Международный детско-юношеский литературный конкурс имени Ивана Шмелева
«Лето Господне» проводится Издательским советом Русской Православной Церкви. К участию в нем приглашаются учащиеся 6–12 классов общеобразовательных и православных школ, гимназий и колледжей России, стран СНГ и зарубежья. Сегодня мы публикуем работу Александры Тимофеевой, которая заняла 2-е место в
X сезоне Конкурса среди учеников 8-9 классов
АЛЕКСАНДРА ТИМОФЕЕВА
ГБОУ Школа №305
(г. Москва)
Педагог: Малышева Елена Алексеевна
Батюшка одного из сел русской глубинки
Заочный этап
По промёрзлой ледяной дороге идёт мальчик в тощем отцовском полушубке , осторожно ступая, держит он рукой верёвку. Та прикреплена к саням, которые тащатся вслед за пареньком, а в них сидит укутанный в шерстяной платок братишка. Меньшой протягивает старшему варежку:
- Тебе точно не холодно? Вот возьми одну.
- Зачем же ты снял? Быстро надевай обратно, ещё обморозишь руки, вон смотри, всё вокруг обледенело, а у тебя нос краснющий, - он обратно натягивает варегу на маленькую ручонку, а свои ладони прячет в длинные рукава.
И правда, куда ни посмотри, всюду серовато-белым виднеется замëрзший снег. Ледяной поток воздуха нещадно врезается в маленького путника, пытаясь, остановить, повалить на землю, заставить подчиниться течению режущего дуновения ветра. Слышатся постукивания издалека: где-то в конце дороги проявляются силуэты - угрюмые серые всадники скачут вперёд.
- Эй, где здесь церковь? - раздаётся оклик незнакомца.
Мальчик останавливается и, посмотрев на него, отвечает:
- Прямо до поворота, а дальше левее туда, но служба только утром начинается.
Однако те, не ответив, уже подгоняют коней и скачут вперёд. Для них вовсе не имеет значения, когда начнётся служба. Им дан приказ. Который они выполнят, несмотря ни на что. Они не собираются содрогнуться даже пред Величественной силой, потому что не боятся Её. Потому что Её нет. Всё ближе они к церкви, уже видно, как в строгое серое тёмное небо поднимается столп дыма из трубы. Остановившись, они спрыгивают с лошадей на землю, привязывают их к ограде храма, а сами твёрдым решительным шагом направляются внутрь.
Один, в коричневой шапке и чёрных сапогах, идёт быстрее и сразу, как только поднимается на ступени, широко отворяет деревянные двери жёстким нахальным толчком, пропуская сильный порыв свирепого ветра, заходит в церковь. Другой же, в сероватой шапке и ношенных сапогах, следует рядом. Вот он переступил порог. И рука его, движимая каким-то старым импульсом, тянется к шапке, которою он неловко стягивает с головы.
-Жарко,- мямлит он первому.
В храме действительно тепло. Оно расплывается вокруг вошедших, накрывает их древесным запахом из топленой печи, лёгкое потрескивание угольков, словно каким-то знакомым кондаком или икосом на едва понятном церковнославянском языке всплывает в памяти второго.
А ведь, когда-то он ходил в храм с бабушкой. Когда они были в деревне. Да, он тоже жил в деревне, он её знает. И даже вроде любит. Тогда на улице было так же холодно и страшно. В темноте, казалось, что тени приобретают уродливые виды и охотятся за прохожими. Бабушка тоже возила его к причастию на салазках. И он хорошо помнил, как только они с заходили под своды церкви, проход освещался, святые на иконах улыбались и страх исчезал, а тепло изнутри наполняло радостью Божественной литургии.
Вдруг холодок пробрался под куртку, а потом и под кожу этому маленькому щупленькому исполнителю государственной задачи. «Разве он может думать о таком сейчас? Надо строить светлое будущее! А это всё бабкины сказки!» И он резко нахохливает шапку на голову, выпрямляется, а лицо снова становится суровым. Он шагает вглубь храма за товарищем.
***
От храма тянется тропинка, протоптанная валенками. Недалеко отсюда, с лопатой медленно шагает Сергий, сторож храма сего. Он разгребает снег в разные стороны. Он в тёплой ушанке и в привычных ему протёршихся голицах. Напевает себе под нос тропарь Николаю Чудотворцу.
- По морю плавающих управитель, убогих и сирых питатель и всем скорый помощник и покровитель, да мирное зде поживем житие, - поднимает горку снега и перекидывает вправо, на сугроб.
- И да сподобимся видети славу избранных Божих на небеси,- и ещё одна горка освобождает путь раба Божьего Сергия.
- Ну и мороз, всяко хорошо, что с вечера топлю, не уж-то на утро промерзло бы всё, помолюсь Боженьке, смилосердствует, потеплее будет, а то детки как пойдут.
