Международный детско-юношеский литературный конкурс имени Ивана Шмелева «Лето Господне» проводится Издательским советом Русской Православной Церкви. К участию в нем приглашаются учащиеся 6–12 классов общеобразовательных и православных школ, гимназий и колледжей России, стран СНГ и зарубежья. Сегодня мы публикуем работу Александры Карповой, которая заняла 3-е место VI сезона Конкурса среди учеников 10-11 классов
АЛЕКСАНДРА КАРПОВА
ГБПОУ ДЗМ "Свято-Димитриевское училище сестер милосердия"
Педагог: Бондаренко Валентина Васильевна
Ее солнечный зонтик
Заочный этап
Когда было одиноко, Алька всегда шел гулять в дождь. В солнечные дни это не работало, на улицах слишком обитаемо, слишком неуютно, по-городскому шумно. Во время дождя же все прячутся по своим домам, дорожки пустые и мокрые. Лужи под ногами радостно булькают, в кедах давным-давно можно целый лягушатник завести, так они промокли. И запах в воздухе такой стоит – свежий, глубокий. И ты сам – не тот, который бездумно ходит на работу-в школу-институт, а другой ты, настоящий. Живее всех живых.
Он чувствует холод, пронзительный ветер, и слышит звонкое хлюп-хлюп при каждом шаге. И в такт шагам барабанят музыкально капли. Это его, Алькина, личная музыка, камерный водяной ансамбль, и он в нем дирижер. Куда же это все девается, когда на небосвод всходит солнце?
Алька сегодня, как всегда, без зонтика. А иначе какой смысл, если дождик не промочит одежду и волосы насквозь, так, что потом дома в коридоре с него будут падать тяжелые капли, оставляя за собой на паркете темные следы. Мама, как всегда, наругается, но это все равно.
Те редкие люди, что не сбежали в свои тепленькие укрытия, кажутся ужасно особенными. В дождь все краски становятся ярче, словно они, как спелые фрукты, напиваются, наливаются драгоценной влагой. Пальто у женщины средних лет на остановке не розовое, а малиново-пунцовое. Кепка мальчишки-школьника – не серо-синяя, а иссиня-бирюзовая, как море перед штормом. Алька видел, когда отдыхал в Крыму прошлым летом.
И зонтик у той девчонки впереди не желтый, нет, он само воплощение солнечного света, такой же яркий, сочный и живой. Алька ускоряет шаг, трясет мокрыми, отросшими до середины щек волосами, как озябший пес, и обгоняет это светящееся пятнышко.
– А ты почему весь мокрый? Простудишься же! – прилетает ему в спину звонкий девичий голос.
Алька обернулся и застыл, как истукан, пораженный таким странным вопросом.
– Я всегда так. С зонтом не хожу, – он пожимает плечами.
Девочка улыбается краешками губ, а потом подходит и накрывает Альку своим солнечным зонтом, точно тентом. У нее оказываются медно-рыжие, необычно гладкие волосы.
– Тебе это мало поможет, но так ведь лучше, правда?
Алька не нашелся, что ответить. Он уже много лет выходил гулять в дождь, каждый раз промокал до нитки, и это впервые, когда кто-то вот так пригласил его под свой собственный зонт.
– Давай… Это… Я сам подержу, – он вытягивает вперед руку и осторожно забирает рукоять из покрасневших от холода пальцев девочки.
Шли молча, но тишина ни одному из них не мешала. Напротив, это была уютная тишина, какая бывает только меж близкими людьми. Оказалось, что им в одну сторону.
– Знаешь, я раньше не видела таких дурачков, которые специально мочат одежду и ботинки, – смешливо сказала вдруг девочка под аккомпанемент чвакающих кед Альки.
Он даже не сразу понял, что это была насмешка. В голове вертелось только: «А я раньше никогда не видел девочек с такими солнечными зонтами».
Алька сказал другое:
– Мой дом – вон, в конце улицы. Надо идти, – он смущенно улыбнулся и передал кусочек света незнакомке. Ни имени, ни телефона ее он даже не собирался спрашивать.
