерское «д(т)ан» – «небо». Даже стихотворение по этому поводу у меня родилось: «Что в имени моём? Земля и небо…»
Вообще-то, о происхождении фамилии и о предках я сейчас пишу новый роман, который так и называется – Роман с фамилией». Первая его часть опубликована в 2018-м году в мартовском номере журнала «Урал», а вторая будет опубликована в том же журнале в февральском номере 2019 года. Работу над третьей частью, действия которой развиваются на Украине XVII-го века, только-только завершил. События, которые сегодня происходят на украинской земле, напоминают эпоху Руины, о которой пишу. Они болью отзываются в моём сердце, ведь во мне и русские корни, и украинские, и белорусские… Как себя не разделишь на части, так и единый русский народ такому делению не поддаётся!
- Вы родились в, может быть, самую литературоцентричную пору нашей страны – во второй половине 1950-х гг., когда честь и славу ребёнка составляло его умение говорить, мыслить, и основывалось такое умение – на прочитанном, то есть, чтение было центральным элементом культуры, главной составляющей личностного роста. Кем был развит ваш интерес и к чтению, и к писательству? Появился ли он самочинно, вдруг, или на вас оказали здесь влияние родители, учителя?
- Любовь к чтению, к песенной культуре, конечно, от мамы, Христины Ивановны. Она всю жизнь проработала бухгалтером в школе, но была разносторонним и талантливым человеком: замечательно пела и знала множество русских и украинских песен (собирала их и переплетала в толстые песенники), играла на пяти музыкальных инструментах, писала маслом картины. А какая рукодельница была!..
Я и сегодня, когда выступаю в школах и вузах, всегда говорю, обращаясь в первую очередь, к барышням: если хотите, чтобы ваши будущие дети выросли добрыми, настоящими людьми, не давайте им в руки планшеты и айфоны, а читайте вслух книги: Библию, русскую классику, пойте с ними народные песни… А начните с совместной молитвы! К этому ведь призывал и замечательный русский философ Иван Александрович Ильин в своей работе «Путь к очевидности». И её всем будущим мамам прочитать было бы неплохо…
К слову, впервые о том, что писатели – это не портреты на стене, а живые люди, я узнал опять же от мамы. Так получилось, что её в тридцатых годах спасла от неминуемой смерти мать писателя Николая Островского, того самого, что «закалял сталь».
Семья моего деда Ивана была раскулачена и отправлена в ссылку в Уватский район нынешней Тюменской области. По дороге мама заболела туберкулёзом кости, а комендант посёлка дочь раскулаченного отправлять на лечение отказался. Учительница в школе посоветовала ей написать Ольге Осиповне Островской, выразить соболезнование по поводу смерти сына и рассказать свою историю, что, мол, тоже прикована к постели и нет надежд на исцеление. И вот гримасы эпохи: мать писателя-коммуниста стала хлопотать за дочь ссыльного спецпереселенца. Именно стараниями Ольги Осиповны мою маму в тридцать восьмом всё-таки отправили на лечение, сначала в Тобольск, потом в Тюмень.
Островская на протяжении самых трудных лет поддерживала добрым словом, помогала деньгами, высылала учебники, книги и тетради. И мама встала на ноги, прожила долгую жизнь – несмотря на инвалидность, получила профессию, успешно работала, вырастила сына, то есть, меня. Пример Николая Островского, который не сдавался недугу, боролся с ним, до своего смертного часа не терял присутствия духа, стал для моей мамы основополагающим в жизни. Она и сама являлась для всех в нашей семье образцом терпения и стойкости, умения без жалоб и нытья преодолевать все болезни и передряги.
Мамины рассказы о Николае и Ольге Осиповне Островских со мной с раннего детства. Думаю, что, благодаря им, первая, до конца неосознаваемая мечта – когда-нибудь самому написать книгу, возникла во мне именно тогда.
