Международный детско-юношеский литературный конкурс имени Ивана Шмелева «Лето Господне» проводится Издательским советом Русской Православной Церкви. К участию в нем приглашаются учащиеся 6–12 классов общеобразовательных и православных школ, гимназий и колледжей России, стран СНГ и зарубежья. Сегодня мы публикуем работу Ульяны Васильевой, которая награждена специальным призом "За выдающееся произведение о новомучениках и исповедниках Церкви Русской" V сезона конкурса
ВАСИЛЬЕВА УЛЬЯНА АЛЕКСЕЕВНА
ТЕПСОШ во имя святителя Тихона Задонского
Педагог: Чайка Ольга Григорьевна
Заочный этап
Мне грустно и легко
Вечернее богослужение подходило к концу, когда ко мне подошел юноша. Он шел на исповедь, как на бой. Его смелый взгляд, дерзкое выражение смуглого лица и даже прическа- все говорило о том, что он заранее не согласен со всем, что я ему скажу, заранее приготовил ответ на любой довод.
- Батюшка, скажите, почему же Господь,- тут он скоро перекрестился,- учит людей смирению? Как же справедливость?- и молодой человек вопросительно взглянул на меня.
- А как Вы считаете, юноша, в чем заключается справедливость?
- Ну как же! Справедливость - это порядок бытия, необходимый для нашего существования. Разве не Господь установил этот порядок? Смиряясь, мы потакаем злу, порокам и… разрушаем установленный порядок!
-Как обращаться к Вам?
- Я Александр.
- Александр, сын мой, Вы сами сказали, что Господь - Создатель и Хранитель установленного порядка. Обратимся к Священному Писанию. Разве Христос справедливо был осужден на смерть, на страшную казнь? Он смирился. Он отдал свою жизнь за оправдание каждого из нас. Господь установил порядок, и Он же научил нас смиряться. Дальше нужно работать самому, спасать свою бессмертную душу!
- Для меня это не ответ! Не могу его принять!
- Не торопитесь, Александр. Давайте помолимся вместе.
Мне очень хотелось смягчить терзания молодого, пылкого сердца, его убийственные, мучительные сомнения. Для меня это было тоже непростой задачей. Ведь смирение теперь не в моде. Уже не вольнодумие, а леденящие революционные ветра продувают сейчас в столице. Я, немощный, уповая на Вышнюю Волю, пытаюсь изо всех моих слабых сил вложить истину в горячие сердца молодых, приходящих ко мне. Мода - вот настоящий враг. Гордыня, тщеславие. Спустя годы я смог ответить, почему Александр не хотел получить ответ, а настроен был только на нападение.
Прошло несколько лет. Жизнь вокруг сильно переменилась. Недавнее восстание декабристов отрезвило людей: жизнь - только в церкви, спасение - только в молитве! Смятенная душа человеческая требовала успокоения. Все волнения усмиряла чистая, глубокая молитва. Русское сердце испокон века жаждет ее.
Как-то на Светлой седмице в храме я снова увидел Александра. Как он переменился! Облик его излучал смирение, которое он еще недавно так яростно отрицал! По левую руку от Александра молилась высокая, красивая девушка. Молодая пара тихо стояла в уголке перед большой старинной иконой.
Я подошел к аналою, тихо возложил крест и Евангелие. Начиналась исповедь. Александр был последним. Древние стены храма, полумрак, тихая молитва… беседа наша текла неспешно, но живо.
- Вы так переменились,- обратился я к Александру.
Он удивился:
- Наверное, ведь многое в жизни я пересмотрел, многое осознал. Некоторое время я переписывался с владыкой митрополитом Филаретом. Александр рассказал историю этой переписки. Мое удивление невозможно было передать! Я читал газеты и журналы, знал современных поэтов. Сочинитель А. Пушкин и его стихи были мне знакомы. Оказывается, сейчас я говорил именно с ним. Пушкина уважали и ценили в высших кругах общества. Его вольнодумство и южный темперамент славились в Петербурге. А теперь он смиренно склонял голову перед аналоем… Воистину велики деле твоя, Господи!
- Прочтите, батюшка…
Александр передал мне лист, на котором был его автограф с текстом «В часы забав иль праздной скуки…». В смущении он добавил:
- Вот только над последними строками еще раздумываю…
Теплой волной обняли меня строки стихотворения. Нужно ли говорить о благодатных переменах с этим молодым человеком! Я не узнавал в нем того горячего, порывистого, дерзкого юношу, который спорил со мной здесь, перед этим аналоем, много лет назад.
Все оставшееся время Александр слезно каялся. Душа светлела и успокаивалась. Страсти, терзавшие ее, отступали, волнения затихали. Чистые слезы покаяния были ответом души человеческой на Божие благословение. Кому еще, кроме Господа, можем мы поверить свои страхи, перед кем можем обличить совесть свою?
Александр поцеловал крест и Евангелие…
Еще раз виделись мы с Александром, незадолго до его смерти. На все вокруг он смотрел совсем иначе, духовно просветленными очами, однако… осталась печаль. Но печаль была иная:
«Мне грустно и легко; печаль моя светла…».