Девочка растеряно смотрела ему вслед, нахмурившись. Ливень не стал тише, наоборот, теперь он шел стеной, и волосы этого странного мальчишки совсем прилипли к его веснушчатым щекам, а рубашка запузырилась. Нет, ну нельзя же так, абсолютно нельзя!
– Эй, погоди! – в два шага она нагнала его и протянула свой зонт.
– Это еще зачем? – запротестовал удивленный Алька, но девчонка была очень, очень упрямой.
– Возьми себе. Ты же так пневмонию подхватишь. Все, а теперь мне тоже надо идти! – она буквально всучила рукоять мальчику и бросилась прочь.
Алька не понял, что произошло, но когда она бежала, он явственно увидел, как копна рыжих волос съехала набекрень и оголила гладкий, лысый череп. Рядом с Алькиным домом находился крупнейший в городе детский онкодиспансер, куда приезжали больные со всей страны.
Сразу захотелось побежать за ней, догнать, расспросить обо всем… Но девчонки нигде не было видно. А единственное, что он в ней запомнил, так это находящийся в его руках комок солнечного света и осенних листьев. Алька решил, что найдет ее во что бы то ни стало. Прямо сейчас! Пока идет дождь, и краски еще не помутнели, а люди – не стали похожими друг на друга, как выточенные на станке фигурки.
Алька знал, что ее стоит искать в диспансере, но туда чужих не пускали. Значит, вход ему туда заказан. Тогда он решил каждое утро перед школой проверять больничный садик, загороженный зеленым, недавно выкрашенным забором. День за днем он выискивал знакомое лицо, но каждый раз терпел неудачу. Какими одинаковыми и грустными казались ему больные дети, которых он видел – все лысые, не по-детски серьезные, и печальные-печальные. Словно маленькие старички, помещенные в детские тела. И от этих противоречий душа внутри трепетала, бунтовала: «Так нельзя, нельзя!» – скреблась она. Легче, правда, не становилось. Только все чаще и чаще стал проходить Алька мимо диспансера, и его даже стали узнавать некоторые мамы.
«Какой странный мальчик, – рассказывали они потом своим мужья и подругам. – Даже в самый яркий и погожий день ходит с пристегнутым к поясу сложенным зонтиком. Чудак…»
Алька ходил к диспансеру целый месяц, и вот наконец он-таки поймал день, когда его знакомая незнакомка вышла покачаться на качелях. Бледная, без парика. Ужасно хрупкая и одинокая, но, как ни странно, не грустная. Она тихонько уселась на качели, свесила ноги и улыбнулась своим мыслям.
Алька подбежал к забору и просунул лицо меж прутьев.
– Хей!
Девочка сразу встала, приподняла то, что осталось от ее наверняка когда-то ужасно красивых бровей, и сказала:
– Так ты пришел вернуть зонтик.
На этот раз никакой тишины между ними не было. Они разговаривали и разговаривали, задавали наперебой друг другу вопросы, все Алькино смущение куда-то испарилось. Они словно знали друг друга сто лет, и при этом ничегошеньки не помнили друг о друге. Оказалось, ее зовут Мира и у нее опухоль мозга; Алька не запомнил длинного латинского названия. Мира здесь давно наблюдается, а уже на послезавтра назначена операция.
– Мира, а я смогу тебя еще раз увидеть? – дрожащим от волнения голосом спросил Алька, протягивая руку через забор.
– Завтра я снова пойду гулять в это же время, это будет мой последний день в диспансере. Придешь? – она несмело улыбнулась. Алька быстро закивал.
Вскоре Мире надо было идти, они попрощались, и лишь потом мальчик понял, что совсем забыл вернуть зонт своей владелице. Завтра будет еще день, понадеялся он, и пошел домой, чувствуя, как колотится в груди сердце от пережитого волнения.
На следующий день поднялась настоящая буря, с грозой, сильнейшим ветром и ливнем. Но Алька был бы не Алькой, если бы не пришел в нужное время к казавшемуся изумрудным от дождя забору. Рубашка и джинсы тут же промокли, ветер безжалостно направлял колючий дождь прямо ему в лицо. Конечно же, Миры не было, ее просто не пустили на улицу.
