Международный детско-юношеский литературный конкурс имени Ивана Шмелева «Лето Господне» проводится Издательским советом Русской Православной Церкви. К участию в нем приглашаются учащиеся 6–12 классов общеобразовательных и православных школ, гимназий и колледжей России, стран СНГ и зарубежья. Сегодня мы публикуем работу финалистки Конкурса Инны Игнатенко
ИГНАТЕНКО ИННА АЛЕКСАНДРОВНА
МБОУООШ с. Казинка Тербунского района Липецкой области
Педагог: Тезиева Лия Сулеймановна
У Бога милостивое сердце!
Заочный этап
Я сегодня молюсь о Всевышнем
И прошу, чтоб Он нас не забыл.
Чтоб на грешника, как на праведника,
У Него бы хватило сил!
Лия Тезиева
Хочу поделиться с Вами самым сокровенным, чтобы попытаться очистить свою наболевшую душу.
Случай, совсем не достойный того, чтобы рассказывать о нем, произошел именно со мной. Когда это случилось, я сама себя считала маленькой, мне было 10 лет. Сейчас мне кажется, что я повзрослела, хотя мои родители почему-то так не думают. Скоро мне будет 14 лет. Я получу паспорт. Но я считаю себя взрослой не поэтому. В моем сознании что-то переменилось, когда поняла, что хочу быть милосердной. Постараюсь обо всем рассказать так, как это было, без прикрас. А должна я это сделать в первую очередь для себя!
Лето… Солнце… Мы счастливые и босые бегаем по «порядку» (так в селе называют изворотливую улочку, вдоль которой гнездятся дома). Нас притягивает к себе неведомой силой шершавый и выцветший деревянный забор в сад к бабке Марусе. Толкая друг друга, ищем дырочку, чтобы хоть одним глазком заглянуть туда, куда никому из детей никогда не было хода. Перешептываясь, ждем, когда бабка Маруся зайдет за чем-нибудь в дом. Никак не могу решиться перейти к описанию нашего недоброго развлечения.
Это сейчас понятно, что наши действия были очень злыми, а тогда казалось, что это просто шалость.
Помните про дырочки в заборе, к которым мы испытывали интерес? Так вот, за этим забором, под раскидистыми яблонями, на железной кровати лежал мальчик-подросток. Мы знали, что звали его Федором. Близко мне доведется увидеть его только один раз… Но об этом позже. А сейчас он лежал под шатром из марли, бережно сделанным бабкой Марусей. В самой глубине сада проводил он свои дни, похожие один на другой. Казалось, что здесь не разрешалось находиться даже тишине. И яблоньки-то старались меньше шевелить листьями, чтобы не причинить мальчику беспокойства в этом мире.
Все знали, что Маруська (так бабку Марусю называли соседки, висевшие по вечерам на заборе и поджидавшие около домов своих коров из стада) наседкой кружит вокруг больного внука.
В этот раз, когда уставшая старушка зашла в дом, кто-то из нашей ватаги придумал озорство, чтобы привлечь к себе внимание мальчика. Мы стали дразнить его, насмехаясь над именем: «Федя-бредя, съел медведя! Медведь Федьку подловил и на ухо наступил!» Теперь мне очень стыдно за то веселье, какое распаляло нас больше и больше... Сами того не понимая, мы завелись так, что не заметили, как хозяйка показалась на крылечке с тарелкой, чтобы кормить внука. Она взметнулась, вдруг увидев разволновавшегося Феденьку. Он непонимающе старался уловить незнакомые звуки, долетавшие извне. Оставив впопыхах тарелку на столике под яблоней, баба Маруся, как коршун, раскинула руки-крылья, словно пытаясь поймать наши недобрые звуки, чтобы они не тревожили самое дорогое для нее существо на свете.
-А ну-ка, улепётывайте домой! Как же вас земля-то носит? Ну, знамо дело, у Бога милостивое сердце! Вот и не наказывает вас! Креста на вас нет! - в сердцах шипела она. Кричать ей было нельзя – Федора боялась растревожить еще больше.
Нам пришлось кинуться врассыпную, чтобы она не разглядела наши лица. Ведь мы понимали, что затея с дразнилками ничем хорошим для нас не обернется. Но наказания не последовало, и все мы наверняка ночью спали спокойно.
На рассвете солнце разбудило нас ласковыми лучами. Утро в деревне начинается очень рано. Прежде чем съесть свой завтрак, необходимо накормить всю живность на подворье. Мы с бабушкой «управились» (накормили поросят, посыпали зерна птице, всех напоили), и я до обеда была свободна. Мои друзья уже собрались у пруда порыбачить, но клева не было, и потому развлечение переросло в утомительно скучное занятие. Решили пойти по домам. Путь проходил мимо сада бабки Маруси. Почему-то мы подумали, что дырочки в заборе после вчерашней шалости могут быть забиты. Сделать это должны были, чтобы больше никто не посмел сунуть свой нос, куда не следует. Но нет, дырочки были на своих местах. Только кровать была пуста. Не могу сказать, что каждый из нас подумал в тот момент. Видимо, ничего. Долго тратить время не стали, а пошли каждый своей дорогой.
