Благовещение

Еще в начале своей преподавательской деятельности отец Иустин (как и священник Павел Флоренский в России) настаивал на необходимости изучения житийной литературы в духовной школе. “Жития святых” и есть ни что иное, как жизнь Господа Христа, обновленная в каждом святом в большей или меньшей мере, в том или ином облике, — писал преподобный впоследствии.

— Или точнее: это жизнь Господа Христа, продолженная через святых, жизнь воплощенного Бога Логоса, Богочеловека Иисуса Христа, Который и стал человеком для того, чтобы нам как человек дать и передать Свою божественную жизнь, чтобы как Бог Своей жизнью освятить и сделать бессмертной и вечной нашу человеческую жизнь на земле» (из предисловия Аввы Иустина к изданию «Житий святых»).

«Авва писал о святых и сам святым стал» — так говорили его духовные чада. На протяжении всей жизни преподобный Иустин собирал материалы для своего варианта житий святых. В 1970-х годах они были изданы благодаря помощи духовных чад Аввы. О том, как это удалось сделать, вспоминает челийская игумения Гликерия: «У него было большое желание увидеть в течение земной жизни свою книгу опубликованной. Плача, он часто говорил: “Книги —это мои дети!” Он предложил Патриарху опубликовать первую книгу его житий святых на январь, но Патриарх отказал ему, говоря, что может издать жития святых, но без имени Аввы, из-за запрета коммунистов. Авва сказал: «Иустин сочинял не сказки и басни, а Жития святых». Однако Господь постоянно печется о своем народе. В 1970 году в монастырь приходит Милан Краинович (теперь монах Симон на Афоне, в Каруле) и приводит молодого и очень богатого серба из Парижа, для совета и наставления. Отец Иустин уделил ему много времени. В следующем, 1971 году его мать пришла, чтобы поблагодарить отца

Иустина за духовное возрождение своего сына. Она спросила меня, что может сделать для Аввы. Я сказала ей, что отец Иустин перевел жития святых, но у нас нет средств на их издание. Она от всей души дала деньги для издания первой книги Житий, за январь. Авва очень ценил соборность и собрал своих друзей — Перу Вранкича, профессора Велимира Арсича, с епископом Иоанном и другими, чтобы соборно принять решение издавать книгу. Они думали, что нельзя, потому что отца Иустина под давлением коммунистов арестуют, а монастырь закроют. Я попросила слово и сказала: “Я не боюсь. Я хочу опубликовать. Знаю, что Бог поможет”. Отец начал плакать. Все умолкли. Так мы опубликовали первую книгу, на январь. А на деньги, полученные от продажи первой книги, была опубликована вторая и все остальные, по порядку. С 1971 по 1979 год творения Аввы вышли из печати».

В это фундаментальное издание преподобный включил не только жизнеописания известных всеправославных святых, но и почти 60 святых славян (например, преподобного Серафима Саровского), а также святых, подвизавшихся во времена турецкого рабства (например, преподобных Никодима Святогорца, Анфима и Герасима Кефалинийских, святителей Макария Нотару, Дионисия и Нектария Эгинских). Для этого издания отец Иустин составил жития малоизвестных святых (например, преподобного Григория Нового) и расширенные (в основном цитатами из святоотеческих творений) редакции житий известных святых (например, святителей Василия Великого, Иоанна Златоуста, Григория Богослова, Григория Паламы и преподобного Максима Исповедника).

Интересно, что всюду, где позволяет место, в житиях публикуется фотография одного из православных храмов или монастырей во имя святого, о котором рассказывается. Во всем двенадцатитомном издании помещены изображения свыше двухсот православных храмов, наглядно свидетельствующие о характерных чертах церковной архитектуры православных народов от Аляски до Кореи и Японии и от Африки до Индии. Житие каждого святого сопровождается обычно изображениями его древних и новых икон. Как и его великий предшественник, святитель Димитрий Ростовский, отец Иустин не просто почитал святых и писал о них, но находился с ними в духовном общении.

Так, например, в Малом Требнике святого мы находим следующее свидетельство: «Накануне святого пророка Иеремии, 14 мая 1955 года, в полночь в Лесковце видел во сне: святый Златоуст в дивном золотом архиерейском облачении, с роскошным золотым Евангелием в руках идет ко мне; я ему поспешил навстречу, пал к его ногам и целовал его ноги и края одежды; он возлагает мне архиерейский орарь на голову, кладет поверх него Святое Евангелие и читает. Когда он окончил чтение, я его с радостью спросил, что он читал. Он мне ответил: “Из моего Евхологиона”. Умиление, радость несказанная в душе. С таким настроением проснулся. И долго мною владело радостное восхищение и несказанное умиление».

