Международный детско-юношеский литературный конкурс имени Ивана Шмелева «Лето Господне»
проводится Издательским Советом Русской Православной Церкви. К участию в нем приглашаются учащиеся 6–12 классов общеобразовательных и православных школ, гимназий и колледжей России, стран СНГ и зарубежья. Сегодня мы публикуем рассказ Серафима Кулешова, который занял 3-е место
среди работ учеников 8-9 классов в 2016 году.
Монах Савва
(Заочный этап)
С монахом Саввой я познакомился жарким летом 2008 года. В монастырь мы приехали с папой как паломники. Савву отец знал много лет. И поэтому после Всенощного бдения мы пошли в гости к монаху.
Встречал нас хозяин у входа в братский корпус. Это был полноватый розовощёкий мужчина средних лет. Лицо обрамляла окладистая борода с проседью. Особую благовидность придавал ему ясный взгляд небесно-голубых глаз. Одет был монах в серый, потёртый подрясник, обвитый по поясу чёрным кожаным ремешком с выбитыми на нём словами молитвы.
Савва, с едва заметной хитринкой, добродушно улыбался, приветливо махая нам рукой.
Приблизившись, папа обнял Савву, и они троекратно поцеловали друг друга в плечи. Оробевший, я стоял рядом. Савва положил мне на голову тёплую мягкую ладонь и ласково спросил:
- А тебя, братец, как звать-величать?
- Серафим.
- Ого, да ты в ангельском чине уже состоишь?
Я застеснялся ещё больше и опустил глаза.
- Да ты, брат Серафим, не робей. Наше-то дело земное для всех одно – ангельский чин заслужить. А ты, вот, уже к Небесной гвардии, стало быть, причислен. Кто ж тебя так назвал?
- Мама с папой. В честь Серафима Саровского.
- Знатный у тебя покровитель! – не без восторга заметил отец Савва. Взял меня за руку, и мы втроем пошли к нему в келью.
Келья, где жил Савва, располагалась на втором этаже. Это была небольшая комната со сводчатым потолком и одним-единственным окошком.
В восточном углу кельи, по древнему православному обычаю, находился иконостас. Там же, на деревянной резной полочке, стояла лампада янтарного
стекла. Теплившийся огонёк лампады отсвечивал ровным сиянием святые лики. У самого окна стоял некрашеный дощатый стол грубой работы. Он был завален книгами и какими-то безделушками. Позже я узнал, что это были вовсе не безделушки, а разного рода поделки ручной работы.
Монастырь строился, и время от времени туда завозили лесоматериалы.
Чаще - сосну, ель, липу. Но иногда, для отделочных работ, дерево ценных пород – самшит, карельскую берёзу, кедр, вишню. Обрезки строители отдавали Савве. И он умудрялся с помощью столярного ножа превращать несуразные обрезки в подсвечники, сувенирные пасхальные яйца, детские игрушки, ложки и даже деревянные вилки.
В день знакомства отец Савва вручил мне большую деревянную ложку, мастерски вырезанную из сибирского кедра.
- Держи, Серафим. Такими ложками сибиряки в старину кашу ели.
Я радостно взял в руки драгоценный подарок и поблагодарил мастера. Однако, вернусь к описанию Савинова жилища – оно весьма любопытно.
Подле стола находились два таких же стула, чисто выструганные и тоже некрашеные. Один, видимо, для хозяина. Другой предназначался возможному гостю. Вдоль стены – широкий топчан, сбитый из сосновых досок. Поверх матрац, обтянутый тёмно-синим сукном, и подушка, набитая какой-то шелухой и пряными травами: мятой, душицей, шалфеем. По словам Саввы – идеальное ложе для доброго христианского сна.
Войдя в келью, Савва перекрестился, сопровождая каждый раз крестное знамение поясным поклоном перед иконостасом. Обернувшись, пояснил – в честь Святой Троицы. Мы последовали его примеру. Затем предложил гостям сесть на стулья. Сам он присел на краешек топчана.
- Чаю хотите?
Папа знал, что после братской трапезы приём пищи в монастыре не положен. Потому ничего не ответил. Но тут на меня накатила смелость, и я, неожиданно для самого себя, выпалил:
- Хотим!
- Вот и славненько, - заулыбался хозяин. Посмотрел на папу и многозначительно произнёс:
- А после чаепития мы прочитаем молитву «Нескверная, Неблазная…» Так отец Модест благословлял.
Старец Модест был первым наместником монастыря, ныне почивший, но сохранивший о себе трепетную, благоговейную память.
Савва вышел и минут через двадцать вернулся с подносом, на котором стояли три фарфоровые чашки, доверху налитые горячим ароматным напитком. Рядом – три вазочки светло-голубого стекла, наполненные золотистым подсолнечным мёдом, казавшимся от слияния цветов изумрудным. С краю – три крохотные ложечки, искусно вырезанные из карельской берёзы, причём корешок каждой из них венчал маленький крестик. Пальцами другой руки наш добрый хозяин сжимал огромную связку маковых бубликов.
- Вот, что Бог послал,- радушно произнёс он. Мы помолились, и началось чаепитие.
Савва говорил мало, хотя много чего мог нам поведать. Несмотря на отсутствие светского образования , он был очень начитан, знал наизусть отдельные главы Священного Писания, труды Святых Отцов Церкви, прекрасно разбирался в богослужении.
- Многословие монаху не полезно, - смиренно отвечал он на просьбы рассказать что-либо душеполезное.
- Давай-ка, брат Серафим, поговорим о твоём житье-бытье. Как дела дома, в школе? Как живут твои друзья?