Думал мальчишка недолго. В два счета он перемахнул через забор, движимый неясным стихийным порывом: «Если внутрь я попасть не смогу, может, увижу ее в окно? – и разрозненные мысли: – Хоть бы она лежала на первом этаже!».
Алька подбежал к стене онкодиспансера, стараясь держаться подальше от блок-поста. Если заметят охранники, тут же прогонят домой. Здание было изогнутое, в форме большой буквы «М», так что прятаться в закоулках не составляло большого труда.
Мира, ужасно расстроившись из-за дурной погоды, грустно смотрела в окошко своей палаты. Одиночество грызло душу, как мыши старое дерево. И вдруг ей показалось, что какая-то странно знакомая фигура осторожно выглянула из-за пристройки рядом с диспансером. Черноволосый мальчишка в зеленой рубашке глядел прямо в ее окно, широко улыбался и махал ладошкой. А на поясе у него болталось что-то светло-желтое. Так и есть. Алька!
Мира счастливо рассмеялась и сделала жест, чтобы он подходил ближе. В палате, кроме нее самой и ее соседки, маленькой Оли, мирно дремавшей на своей койке, никого не было.
Алька молнией пронесся вдоль стены и встал под Мириным окном. Как он и надеялся, первый этаж. Девочка открыла окно настолько широко, насколько это было возможно, но все равно получалась щелка, через которую влезала, максимум, рука.
– Я же отдала тебе зонтик, как тебе не стыдно ходить мокнуть! – притворно возмутилась Мира, едва сдерживая смех.
– Кстати о нем… Он же твой, возьми! – мальчик отстегнул зонтик от пояса и протянул его в щелочку в окне.
Мира поколебалась минуту, а потом покачала головой.
– Я хочу, чтобы ты забрал его себе, Аль. Сам же ты ни за что себе зонт не купишь. Мне его папа в прошлом году подарил.
Алька не стал спорить. Это будет первый его зонт, которым он по-настоящему будет пользоваться. Любимый солнечный зонтик. Он снова пристегнул подарок к поясу и протянул свою озябшую руку, которую бережно пожала теплая ладошка Миры. Он боялся спрашивать о болезни и когда Миру можно будет снова увидеть. Девочка это поняла и сказала:
– Завтра меня уже повезут в другую клинику, а дальше… Что дальше, ведает один Бог.
Алька промолчал, сглатывая горький ком в горле.
– А ты можешь, пожалуйста, дать мне свой номер телефона?
– Конечно, сейчас продиктую, – она стала торопливо проговаривать цифру за цифрой, а потом вскрикнула:
– Сейчас медсестра придет! Беги скорее, а то наругаются сильно!
Алька стрелой помчался прочь, сжимая в руках свой телефон с созданным только что контактом.
«Мира».
Правда, он не смог ей дозвониться. Ни через неделю, ни через месяц, ни через два месяца. Телефон всегда был вне зоны действия сети. А на третий месяц голос электронного человека бесстрастно поведал, что данный номер был отключен и больше никем не используется.
В тот день Алька долго не мог уснуть. Он все думал и думал, изредка вытирая тыльной стороной руки щеки. За всю ночь он так и не сомкнул глаз, а утром встал совершенно разбитый. Бросил взгляд на одежду, в беспорядке лежавшую на полу, на тусклую, темную тумбу с книгой на ней. Поднял глаза выше: на столе валялся сложенный зонт, резал глаза своей ослепительной желтизной.
И тогда Алька понял, как ему дальше жить и что ему делать.
***
Алексей Дмитриевич Зарянов – видный тридцатипятилетний мужчина и отличный детский хирург-онколог, мастер своего дела. Каждый больной стремится попасть именно к нему, ведь, ходят слухи, под ножом у него не умерло ни одного человека. Враки, конечно, но не опровергать же добрую молву.
Правда, была у него одна странность. Сегодня – прекрасный погожий день, рисунок облаков на лазури настолько причудливый, что небо напоминает мастерски расписанную гжелью перевернутую чашку. Алексей выходит на крыльцо больницы, чуточку щурясь. В одной руке у него тлеющая сигара, а ладонь другой лежит на рукояти пристегнутого к ремню брюк ярко-желтого, как луч солнечного света и горсть осенних листьев, зонтика.
Заставка - livemaster.ru
