Эта церковь, что стоит в Москве на пересечении Нового Арбата и Поварской, столь мала, что кажется деревенской девочкой, заблудившейся в Москве.
Здесь, в храме преподобного Симеона Столпника, 2 июня 1816 года обвенчались 25-летний сын оренбургского помещика коллежский секретарь Сергей Аксаков и 23-летняя дочь отставного суворовского генерал-майора Ольга Заплатина.
Москва только отстраивалась после войны 1812 года. Везде стоял веселый запах свежих стружек, смолы и пакли. Храм был заново освящен и побелен. Когда молодые Аксаковы вышли на церковное крыльцо, казалось, вся Москва им радуется.
В канун венчания жених писал невесте: "Как небесная гармония, открываются и теперь еще в ушах моих восхитительные звуки твоего голоса: "Я люблю тебя! Я счастлива!" Ах, эти слова будут для меня утешением в скорби, исцелением в болезнях и опорою в несчастиях, если Провидению угодно будет ниспослать их на меня..."
Аксаковы оставались на виду у всей Москвы на протяжении почти полувека. Жили они дружно, шумно и весело. В семье было четыре сына и семь дочерей.
Однажды 12-летний Костя создал из младших братьев дружину по образцу древнерусских, приказал именовать себя князем Вячкой и даже установил праздник этого Вячки 30 ноября. С тех пор мальчишки носились по дому и окрестностям с деревянными мечами и копьями, теряя на бегу картонные шлемы.
При таком-то числе детей - и ни малейшей попытки старших Аксаковых отправить кого-то из мальчишек в пансион, а девочек - в институт для благородных девиц. В других же дворянских семьях это было в порядке вещей. Неудивительно, что вскоре начиналась война отцов и детей, столь ярко запечатленная Тургеневым.
У Аксаковых же повзрослевшие дети не стеснялись привязанности к родителям и при всяком случае признавались, что чувствуют себя счастливыми только под крышей родительского дома.
Сергей Тимофеевич и Ольга Семеновна не изолировали детей от общения со сверстниками, но делали все для того, чтобы исключить саму возможность дурного влияния.
Когда Константин поступил в Московский университет, профессор Погодин предложил юноше проживать в пансионе при университете, на что тут же получил отповедь от Аксакова-старшего: "Странно, что мой старший сын в то время, когда должен поступить в друзья мне, будет жить не под одною кровлею со мною! Мы непременно, хотя и безотчетно, будем грустить о нем... Смешно, а правда. У вас набралось уже мальчиков много, наберется еще больше, могут попасться всякие (их пороков не разгадаешь с первого взгляда). Что, если мой сын примет от кого-нибудь из товарищей дурные впечатления или привычки? Чем я могу оправдать себя перед собою?.."
Сергей Тимофеевич в отличие от своих детей благоразумно сторонился политики, но в минуты критические, переломные всегда поддерживал детей и убеждений своих не скрывал. Достаточно перечитать главу о Михайле Куролесове в "Семейной хронике". Рассказ о похождениях этого криминального помещика ХVIII века, любимой присказкой которого было "Плутуй, воруй, да концы хорони...", и сегодня леденит кровь.
Самое страшное, что увидел ослепший к старости Сергей Тимофеевич в Куролесовых, - не их кровавые преступления, а то духовное разложение, которое они сеют. "Михайло Максимович, достигнув высшей степени разврата и лютости, ревностно занялся построением каменной церкви..."
Когда Константин и Иван, старшие сыновья Сергея Тимофеевича, своим умным, ярким и чистым словом, своей борьбой с коррупцией, уже тогда разъедавшей Россию, завоевали огромный авторитет, вся придворная элита ополчилась на братьев. И дело было даже не в философских взглядах Константина и общественной позиции Ивана, а в том, что сама семья Аксаковых стала нравственным укором, и вот этого им простить не могли.
Сергей Тимофеевич Аксаков умер в апреле 1859 года. Последними его словами были: "Зажгите свечи!.."
Вернемся на нынешний Новый Арбат, к церкви Симеона Столпника, где венчались Сергей Тимофеевич и Ольга Семеновна Аксаковы.
В 1964 году этот храм оказался в эпицентре строительства Нового Арбата. Аксаковскую Москву сносили, превращая в кирпичную крошку. Крушили и старые усадьбы, и купеческие особняки, и бывшие доходные дома.
В нескольких метрах от храма, закрытого еще в 1930-х годах, был вырыт котлован под строительство высотки. Казалось, что полуразрушенное строение, в котором уже трудно было узнать церковь, вот-вот спихнут бульдозером в яму. Но по неведомым причинам техника объезжала это место.
Начальство не могло понять, в чем дело. Из ведомства в ведомство летели приказы: снести немедленно!
К церкви подогнали экскаватор, но он не успел начать работу - в его ковш забрался архитектор-реставратор Леонид Антропов, друг и соратник легендарного защитника старой Москвы Петра Барановского. Пока Антропов держал оборону, сидя в ковше экскаватора, Барановский добыл приказ о постановке памятника на государственную охрану. Мало того! Было принято решение о срочной реставрации храма.
В 1968 году в стенах церкви расположилось общество охраны природы и проходили выставки птиц. В храме пели хвалу Господу и праведному Симеону канарейки, щеглы и попугайчики.
В 1991 году храм вернули верующим. А вскоре состоялось малое освящение храма.
Зажглись свечи!
За престолы в мире
Пусть льют бранну кровь;
Я на тихой лире
Буду петь любовь.
Не любя на свете,
Лучше умереть.
Дмитрий Шеваров/
РГ