- Что для вас – Становой Хребет Страны, помимо личного звания «малого Отечества»? Может быть, Урал – те самые святые горы, за которые не смеет проникнуть тлетворное неверие в чудотворную мощь нашей нации? Или Урал – та возвышенность, с которой многое происходящее в России видится иначе, чем с равнины? То есть, может ли быть Урал сторожевым постом, кузницей не только машин и механизмов, но – смыслов? В чём они состоят?
- Урал, как Вы справедливо заметили, и Отечество, и стратегический пост, и кузница, и судьба одновременно. «Хребет мой личный и хребет страны», – так сказалось в одном из стихотворений.
Урал – это место молитвы и покаяния. Это – Уральская Голгофа и надежда на возрождение могущества России.
Урал – это, исторически, место силы, место средоточия и самоцветов, и оборонного потенциала Державы, и плавильный котёл, где смешивались народы, верования, поколения, где сформировался тот самый «государев человек», который с крестом, топором и пищалью, прошёл встречь Солнцу до самого Тихого океана, перемахнул его на утлом судёнышке, основал поселения на Аляске…
Эти государевы люди оставили нам в наследство великую империю, где все народы были вовлечены в государственное строительство, научились жить дружно, во имя процветания и безопасности общей Державы.
Может быть, именно поэтому Урал и сегодня остаётся костью в горле у недругов России. Потому такие усилия они прилагают, чтобы именно здесь создавались разные центры, разлагающие умы и сердца молодёжи, чтобы именно здесь сосредоточивалась либеральная интеллигенция, культивирующая западные ценности…
Главный смысл и, если хотите, главное предназначение на этом уральском посту – противостоять вражескому влиянию, сохранить отечественные культурные ценности, родной язык и русские национальные традиции, и передать их молодёжи.
У нас, уральцев, в характере странным образом уживаются и суровость, и некоторая ершистость, и в то же время – чувство ответственности, государственного подхода ко всему, добрый консерватизм и опора на опыт прежних поколений. Мы всегда – пограничники, оборонщики, стратеги. Это обусловлено и географическими, и историческими реалиями, и судьбой.
- Сознание уральца – не просто дозорное, осевое, оно носит характер вселенского. Чем обусловлен ваш интерес к Русской Америке, нашедший отражение в романе «Берег отдалённый» и других произведениях о русских первопроходцах?
- Я всегда интересовался историей. Ещё мальчишкой, зачитывался историческими и приключенческими романами, восхищался их героями и воображал себя на их месте. Уже в зрелом возрасте, узнал об уникальном архиве Кирилла Хлебникова, одного из первопроходцев Русской Аляски и её историографа. Его фонд хранился в Пермском областном государственном архиве и до определенного времени лежал под спудом. В годы перестройки в Пермь приехали два американских профессора, которые заинтересовались этими документами. Известие об этом дошло до меня. Я тоже сумел ознакомиться с фондом. За два года, выписывая из тетрадей Хлебникова интересные факты (в то время еще не существовало ксероксов, и фонды не были оцифрованы), разбирая его дневники, письма, словари и карты путешествий, так погрузился в тему, что решил написать обо всём, что узнал, книгу. Правду сказать, обидно стало за Державу: такой ценнейший пласт нашей истории оказался почему-то интересным и важным американцам, а не нам самим. Неужто мы и впрямь «Иваны, не помнящие родства»?
Вот это чувство и подтолкнуло к написанию романа «Берег отдалённый». За ним последовали другие романы.