Я появилась дома раньше положенного, и хорошо, что рыбалка не задалась. Ведь сегодня был очень радостный день! Как же я забыла? Вчера бабушка сказала, что сегодня день пенсии. А это значит, что мы с ней пойдем в магазин за гостинцами. В день пенсии она была особенно щедрой, звала в магазин и покупала то, что я хотела. Наскоро умывшись, побежала догонять бабушку, которая уже выходила неспешно за калитку…
Мы шли, и я радовалась каждой травинке на пути. Внимательно старалась смотреть под ноги, чтобы не наступить на муравьев, дружно идущих паровозиком в муравейник под кустом. Состояние радости и беззаботности переполняло меня.
Вот заходим в магазин. И тут я понимаю, что от радости скоро не останется и следа. На фоне красочных витрин, как темное пятно, вырисовывается фигура бабы Маруси. Обычно она всегда, чуть наклонив голову влево, приветливо кивает всем односельчанам. А тут, сверкнув в мою сторону обиженным взглядом, поджала губы и почти уже прошла мимо.
Я полушепотом промямлила:
- Здрасте, баб Марусь!
- А не надо мне твое «здрасте», для другого кого-нибудь оставь! Ишь, вежливая какая! - качая головой, ответила она.
- Марусь, что-то я не пойму, чем это ты недовольна? Али не с той ноги сегодня поднялась? – вступилась за меня бабушка Настя.
Я стояла ни жива ни мертва. Подумала, что лучше бы бегала по порядку и обошлась бы очень даже неплохо и без гостинцев.
- А это ты, Настена, у внучки своей спроси-ка! Она вчера с моим внуком дюже добро «здоровкалась». Вымахала здоровая, а ума-то, видно, маловато, раз дитя больное дразнить удумала, - дрогнувшим голосом сказала она. В синеве глаз обида утонула в горькой печали. Как расстались баба Настя и Маруся, я не увидела, потому что просто мухой вылетела из магазина.
Не помню, сколько пробежала, и не знаю, сколько бы бежала еще. Но вдруг больно упала, споткнувшись о камень, и разбила коленку. Жгучая боль пронзила на миг, я разревелась, уткнувшись лицом в пушисто-пыльный лопух. Было почему-то очень стыдно, горько иеще непонятно как…
Через какое-то время слышу, зовет меня баба Настя. С непонятным чувством щемящей тоски в сердце поплелась домой. Иду, а ноги не слушают, передвигаю их насильно, знаю, что если зовут, то надо идти.
- Сядь-ка, милочка моя! – то, как это было сказано, настроило меня на серьезный тон разговора. – Что это с коленкой? Летчица!
- Упала, когда бежала! - проглатывая слезы, я погорилась (по-нашему, по-деревенски – «поделилась своим горем»).
-А что бежала-то? От себя, что ли, хотела спрятаться? Поверь мне, детонька, от себя ни-ку-да не убежишь… - продолжала бабушка.
- Ба, ну прости меня! Все кричали, и я вместе с ними, - у меня не было других слов для оправдания.
- Что кричали?– голос бабушка не повышала, но слыша, как она протяжно выговаривает слово «что», я понимала, что настойчивость ее очень серьезная.
- Ну, эту… дразнилку, - я перешла от всхлипываний к тихим вздохам.
- Да нет, ты мне повтори, что кричали, - опять упор на слове «что» заставляет менядаже не краснеть, а гореть.
- Мне стыдно…- выдохнула я.
- А что тут стыдного? Вчера-то не было стыдно?- не унималась бабушка.
Я готова была провалиться в погреб прямо подо мной. Но не могла произнести того, что вчера вместе с другими кричала во все горло. Вот в этот момент и поняла: бывают мгновения в жизни человека, когда трудно даже сделать вдох…
Пауза в нашем разговоре была совсем недолгой, но мне показалось, что она длилась вечность…
- А ты знаешь, почему Феденька не такой, как вы? – глаза бабушки смотрели вроде бы на меня, но я обернулась, так как мне показалось, что она смотрит дальше. - А ведь люди его обидели! Не хотели, а обидели. Помочь должны были, а не помогли. Промучилась мать, когда пришлось мальчонке появляться на свет, а никто и не помог… Мала ты еще, чтоб все тебе объяснить. В общем, повредили ему голову, вот и стал ребенок инвалидом. Представь-ка, всем на Новый год красивые подарки подарят, а тебе достанется сломанная кукла. Каково будет тебе знать, что у всех счастье, а тебе печаль в праздник?