Ранее, в сентябре 1936 года преподобный Серафим Саровский в священнических одеждах подошел к о. Иустину во сне, и Авва с радостью пошел ему навстречу, простирая к нему руки и желая к нему прикоснуться. Но преподобный тихо удалился. «На душе мне от этого было и радостно, и грустно, — записал потом отец Иустин, — радостно, что я его видел, и грустно, что он так быстро исчез» (из жития прп. Иустина, составленного иером. Макарием Симонопетрским).

В том, что старец успел воплотить один из своих самых важных проектов, мы также видим проявление любви Божией. Приближалось второе рождение Аввы Иустина — рождение в жизнь вечную. Преподобный Иустин был человеком стремительным. В детстве бегал быстро, обгоняя своих приятелей. Будучи преподавателем семинарии, шел по коридорам, словно не касаясь земли, и в класс влетал стремительно, как будто на крыльях. Монахом тысячами клал земные поклоны без передышки и усталости.

Вплоть до последних лет перед смертью святой оставался живым и бодрым, быстрым в движениях и при земных поклонах, даже в то время, когда постился целыми днями и слабел от многодневного непринятия пищи.

«Все в нем было до последнего дыхания живо и мудролюбиво, по-детски открыто и исполнено восторга перед всяким новым открытием и Божиим чудом: в цветке, в глазах, в человеке и в мире,— свидетельствует ученик преподобного, митрополит Амфилохий (Радович). — Вспоминаю, как он, уже на закате своей земной жизни, провожая Комнена Бечировича и указывая на цветы, посаженные рукою смиренной монахини, сказал: «Брат Комнен, захвати с собою взглядом своим эту красоту, в Париже этого нет…≫

Его родственник, поэт Матия Бечкович, рассказывает о своей первой встрече с ним: «Он сказал нам: “Болен я, тяжело мне Вас принять”, — но он все же пришел. Я ждал, что вынесут его на носилках, а он, как пламя, продвигался к нам через траву…»

До последних дней преподобный Иустин принимал многочисленных паломников. К нему приезжали немцы и румыны, греки и французы. Две темы до последнего дыхания особенно волновали Авву. Европейская потеря веры в Богочеловека Иисуса Христа и подменившая христианство бесплодная вера в гуманистические атеистические идеалы. Не только слово, но сама личность святого свидетельствовали в пользу Богочеловека и открывали обреченность европейского гуманизма. А что преподобный сказал бы сегодня? В последние годы жизни условия затворничества отца Иустина несколько смягчились. Патриархия даже пригласила его вновь преподавать на богословском факультете, но Авва отказался, призвав Патриархию трудиться над единством Церкви, завещая одно: ≪Спасение — в покаянии, универсальном лекарстве».

Даже в предсмертной болезни отец Иустин оставался отцом Иустином. Преподобный молился: ≪Господи, благослови людей, которые создали лекарства, подай им милость Твою≫.

О последних днях святого, ставших поистине особым священнодействием, последним священнодействием преподобного Иустина (Поповича), оставил воспоминания Милан Милетич: «Все же его самочувствие ухудшалось. Теперь наряду с обычными врачами приезжали и различные специалисты. Пациент вручал себя больше Богу, чем им. А мы чувствовали, что отец на пути к небу, и все чаще приезжали в монастырь. Приближалось Благовещение, день, когда родился Благое-Иустин. Приближался тот день, а его все больше оставляли силы. Игумения, мать Гликерия, бледная и сосредоточенная, спокойно готовилась к встрече с вечностью. Тогда и другие монахини были на высоте. Иначе молчали, трудились, молились у себя и в храме, и всех нас сквозь печаль озаряла встреча смерти и жизни святого. Иначе, иначе все было. Хотел ли Бог, чтобы Авва умер в тот же день, в который столько лет назад родился? Для нас это был бы особый Божий знак, и мы его ожидали. Когда умирает святой, верующие не унывают, потому что связаны с ним и после смерти. Отец присутствовал в этом мире, но уже больше в ином, говорил с нами, но все чаще возникало ощущение, что он спускается к нам из своего нового мира... У конака я встретил монахиню. — Отец дал мне последнее благословение, — сказала мне, вытирая слезы с лица. Руки ее дрожали. В конаке и на лестнице было много народа, а перед кельей Аввы стояла очередь монахинь. Одна из них шепнула: “Иrуменья просила, чтобы и вы встали в очередь”.

