Недавно в Париже прошли Европейские Дни Русской книги и русскоязычной литературы.
Русскоязычные писатели, живущие во всех уголках мира, в том числе и в России, собрались обсудить проблемы и перспективы нашей великой литературы
Какая густота России!
Париж и русская литература… Нечто пронзительное в этом стыке, пересечении. Что представляется? Чем простреливает? Меня – Буниным, смертно тоскующим по России, его рассказами с подписью курсивом: «Париж 27 XII. 20…» При слове «Париж» я представляю Куприна, не выдержавшего разлуки с родной землёй и вернувшегося на Родину. Представляю Ивана Шмелёва в 1945 г., обратившегося к России в стихах: «Вся снеговая-голубая, Вся – свет и светлая печаль…»
Я представляю людей с таким естественным величием души, что при одном взгляде на их лики ком подкатывает к горлу. Да и как он не подкатит от строк поэта Георгия Иванова: «Это звон бубенцов издалёка, Это тройки широкий разбег, Это чёрная музыка Блока На сияющий падает снег… За пределами жизни и мира, В пропастях ледяного эфира Всё равно не расстанусь с тобой! И Россия, как белая лира, Над засыпанной снегом судьбой». Как можно так писать, я вас спрашиваю? И как после этого можно писать по-другому? Чувствовать… Мыслить…
В прошлый приезд в Париж я побывал на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа. Оно оказалось намного меньше, чем представлялось, и уже от самых ворот проглядывалась его дальняя граница. Но какая густота России… Какие имена… Казачий есаул такой-то, могилы корниловцев… Вот родной дядя Андрей (режиссёр Андрей Тарковский. – Ред.). И Иван Алексеевич – почти в начале, в заглавии. А ведь думал, надо будет бродить, искать. А тут вот – сразу в сердце. А за оградой – жизнь, другая страна…
Мне стыдно…
В стране этой в начале февраля прошёл литературный фестиваль «Дни русской книги в Париже». Парижский народ, и, конечно, в первую очередь люди, связанные с Россией, такими мероприятиями интересуются, ходят на них толпами. Вообще читают. Здесь много книжных магазинов и магазинчиков и, что удивительно, большие не сожрали малых.
Если вы заинтересуетесь писателями, которые активно переводятся во Франции, то это будет примерно такой набор: Улицкая, Рубина, Сорокин. Список далее немалый, но перечислять весь ни к чему. Недавно узнал, что господин Сорокин 15 книг издал во Франции (его, кстати, на фестивале не было). Естественно, к самым переводимым и больше внимания.
Писателей, творящих на русском языке, принято делить на два лагеря: либералов и патриотов. В этом году из писателей патриотического направления был Прилепин и мы с Андреем Антипиным: я с Енисея, он с Лены. Андрей Антипин – прекрасный молодой писатель из Усть-Кутского района Иркутской области. В один из дней я пошёл на «круглый стол» с бодрым названием «Быть молодым писателем в России в XXI веке». Не успела дискуссия завариться, как главной темой стали взаимоотношения государства и писателя. При словах «социальная несправедливость» я навострил уши.
Мы можем сколько угодно пикироваться дома на политические темы, возмущаться ростом цен на бензин и отдачей «Русского алюминия», требовать национализации стратегических отраслей, возврата идеологии и введения прогрессивного налога… Но когда идёшь за границу, собираешься и выступаешь не как ворчун, которому в «крузак» недолили 92-го, а как представитель монолитной многовековой цивилизации и хранитель великой русской культуры… За неё отвечаешь башкой, потому что наша цивилизация и наша культура живы вне зависимости от государственного строя. И вот начался рассказ писателей о том, как государство их, молодых, давит. Если вкратце: не оставляет почти никакой возможности «либеральничать». Выходит, руководство, распоясавшее культуру до невиданного предела, попустившее монополизацию либералами культурного пространства, узаконившее матерщину на театральных подмостках, – оно, оказывается, ухватило молодых сочинителей за самый кадык и не даёт дыху-продыху! Книг не разрешает, премиями не награждает и за границу ябедничать не выпускает!
Андрей Антипин, естественно, с описанной картиной не согласился и высказал собственное мнение. Хотелось вклиниться и перечислить достижения наших общих друзей: стройки храмов и музеев, съёмку фильмов, выпуск удивительных по красоте изданий. Одним словом, всю ту могучую подвижническую деятельность, которую они будут вести до последнего вздоха, ни на что не жалуясь, а, напротив, доказывая: если в наши дни человек хочет созидать, то никто не в состоянии его остановить.
Я совершенно не переживаю за желудки французских читателей, переваривших 15 книг писателя Сорокина, – да хоть 40! Но когда я вижу молодых ребят, так начинающих свой литературный путь, мне стыдно. Мне дико за нас с Андреем, потому что ораторы нас не постеснялись.
Рецепт «Кощунство»
Ребят, ведь вы не такие! Неужели вам ничего не объяснили? И звон бубенцов в душе не звучит? Неужели те русские писатели, которых вы упоминали как любимых, ничему не научили? Или вы цените в Толстом лишь бунт против устоев, как сказал один из выступавших?
Ещё один перл прозвучал уже на нашем с Андреем «круглом столе», который назывался «Сибирская литература – миф или реальность?». В нём участвовал третий представитель Сибири. Мы с Андреем по очереди рассказали, о чём пишем, чем живём. Наш земляк тоже кратко поведал о себе и сообщил две крайне необходимые для «круглого стола» вещи: что, во-первых, «Сибирь, она татарская», а во-вторых, «сюда ссылали поляков и евреев». При таком этнографическом начале я приготовился к лекции об этносах Сибири, к подробному рассказу о десятках коренных и малочисленных народов, принадлежащих к угро-финской, тунгусо-маньчжурской, тюркской и монгольской языковым группам. А ещё, видимо, должен был быть огромный блок о русском народе и казаках-первопроходцах. Но экскурса не последовало. Вопрос: зачем тогда была ввёрнута эта информация?
Кстати, знаете, как получить либеральную премию по литературе? Тем же способом, что и завоевать быстрое признание на Западе. Нужно обязательно написать о сталинских репрессиях, о «злющем» нашем государстве и «тупейшем» русском человеке. Напишите о мытарствах лопарских шаманов в колымских лагерях – и вы в почёте. Но категорически нельзя писать о сегодняшнем дне. Как-то смотрел видеоинтервью с председателем жюри премии «Большая книга». Одну из мыслей, которую я вынес, сформулирую так: «Приветствуется фэнтези, так как в наших днях нет ничего стоящего».
Если вы всё-таки решили писать о настоящем времени, то, будьте добры, опишите жизнь бичей, побольше грязи намесите, серости и мата – и будет в аккурат. Есть ещё великолепный рецепт, называется «кощунство»: скрестите матерный с церковно-славянским – и звание русского Борхеса вам обеспечено. Вместе с переводами на все языки.
Но если вы будете продолжать завет нашей классической литературы, не видать вам зелёного света. А завет прост: пиши житие современного человека, являющего собой русский духовный идеал. Поэтому у каждого писателя есть выбор: с кем ты и во имя чего. А когда есть выбор – тебя никто не прижмёт.
АиФ