- С ними непрестанно воспевати единаго в Троице поколоняемого Бога во веки веков. Аминь.
- И всё таки хорошо, престольный праздник у нас, дорожка будет широкая, хорошо идти будет, - размышляет труженик.
А буря кругом усиливается, поднимает и несёт со скоростью снег. Кружа вокруг сторожа, но его самого не задевает ледяной морозный ветер, не может почему-то.
И в это же время резкий поток света словно разламывает оконные стёкла, врывается внутрь храма. Он будто отражается от снегопада снаружи и лампад рядом с ними, увеличивается, направляясь чётко на солдат внутри церкви, ослепляет, без возможности разглядеть что-либо.
- Кх, ничего не видно, - говорит его товарищ, поднося руки к лицу, отворачивается и сплëвывает на пол, ругаясь, - А, погоди, смотри-ка, мне кажется или там вся картина эта в золоте, вот удачная находка.
Второй поворачивается вслед за ним, и правда, икона обрамлена золотом. Они подходят ближе, и становится видно, что под стеклом натянуты нити, на которых - украшения: от золотых колец, перстней с драгоценными камнями, блестящих серебряных браслетов, до длинных изумрудный серёг, колье с рубинами и топазами.
- Снимать? - спрашивает второй.
Его товарищ стаскивает икону на пол и разбивает ногой стекло, попадая ударом в образ Божьей Матери.
- Оп, а тут-то драгоценности, не хочешь себе прихватить? Кто же знает, что она вся в золоте да в камнях. А оклад завтра вместе с другим добром реквизируем.
- А мне вон то, можно, - просит второй и берёт себе золотой перстень с камнем.
- Ха-ха, лишние деньжата нам не помешают, - подбадривает его первый.
А тот снова ссутуливается, становится маленьким и хрупким. Он берёт украшение, рассматривая надпись: "Спаси и сохрани".
Оно как у моей мамы, только меньше, и камешек тот же был, да вот озеро-то было в другой деревне,- мысли одна за другой снова беспокойно сталкиваются в его голове.
Ранним утром компания ребят отправлялась погулять вблизи луга: пара километров от деревни. Было начало еще самое начало весны, мокрый снег поблëскивал под лучами восходящего солнца. Они шли к замëрзшему озеру, где всё ещё был прочный лёд. Там они расчистили себе место и катались на коньках, привязанных к валенкам. Младшая сестрёнка любила играть в догонялки:
- Не поймал, не поймал! – задорно кричала она всё дальше убегая от ребят к месту, где бабы по субботам полощут.
Треск, раздавшийся громко, и трещина, ползущая по льду к девочке, заставили вздрогнуть и улечься на лёд всю честную компанию.
- Ляля, ложись. Ложись на лёд! Быстро! – кричал он сестренке.
- Мне страшно, - из глаз девочки прыснули слёзы, - а лёд продолжал трещать.
Ребята уползли на берег и стали звать помощь. А он стоял там. И молился. Молился изо всех своих худых Николкиных сил. И деревенские мужики успели спасти сестренку с неразлучным братом. Уже к следующему дню лёд плавал отбитыми кусками по всему озеру. Мама много переживала тогда. После этого случая она пожертвовала драгоценное кольцо к иконе. Николка сам его тогда с сетренкой батюшке в платок заворачивали, а потом смотрели, как он блестит у Божьей Матери Всех скорбящих радосте. Казалось, мальчик, этого никогда не забудет. А он забыл. Как много и как быстро он всё забыл.
И снова, увидев своего товарища, он мотнул головой, чтобы опомниться. Чушь! Мало ли чего в детстве не бывало! Сейчас он снимал ризы с маленьких икон, собирая всё золото в одну кучу. Товарищ стоял рядом, распихивая драгоценности по карманам, под рубашку. Закончив, он направился в сторону Царских врат.
- Слушай, а туда-то мы ещё не зашли. Пойду, погляжу, что ещё можно найти хорошенького.
Через некоторое время тот вышел уже с золотой чашей. Достал из кармана бутылек со спиртным, раскрутил крышку, и мутная жидкость струйкой полилась в потир...
***
Сквозь суровую бурю батюшка в лёгкой обуви (валенки то его раб божий Сергий донашивает) ступал по заснеженной дороге. Спешил, шагая большими шагами, держа верёвку санок с младшим мальчиком, а братишка помогал, подталкивая их сзади.
- Батюшка, а что мы будем делать дальше? - спросил братишка.
- Помнишь слова Господа: «Где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них?» Мы не одни, не бойся ничего.
- Аминь,- попытался улыбнуться старший уже в воротах храма.
А из-за сугроба к ним выходит сияющий Сергий, неся с собой лопату.
- Отче Иоанне, благословите.
- Господь, наш Бог с тобой, - батюшка наложил крестное знамение, - Поспешим.