Итогом двадцатипятилетней работы над «американской» темой стал свод исторических романов «Земля российского владения». Он вышел в свет одной книгой в издательстве «АСПУР» с замечательными иллюстрациями заслуженного художника России Юрия Иванова. Впервые в нашей литературе, где моими предшественниками были и Сергей Марков, и Иван Кратт, и Зуев-Ордынец, я постарался охватить в романах весь период пребывания наших соотечественников на американской земле, от экспедиции Беринга-Чирикова до продажи американских колоний в 1867-м году…
Есть у меня и главы, посвященные православным подвижникам, чьи имена и сегодня помнят и чтут на Аляске и на Кадьяке: иеромонаху Ювеналию, преподобному Герману Аляскинскому, Владыке Иннокентию. Без миссионерской деятельности этих святых невозможно представить историю Русской Америки.
- Вы инициатор акции «Бессмертный полк русской литературы». Кто для вас лично стоит в первой шеренге полка? Что для вас – Традиция?
- Мне посчастливилось быть знакомым со многими писателями-фронтовиками и учиться у них. Несколькими семинарами молодых писателей армии и флота, в которых я участвовал, руководили поэт Александр Маркович Николаев – отец известной сейчас поэтессы Олеси Николаевой, и Виктор Михайлович Гончаров – поэт, художник и скульптор.
В Союз писателей СССР меня рекомендовали пермские фронтовики: Николай Фёдорович Домовитов и Олег Николаевич Селянкин. Первыми наставниками в литературе были свердловчане – поэт Венедикт Тимофеевич Станцев и прозаик Александр Николаевич Мауров. Все они солдатами и офицерами прошли Великую Отечественную.
В моём личном «Бессмертном полку» вместе с моим отцом, тоже участником Великой Отечественной, с другими родственниками, защищавшими Родину, в первых рядах стоят эти, дорогие мне, учителя и наставники.
«Бессмертный полк русской литературы» – это и Державин (кстати, капитан императорской гвардии), и Пушкин, и Тютчев, и Достоевский, и Твардовский, и Рубцов…
В моём стихотворении «Во Владимире» есть такие строки: «Монахи, поэты и воины – поборники отчей земли». Это наш «Небесный Бессмертный полк», продолжающий нести свой нескончаемый дозор. Предать Веру и идеалы наших великих предшественников мы, живущие, не имеем права. Верность им, следование им, воспитание уважения к ним в молодом поколении, которое идёт нам на смену – и есть Традиция.
- В год у вас выходит иногда по нескольку книг, и поэзии, и прозы. Что же вы любите больше, скупой стихотворный метр или по-весеннему безбрежное половодье романа? Какая из ваших строк могла бы стать эпиграфом к вашей жизни?
- Искать эпиграфы к жизни литератора – это задача литературоведов и критиков… Самому пишущему трудно ответить на этот вопрос, но попробую.
Одной уральской библиотекарше, Лидии Ивановне, которой недавно исполнилось 80 лет, а она всё ещё продолжает работать и руководить библиотекой, нравятся такие мои стихи:
Когда я буду подводить итоги,
Оставлю может быть такие строки,
Как маячок на жизненном пути:
«Живи и помни, мой читатель строгий,
О Родине, о совести, о Боге,
О радости родиться и уйти».
Я и сегодня готов подписаться под этими строками.
Что же относительно поэзии и прозы – они живут во мне, не конфликтуя друг с другом. У каждого жанра свои возможности, свои выразительные средства. Пока Господь подаёт, пишу, и стихи, и романы.
- В одном из ваших стихотворений – если коротко, то о приходе зимы – вы сумели расслышать в посвисте позёмки, свисте пурги свирель пастуха, которого при всём желании не примешь за обычного человека. Нужно быть слепцом, чтобы не видеть в нём – Пастуха, Пастыря. Когда к вам, советскому юноше, офицеру, пришла Вера? Как это случилось? Кто подтолкнул?
- Моя бабушка Ефросинья Павловна Возилова была верующим человеком. Крещённой была и мама, родившаяся в 1921 году, и хотя в церковь она не ходила, но всегда дома молилась, особенно в старости.
Когда я поехал поступать в военное училище, бабушка вручила мне маленькую иконку, которая со мной была все годы учёбы. Об этом есть строки в поэме «Царская фамилия»:
…Но бабушкин хранился образок
В моём кармане рядом с партбилетом.