Стоял, взволнованный и напряженный, потрясенный какой-то особенной тишиной. Монахиня, которая только что вышла из кельи, остановилась возле меня: “Он в сознании, уходит от нас”. И, закрыв ладонью заплаканное лицо, ушла. Лежал на кровати... Озаренное светом свечей, лежало тело. А дух? Рядом с ним, бледные и молчаливые, стояли иrуменья

Гликерия и монахиня Иустина, старейшая, очень авторитетная среди сестер монахиня. Я стал на колени и услышал, что Авва очень слабым голосом произнес: “Сыне...” Он сказал мне несколько слов, которые я не расслышал, но их очень хорошо расслышала мать Иустина. Дословно запомнила и затем своей рукой записала. Это последнее для меня наставление отца Иустина. Оно гласило: “Один истинный человек — Богочеловек Иисус Христос”. Поцеловал его руку и, взволнованный, быстро вышел из маленькой, но величественной кельи. Прошел еще день или два. Монастырь постепенно наполнялся народом. До Благовещения оставалось все меньше и меньше времени.

В последние дни умирающий ничего не принимал в свои уста, кроме Причастия, которое ему приносили во время Литургии. Этот чин выглядел потрясающе: монахи в богослужебных одеждах выходили из храма со святым сосудом. Они кадили служащих, окрестности и нас, которых по разным причинам не было в храме. Священнослужители причащали отца и таким же образом возвращались назад. Говорили, что отец глубоко собран, он уже и в этом, и в высшем мире. Благовестник исполнил свою огромную задачу. И ожидал конца... [Наступил день Благовещения.] Среди людей находился и господин Арсич, товарищ отца Иустина еще со школьных времен. Он помнил, что Авва родился около часа или половины второго, а это время быстро приближалось. Мы были спокойны, знали, что ЭТО случится вскоре, ибо все, что случается, дано небом. Мы больше не сомневались. Осталась только светлая печаль, знали, что наш учитель, который принес благую весть об Иисусе, уходит. В этой тишине я вернулся в гостиницу, чтобы наедине встретить это событие — отшествие святого человека. И, находясь в комнате, погруженный в ожидание, услышал чьи-то шаги. Вошел Предраг Говедарович. Я посмотрел на его лицо. Он плакал. Не помню, чтобы мы друг другу что-то говорили. Вначале народ во дворе не знал о смерти великого старца. Затем я увидел, как люди начали креститься и удивленно смотреть друг на друга. Чудо совершилось в сам день Благовещения. Как раз в то время, когда много лет назад во Вранье родился мальчик. Святой человек — Благое, отец Иустин, Авва Челийский, Благовестник Евангелия Христова родился и умер на праздник Благовещения. Сейчас же зазвонил колокол. И его подхватили колокола во всех храмах окрестностей. Кто-то мне сказал: — Это еще один знак, что умер праведник».

Архимандрит Иустин (Попович) отошел ко Господу 25 марта (7 апреля по новому стилю) 1979 года, в день Благовещения, в день своего рождения.

Отпевание преподобного собрало огромное число верующих, поскольку одни еще не уехали из монастыря с праздника Благовещения, а другие прибыли позже — весть о упокоении отца Иустина быстро разнеслась и в тот же вечер достигла Святой Горы и Афин и США. Так первые молитвы о упокоении святого были совершены в ряде святогорских монастырей. В православной

Академии Святого Владимира, почетным доктором которой был отец Иустин, ректор Академии протопресвитер Александр Шмеман с профессорами и студентами совершил парастас в самый день погребения о. Иустина, в тот же час, когда в монастыре Челие совершалось отпевание. В течение этих дней парастасы были отслужены и во многих монастырях и церквах Греции. Прощание с преподобным стало малой Пасхой всего мирового православия. Именно так об этом сказал один святогорец: «Погребение отца Иустина было праздником Пасхи!» Покойный был озарен радостью. Многие ощущали небесное благоухание. Удивительную атмосферу этого святого дня передают воспоминания епископа Афанасия (Евтича): «Блаженно уснувший угодник Божий, почивая от трудов подвигов своих в мире Господа своего, как будто тихо дышал во гробе — что, по словам прозорливого отца Порфирия из Греции, также было знаком богоугодничества и осенения благодатью, — и это его мирное и миротворящее дыхание, лучше сказать, дыхание Духа Святого, передавалось нам. Мы не чувствовали никакой боли и усталости, мы лишь грустно радовались печалью по Боге, в живой надежде воскресения, в ясном чувстве неумирания и бессмертия Аввы. Не смеем сказать, что в той же мере, но, разумеется, отчасти и мы возле его гроба почувствовали то же, что и он когда-то ощутил возле гроба своей матери: истинное и действенное ощущение бессмертия. Христос Воскресший и общее воскресение было действительностью, наступившей здесь и сейчас, не только для почившего Аввы, но и для нас, стоящих вокруг его святого и благоухающего тела. Пусть и за этот дар возносится слава Всемилостивому Господу и Его угоднику, который и по смерти засвидетельствовал то, о чем проповедовал и свидетельствовал всю свою жизнь: Воскресение Христово и наше воскресение в Нем суть альфа и омега христианства, и “райская радость бытия переживается воскресением”. Чудесным было и то, о чем нам и другие засвидетельствовали, как в эти дни и часы наши молитвы за отца Иустина постепенно и неприметно переходили и изменялись в молитвы к нему и Господу его и нашему: за нас, грешных и недостойных≫.