Только теперь церковный сторож и истопник Сергий увидел, что вблизи храма – кони. Стоят в снегу, привязанные к церковной ограде.
- Смотри, Андрей, там лошадки, - говорит младший, указывая вперёд. И так ему хочется сейчас вместе с братом пойти туда, где ожидают своих всадников кони. У него в кармане горбушка. Он знает, как аккуратно лошадка берет теплыми сухими губами хлебушек, как её дыхание согревает в любую стужу. Но он не смеет уйти от батюшки.
- Господи, благослови, - шёпотом произносит Отец Иоанн, и вместе со сторожем поднимается по ступеням. Сергий отворяет двери, батюшка кладёт крестное знамение и делает земной поклон. Мальчики заходят следом за ними, снимают шапки и крестятся.
А там, в алтаре на престоле, смеются и ругаются, выпивая из чаши двое молодых бравых чекистов.
- Не смейте осквернять святыню! - сурово и грозно посмотрел на них священник.
В ответ на его слова они лишь приподняли головы.
- Батюшка... - шепчет себе второй товарищ.
Нет, это не может быть он. Ведь его очи сомкнулись навсегда... Но сейчас перед ним тот пронзительный взгляд выцветших сквозь многие годы глаз, с той же надеждой, с которой он смотрел, ждал покаяния, утешал в горести, помогал, наставлял, в трудный момент давал нужный мудрый совет, хвалил юного мальчика. А ведь на его именины батюшка всегда дарил ему самую большую просфору…
- Молчи, поп! –взвизгивает первый, и достаёт из полы повестку. - Пригашаешься ты на праздник веселья. Вижу, что ты всё уже собрал, ну-ка причастись на дорожку, - и он пихает золотой потир в лицо отца Иоанна.
Но чаша вдруг со звоном летит на чугунный пол. Маленький щуплый товарищ вдруг сам становится большим, крепким, могучим. Он поднимает голову на священнослужителя с глазами, наполненными чистыми сверкающими слезами.
- Батюшка, простите меня Христа ради! Я ведь не хотел, правда! Я и сам в храм ходил раньше причащаться с бабушкой, когда в деревне жили мы. Не то я стал делать, струсил.. Крест снял с себя, отче.. Прости меня, грешника! Господу одному известно, сколько же гадостей я натворил за всё это время... - послышались слова искреннего покаяния.
- Слышь, Колян, ты что делаешь, в своём уме?! – вопил его товарищ, глядя на него с гневом. - Ах, ты гадина! Специально притворялся ведь, погубить меня хотел, да?! - И он сунул руку в полу куртку, выхватив пистолет, приставил ствол к виску своего не товарища.
- Бегите! Бегите скорее, отец! – умолял приговоренный.
- Бог с тобой. Разве буду я бежать. Все мы рабы Божие. Видимо, пришло мне время принять свой крест.
Громкий звук раздался на весь храм.
Опьяненный яростью большевик снова жмет на курок.
- Детей не трогай! - лишь вырвалось из уст падающего на пол храма Сергия.
- Господи, приими души усопших раб Твоих. - шепча, отец Иоанн возносил молитвы за рабов Божиих Николая и Сергия....
***
Никто из села не видел, как чекист вытащил священника со связанными руками и ногами. Никто, кроме двух маленьких ребятишек, не был свидетелем того, как привязав его к коню, волоком 15 километров без остановки тащил в посёлок, где его чуть живого погрузили с другими врагами Советской власти. В тот же вечер большевик ушёл праздновать добычу награбленного и особые заслуги перед государством, хвастаясь своими будущими награждениями, карьерным ростом. Здесь же, в пьяной драке он лишился не только всех своих богатств, но и жизни. А последний смертельный удар ему пришёлся точно в грудь, с той же силой, с которой бил он тогда икону Пресвятой Богородицы....
***
Небо. Чистое, светлое, открытое и бесконечное. Широко раскинуло оно свои объятия, готовые принять к себе отца Иоанна. Как приняло оно рабов Божиих Николая и Сергия и тысячи других врагов народа. Теперь они навсегда стали чадами Божьими.
***
Пройдут годы и русская земля опомнится. И лишь тогда осознает, какой же огромный, страшный грех она совершила. Вернутся на свою землю те братишки. Отец Михаил Смирнов, с белой окладистой бородой, с теплым добрым взглядом, с готовностью помочь, со смиренным желанием служить Богу в храме. И с ним же деревенская девочка Надя, ставшая не только матерью, но и бабушкой Надеждой Георгиевной Смирновой. Да Николай Федотыч, вечный староста реставрируемого храма. Годы идут, а они будут собирать документы, сведения, воспоминания и заметки живших в то время людей, ради доказательства Святости жизни, подвижничества, почитания народом протоиерея Иоанна, пострадавшего за православную веру…