Я сидела, потупив взгляд в пол, и представляла, как мои любимые куклы болеют и плачут. И стало мне их жалко-жалко.
- Матери сказали, в сорока церквах милости просить у Бога для Федора, - продолжала свой рассказ бабушка. – Она и Фёдором-то его назвала, потому что Федор – Богом данный. Благословила Маруська свою дочку, чтобы хватило у той сил вымолить у Бога милости для деточки. Ведь молитва матери обязательно должна дойти до Бога! Да и сама Маруся только и молит Боженьку о том, чтобы Он пожалел дитя малое. Да еще просит, чтобы не забрал Боженька к себе Марусю раньше Феденьки: «Кто ж за ним ходить будет? Кто ночи не будет спать? Нельзя ему без меня!..»
Я перестала всхлипывать, впитывала каждое слово, сказанное бабушкой Настей, и чувство стыда перерастало во мне в чувство гнева на себя.
- Стесняется Маруська, что Федюнька не такой, как вы… А ты с ребятками так больно обожгла ей сердце, что теперь она внучка своего и в сад-то не может вынести. В доме без солнышка держит, чтобы злоба людская до него не добралась. Вот и подумай теперь вчерашним днем, чем твое озорство обернулось…
Хлопнув натруженными руками себя по коленкам, бабушка встала, на миг взглянула мне в глаза так, что я даже не поняла, чего во взгляде было больше - осуждения или жалости к моей неразумности. На этом разговор закончился, но вскоре мне пришлось его снова вспомнить.
Я думала о том, как же загладить вину перед бабушкой Марусей и ее внуком. Хотела пойти попросить о прощении. Но, видимо, долго думала. Однажды утром, пока я кормила кур, бабушка делась куда-то со двора. Вернулась вскоре чернее тучи, прошла, что-то причитывая себе под нос.
- Ба, где ты была? Я уже всем насыпала зерна и водички свежей налила, – по привычке отчеканила отчет о выполненном задании.
- Горе у Маруськи. Феденька сегодня ночью ушел к Богу,- огорошила ответом бабушка.
За завтраком ни слова не произнес никто. Снова мне стало стыдно за то, что причинила зло больному ребенку. Я была уверена, что и моя вина есть в том, что Феденьки не стало…
- Бабушка, миленькая! А почему, если у Бога милостивое сердце, то Он не вылечил Феденьку? Почему же Боженька забрал его к себе? Почему!?– сквозь вырывавшиеся рыдания я просто выпалила свое непонимание происходящего.
Бабушка остановилась, слегка повернула голову в мою сторону. Я не увидела, а скорее почувствовала ее взгляд, подтверждающий правильность того, что она сейчас скажет:
- А ты не сомневайся, что у Бога милостивое сердце! Добрый Он! Бог-то, видимо, не захотел мучить дитя, чтобы Феденька рядом с недобрыми людьми жил… Вот и позвал мальчонку к себе, чтобы уберечь от зла. Ангел он, Феденька-то…
Помните, в самом начале я обещала рассказать о единственной встрече с Федором? Так вот, это случилось в Троицу. Светило ласковое солнце. Изумрудная шелковая трава просто переливалась, играя с лучами солнца в пересмешки. А все село собралось, чтобы проводить Федора в последний путь. И в нашей сельской церкви Святой Параскевы Пятницы я стояла к Феде близко-близко. Бабушки распевали жалобно песни, пронзающие насквозь сердце. Все крестились, думая каждый о своем. Не знаю, как другие, а я молила Бога о том, чтобы Он был очень милостив на небе к этому мальчику. И обещала Всевышнему, что буду стараться жить так, чтобы и у меня сердце стало милостивым.
Здесь-то я поняла, что значит сказанное бабушкой Марусей: «Креста на тебе нет!» Она так сказала, потому что силу крест придаст тому, кто носит его у милостивого сердца. А чтобы иметь милостивое сердце, нужно стараться жить так, чтобы не стыдиться своих поступков.
Не успела я попросить у Федора прощения. Долго еще при встрече с бабушкой Марусей я боялась произносить свое «здрасте». А вчера набралась смелости, подошла и говорю:
- Простите, баба Маруся, что Феденьку дразнила! Мне очень стыдно и горько…
Она погладила меня по голове, обняв, прижала к себе, шмыгнула носом и сказала:
- Бог прощал и нам велел! Конечно, прощаю. Спасибо, что не забыла…
И я поверила, нисколько не сомневаясь: «Да, раз Бог прощал и всем велел прощать других, оступившихся в жизни, значит у него самое милостивое сердце!»
Сайт конкурса «Лето Господне».
С использованием гранта Президента Российской Федерации на развитие гражданского общества, предоставленного Фондом президентских грантов.