В день отпевания в монастырь при было огромное количество духовенства со всей страны и из других Поместных Православных Церквей. Присутствовали все, духовно связанные с отцом Иустином, свидетельствуя о том, что его духовное свечение уже давно стало всеправославным и вселенским… Единство Православия, которое отец Иустин во время земной жизни живо чувствовал и о котором верой, любовью, молитвой и богословием свидетельствовал, благодатно проявилось здесь, на его погре бении — в единстве общей веры и любви, в единстве соборных молитв и песнопений. Погребальные песнопения, заупокойные ектении, возгласы и молитвы, а прежде всего слово Евангелия были слышны на его погребении на многих языках православных. Челийские сестры пели на сербском, сербское и русское священство — на церковнославянском, а братья из Греции — на греческом… Проповедь на отпевании говорил архимандрит Марк (Арндт), один из учеников Аввы, впоследствии — митрополит Берлинский и Германский Русской Зарубежной Церкви, известный переводчик трудов Аввы Иустина на русский… По окончании отпевания ковчег с телом троекратно был обнесен вокруг монастырской церкви, а затем тело, по изначальной заповеди Господней, предано праху земному — опущено в землю на южной стороне от алтаря челийской церкви.

После последних надгробных песнопений и молитв, когда смиренные могильщики — в основном окрестные крестьяне и богомольцы, эти дивные и простые наши люди, которые так горячо любили отца Иустина и которых и он так по-братски и по-отечески любил, — начали закапывать этот бесценный ковчег, над могилой на многих языках разнеслось смиренное и радостное: “Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ и сущим во гробех живот даровав”. И пока челийская земля покрывала эту новооткровенную сокровищницу мудрости, откуда-то донесся неожиданный, но ясный глас поэта:

Он ступал, ведомый правдой

И любовию Твоею хранимый, Христе!

Вечная тебе память,

Христианский новый евангелисте!..

Могила преподобного Иустина сразу же стала местом паломничества. Здесь молились об исцелении и часто были услышаны, брали благословение на строительство дома или учебу.

Показательно, что задолго до официальной канонизации отец Иустин (Попович) почитался как святой угодник Божий: во всем мире его изображали с нимбом, книги подвижника подписывали «преподобный Иустин».

На самом деле официально преподобный Иустин был канонизирован решением Архиерейского собора Сербской Православной Церкви не так давно — 2 мая 2010 года. Мощи святого были обретены 12 июня 2014 года.

14 июня, в день памяти преподобного Иустина, в Челие была совершена Божественная Литургия, которую возглавил Святейший Патриарх Сербский Ириней. Его Святейшеству сослужили митрополиты Лимасольский Афанасий, Месогийский и Лавреотикский Николай (Кипрская Православная Церковь), архиепископ Берлинско-Германский и Великобританский Марк (Русская Православная Церковь Заграницей) и сонм архиереев Сербской Православной Церкви, в том числе митрополит Черногорский Амфилохий, епископ Афанасий (Евтич), епископ Челийский Милутин и другие.

Поклониться мощам преподобного прибыли тысячи жителей Сербии и других республик бывшей Югославии, а также паломники из России, Греции, Германии, Швейцарии, США, Австралии. Подвести итоги жизни преподобного доверим Матии Бечковичу, одному из лучших современных сербских поэтов: «В келлии отца Иустина в монастыре Челие находилась икона того, в честь кого он получил монашеское имя. На ней было начертано: Вы нас можете убить, но не можете нам повредить». Эти слова святого мученика Иустина Философа, непобедимого воина Христова, рожденного в палестинском граде Сихеме, мужественно страдавшего за Веру и оставившего много трудов на благо христианам, сполна оправдались в жизненном подвиге его тезоименника — преподобного Иустина (Поповича), появившегося на свет в Сербии 18 веков спустя».