Бывает же в жизни так

ВИКЕНТИЙ КОПЫТКОВ

Очный этап

«Есть в русской природе усталая нежность
Безмолвная боль затаённой печали…» 

(К.Д. Бальмонт)

Бывает же в жизни так. Идёшь по тропинке и почти ни о чём не думаешь. Птички поют себе что-то в мажоре, ветерок ласково теребит непослушный чуб, дорожная пыль, смягчая шаг, превращается в нечто ортопедическое с памятью твоего тела. Как говорится, и жизнь хороша, и жить хорошо…

И вдруг взгляд зацепляется за нечто не вписывающееся в окружающее – таксофон. Слово даже какое-то из одного ряда с устаревшими типа пещеры, каменного топора или динозавра. Красное недо-яйцо с недоделанным прямоугольным цыпленком такого же возмутительно яркого цвета посреди природы, поглощающей своей кажущейся первозданностью, выбивается из всего этого великолепия своей техногенной пошлостью. Пережиток. Забытое цивилизацией создание краснеет, понимая свою ненужность и неуместность в этом мире.

Всё начиналось, как в классическом фильме. Только вопрос жанра оставался открытым до конца…

Крутой когда-то джип серебристого цвета пытался нащупать дорожное покрытие, которое, как уверял навигатор, здесь было. Несколько настойчивых указаний современного путеводного яблочка были проигнорированы.

Вокруг был такой туман, что его без преувеличения можно было назвать молочным, и даже не так – скорее, кефирным: он был не просто бел, но и густ, как однопроцентный «домик в деревне».

- Ой, ну и всё, - произнёс недовольный голос, и навигатор затих. Джип присоединился к бунту и также отказался ехать, тихонько чихнув напоследок. 

- А я говорил, что Ольга Бузова и навигатор – вещи несовместимые – Кеша, семнадцатилетний подросток, упиваясь своей безнаказанной наглостью, открыл дверь и вышел из машины. Вглядеться в окружающее не получалось, но он и не особо пытался. Его спасительный айфон был на расстоянии вытянутой руки, и так как зрение у него было хорошее, отодвигать телефон и щурить глаза ему было незачем.

- Ну вот куда бы мы без моего «ненужного гаджета», мам? Навигатор не пашет – бибика не едет. Хорошо, что рядом с тобой есть верный и надежный мужчина с преданным «яблочком» в кармане.

Кеша достал телефон и около минуты смотрел в чёрный экран. Оказалось, что и американским гаджетам не чуждо движение неповиновения.

-Ладно, хорошо хоть не на дороге стоим, а на обочине. Ты поставь аварийный знак, а я пойду на разведку.

Утро стало потихоньку уходить и забирать с собой белоснежное покрывало. Сквозь рассеивающийся туман стало виднеться что-то красное. Как же Кеша был раж этому пережитку! Если бы таксофон ещё и работал, это было бы вообще что-то фантастически прекрасное.

Но, как и в любом фильме, здесь было две новости, хорошая и плохая. Хорошая – таксофон работал, плохая – он был занят.

Подросток слегка разозлился, но подумал, сколько сможет проговорить эта бабулька, и успокоился. 

Маленькая худенькая старушка стояла возле таксофона. И было в этой фигуре что-то необычное. Спустя некоторое время подросток увидел небольшую табуретку, на которой стояла бабуля, чтобы дотянуться до трубки.

«Мне в детстве такую же ставили, и я как со сцены вещал. Потом были настоящие сцены, с софитами, подтанцовкой. Но эта первая «эстрада» до сих пор заставляет умиляться», - подумал Кеша и мысленно простил бабушку.

***

- Ну, здравствуй, Коленька, - Кеша прям-таки «обрадовался», что застанет весь диалог от начала до конца, - Не знаю уж, что рассказывать. Весна-то пришла, скоро картошку сажать пойду… В том-то году я уже несколько грядок запустила. Ну а много ли мне одной надо… Еще ветер недавно жуть какой был. А парник, что ты-то сварил, выстоял. У Палыча погнуло усё, а твой будто пальцем не тронули. Все бабы мне завидуют, что сын на сварщика выучился.

Еще говорят, вирус какой-то в мире пошёл. Придурок какой-то мышь летающую съел, а она дюже больная оказалась. И сам недоумок этот заболел, и других заразил. Ну вот и уколы какие-то делать начали. А вот подруги мое говорят – не давай себя колоть ни за что. А то буду, как это… слово-то какое сложное какое было… Говорят, что скажут мне делать что-то, а я пойду и сделаю сама того не ведая.

Кеша слегка ухмыльнулся. Такой интерпретации от «антипрививочников» он ещё не слышал.

- А ещё сосенки-то твои срубила Танька-дура. Она вон выросли какие красивые, как парни молодые, спины выпрямили. Из школы дети приходили, на Горыныча твоего сваренного смотрели да меж сосенок гуляли. Всё считали, какими они высокими будут, когда вырастут. А получается, что никакими. Танька обзавидовалась вся, да и срубила их. Говорят, милиция приезжала, из газеты приезжали. Ну а толку-то? Даже на тридцать две тыщи оштрафовали её. А сосенки-то плачут смолой. Хорошо хоть они плачут. У меня-то слёзы давно закончились – год плакала после того, как ты утонул, да и нет слёз больше.

- Лукавит, - подумал Кеша. Увидев, как старушка вытирает глаза платком. Хотя у него и самого упала слеза из глаз.

- Ладно, пойду я. Кошку ещё в дом пустить надо, а то замёрзнет ещё, - бабушка спустилась с табуретки, взяла её с собой и пошла в сторону небольшого дома на пригорке.

Кеша подошёл к таксофону и взял трубку, ещё не успевшую остыть от дыхания бабульки. Гудков не было, ни коротких, ни длинных. А провод, который должен был соединять трубку с таксофоном, одиноко и беспомощно висел.

- Кень, машина завелась, давай сюда, - раздался крик женщины.

Подросток ехал всю дорогу молча, слушая мамины рассказы о том, как ей помог мужчина, проезжавший мимо – и диагноз поставил, и машину починил.

А Кеша всё думал о бабушке, которая каждый день приходит разговаривать к нерабочему телефону.