И по ночам ко мне являлся Бог –
К нему я обращался за советом…
Такая вот парадоксальная ситуация: будущий политработник, а в кармане – иконка.
Сомнений в том, что Бог есть, у меня никогда не было. Но училище-то было военно-политическим. И вслух сказать об этом было нельзя, да, честно говоря, и смелости бы в ту пору не хватило. Сейчас и смешно, и горько вспоминать, но перед экзаменом по диалектическому материализму, я, не зная ещё молитв, молился Господу своими словами! И сдал экзамен на пятёрку.
Такие «негласные» взаимоотношения с Отцом Небесным у меня продолжались, пока не закончилась служба в политических органах. Не в оправдание своё, но справедливости ради, скажу, что всеми возможными и невозможными способами всегда избегал бесед с подчинёнными на антирелигиозные темы…
В 1993 году в июне по собственному почину и движению души крестился в московском храме мучеников Адриана и Наталии, что на Ярославском шоссе. Слава Тебе Господи!
- Вы предприняли несравненные усилия к тому, чтобы вновь, уже в совершенно иную эпоху, чем советская, зазвучало имя Мамина-Сибиряка. Кем стал этот писатель лично для вас, чему научил, за что вы ему благодарны?
- Дмитрий Наркисович Мамин-Сибиряк жил в эпоху, когда рядом творили Толстой и Чехов, Горький и Куприн… По мнениям тогдашних критиков, Мамин-Сибиряк не был писателем «первого ряда» и даже во «второй» не попадал. Его переезд с Урала в Санкт-Петербург такое отношение к нему со стороны критиков не изменил… Такова судьба многих провинциалов. Но для нас, уральцев, Мамин-Сибиряк, конечно, наше «всё». Сын православного священника, он вырос в селе Висим, в самом сердце уральских гор, отлично знал горно-заводскую жизнь, сумел показать в своих книгах «дикий капитализм» через призму судеб своих героев, принадлежащих к разным слоям современного ему общества. В то же время, это всегда был взгляд православного, совестливого, чистого душой человека.
Всё, о чём писал Дмитрий Наркисович, замечательно «рифмуется» с современностью. Те же проблемы, те же страсти, та же ситуация морально-нравственного выбора… А какой язык у Мамина-Сибиряка, какое знание деталей быта, какое чувство ответственности за писательское слово! Всему этому и не устаю учиться у нашего классика.
- Ваше детище – издательство «АСПУР» (Ассоциация писателей Урала) – ориентировано на издание литературы не столько даже по признаку региональному, сколько по родственности воззрений. Не проговариваемо звучит за ним принцип: «Что бы ни случилось в твоей личной судьбе, ненавидеть Отечество – нельзя. Только любить, во что бы то ни стало, до последнего вздоха». Насколько сложно собирать вокруг себя подобных единомышленников в ситуации, когда куда легче получать барыши именно за ненависть, зарабатывать на скандалах, не имеющих к словесности никакого отношения? Кого из авторов издательства вы могли бы упомянуть в первую очередь?
- Книга в России – это явление соборное. Она готовится к выходу в свет всем миром (от лесоруба с пилой «Дружба» в руках и мастера на целлюлозно-бумажном комбинате до художественного редактора, художника, корректора и, конечно, автора). Соборность – православный, русский принцип. Ведь у нас издавна говорилось – «на миру и смерть красна». Всем миром в Храм идём, Родину защищаем, добрые дела творим, празднуем победы, одолеваем печали…
Заметил: начнёшь делать что-то настоящее, подлинное, и будто бы сами собой (а на самом деле – с помощью Божьей) рядом оказываются те, кто с тобой за одно, кому начатое дело так же важно, как тебе самому. Так и складывается сообщество, содружество единомышленников.
Оно в Ассоциации есть, всё-таки уже двадцать лет вместе. Издательство наше несколько моложе, но и у него есть свой авторский «золотой запас». Назову несколько имён. Это Арсен Титов (Екатеринбург), автор замечательной трилогии «Тень Бехистунга», посвящённой судьбе русского офицера в годы Первой мировой войны, получившей, кстати, премию «Ясная Поляна», Валерий Михайловский – писатель, врач и путешественник из Нижневартовска, поэтесса Мария Вагатова (Ханты-Мансийск), только что удостоенная премии Правительства РФ под замечательным названием «Душа России», поэтесса Валентина Ерофеева-Тверская из Омска, прозаики Николай Коняев и Сергей Козлов из Тюмени, поэты Салим Фатыхов и Николай Година из Челябинска, «живой классик» Пётр Краснов из Оренбурга…
И, конечно, непревзойдёнными образцами являются для меня и моих коллег по Ассоциации труды наших замечательных земляков Владимира Крупина, Виктора Потанина, Константина Скворцова, Альберта Лиханова… С ними меня связывает многолетняя дружба, у них учусь, к их мнению всегда прислушиваюсь.
- Александр Борисович, вот уже тридцать лет продолжается возрождение Православия на российской земле и в Русском Мире за её пределами. Вы удостоены трёх церковных наград – медали Екатеринбургской Митрополии «Святая великомученица Екатерина» I степени, архирейской и Патриаршей грамот Русской Православной Церкви. Расскажите о вашей деятельности на этом поприще.
- Деятельность, это, Сергей, наверное, громко сказано. Конечно, как православный человек, русский писатель и член Союза писателей России, с момента создания Всемирного Русского Народного Собора (ВРНС), я по мере сил старался в его работе участвовать. Именно наш Союз выступил одним из его соучредителей, и тогдашний председатель Союза, Валерий Николаевич Ганичев, царствие ему Небесное, многие годы являлся его сопредседателем.
Искренне полагал и до сего дня полагаю, что выработанная Собором идея соработничества писателей и Русской Православной Церкви – бесценна по своей сути и отвечает главным задачам, стоящим перед всеми, кто служит Русскому Слову и отечественной словесности.
Когда-то мой учитель, поэт-фронтовик сказал замечательную фразу: «На войне я не верящих в Бога не встречал…»
Для меня аксиома, что подлинный русский писатель немыслим вне православия и православных традиций. Основываясь на этом постулате, стараемся с друзьями и товарищами по Ассоциации писателей Урала, Сибири и Поволжья выстраивать всестороннее взаимодействие, соработничать с духовенством и мирянами, с митрополиями и епархиями, на той территории, где есть организации Союза писателей, входящие в Ассоциацию.
У нас стало доброй традицией приглашение архипастырей и пастырей на все наши конференции, круглые столы, чтения и творческие встречи. В свою очередь мы никогда не упускаем возможности принять участие в тех мероприятиях, которые проводит Церковь: выступаем соучредителями ряда православных премий, участвуем в Рождественских и других чтениях, организуем выступления писателей в семинариях и совместные благотворительные акции в детских домах, школах.
Тесное взаимодействие и сотрудничество связывает нашу Ассоциацию с Екатеринбургской, Тобольской, Алтайской митрополиями, православными СМИ Урало-Сибирского региона. Мы уже много лет сотрудничаем с телеканалом «Союз» (наши писатели – участники телепередач «Литературный квартал» и «Духовное преображение»), православным радио «Воскресение».
Нами подготовлены к изданию и выпущены в свет: 9-томная библиотека для семейного чтения (БСЧ), сборники православной поэзии «Хранимая Богом родная земля», «Материнский причал», «Полюс правды» и другие.
Возможно, эта общая работа и послужила поводом для награждения меня упомянутыми высокими наградами, которые, конечно, воспринимаю, как аванс, который ещё надо отслужить.