Преодолев стеснение и густо покраснев, я рассказывал про нашу учительницу Тамару Милеевну, про первую красавицу класса Анечку с необычной фамилией Хабибко, про самбо, которым я начал заниматься в тот год.
- Отец Савва, а правда, что спорт придумали бесы, опасливо спрашивал я.
Савва на минуту задумался и протяжно ответил:
- В Священном Писании на этот счёт ничего не сказано. Впрочем… - он опять сделал паузу.- В послании апостола Павла к Тимофею написано:
«…телесное упражнение мало полезно; а благочестие на всё полезно…» Так что, брат Серафим, главное, не забывай – молись Богу. Тогда и спорт тебе пользу принесёт.
- Отец Савва, а на том свете интернет есть?
- Ого-го,- у монаха округлились глаза. – Да на что он там нужен? Там же благодать Божия! Это, брат, тобой мирская суета овладела! Борись, брат Серафим, борись с соблазнами мира сего! О небесном помышляй!
При этом Савва вытягивал правую руку вверх. Пальцы ладони были согнуты, кроме указательного. Казалось, этот указательный перст, словно стрела, пронзив потолок кельи, уходил прямо в небо. Мне стало неловко. Однако, душистый травяной чай так меня раззадорил, что я задавал один вопрос за другим. Беседа затянулась до полуночи.
Я тогда не знал, что Савве надо было очень рано вставать. Он нёс послушание просфорника и к ранней литургии должен был доставить в храм выпеченные с вечера богослужебные просфоры. Сам Савва из смирения меня не перебивал и не выпроваживал. Папа под стулом толкал меня по ноге, но, что означали его намёки, я понял много позже. Наконец, у меня самого начали слипаться глаза. Отец Савва это заметил и предложил помолиться. Заканчивали моление мы той самой молитвой Богородице «Нескверная, Неблазная…», которую благословил отец Модест.
Расставшись, мы с папой пошли ночевать к знакомым мирянам. Проснулись рано и с утреней зорькой были уже в храме. Службы ещё не было. Лишь несколько женщин в тёмных платочках заканчивали уборку. К солее подошла одна из них. Она стала на четвереньки и таким манером добралась до алтарной двери. Странная женщина обильно послюнявила палец и, приоткрыв дверь, просунула туда руку. Проведя мокрым пальцем по полу, она взвизгнула: «Серёженька, там же пыль!» Из алтаря донёсся юношеский тенорок: «Грешен, матушка Никандра, грешен. Простите меня Христа ради грешного. Сейчас протру пол ещё раз» Не дождавшись окончания уборки, мы вышли на свежий воздух. По аллее, меж раскидистых лип, семенила группа монахов в чёрных подрясниках. Вскоре показался и отец Савва с большой холщовой сумкой. Поздоровавшись, он отнёс просфоры в алтарь и вышел к нам.
Любопытство разбирало меня, я не выдержал и спросил Савву: « Кто такая матушка Никандра?» и пересказал увиденную накануне сцену.
- О, брат Серафим, да ты глазастый! - он широко улыбнулся и продолжил:
- Есть в соседнем городе женский монастырь. Игуменья присылает иногда своих инокинь нам мужикам в помощь – храм убирать. Женщинам это дело сподручней. И соблазна никакого. Они за ночь храм уберут, а к утру домой едут – отсыпаться. Литургию батюшка служит – кругом чисто, всё сверкает – служить Богу приятно. Он и инокинь о здравии поминает – благоукрасительниц наших. А матушка Никандра – это, братец ты мой, такая матушка! Одним словом, Никандра. В переводе с греческого – «муж победы». А она женщина. Вот и совладай с таким именем. Впрочем, это иноческое имя, а в миру её звали Нина Михайловна. Она ещё до пострига приезжала к нам в монастырь паломницей. Наместник, видя её любовь к руководству, поставил старшей в доме паломников. Так домик этот прозвали Нино-Михайловский скит за непомерно строгие порядки, которые ввела там начальница. Женщина она хорошая, но дюже власть любит. Видишь ли, после грехопадения Господь за то, что Ева согрешила первой и соблазнила Адама, повелел женщинам быть в повиновении у мужчин. А это, Серафимушка, не всякой женской особе по нраву. Но Божий промысел-то под свою гордыню не подстроишь. Смиряться надо – для своего же блага.
Даже пресвятая Богородица во всём слушалась своего обручника Иосифа. Господь нас создал и ему виднее: какие повеления людям давать. Ох, бедная Никандрушка, ей в алтарь заходить нельзя. Так она хоть руку засунула. ну что ты с ней будешь делать? Помоги ей, Господи.
Савва изумлённо улыбнулся, развёл руками и пошёл в просфорню. Отстояв литургию, мы, наполненные Божьей благодатью, возвратились домой.
Спустя пару лет, я снова повстречал отца Савву. Мы уже общались как старые приятели. В келье было всё то же убранство. Но теперь Савва жил не один. У него появился замечательный друг – кот Чинго.
- Это мой келейник, - шутил монах.
Во время беседы большой серый кот, блеснув ярко-зелёными глазами, запрыгивал Савве на колени и музыкально мурлыкал. Монах поглядывал на Чинго и с изумлением приговаривал:
- Вот Господь создал забавную зверюшку. Это ж надо было придумать такие ушки, глазки, носик…
Савва ласково гладил кота по мордочке, и тот с каждым движением ладони в такт подмурлыкивал новые нотки в своей кошачьей песенке. Потом приподнимался на лапах, выгибал спину колесом и заглядывал хозяину в глаза. Далее потягивался, смешно перебирая передними лапками, и сворачивался в клубочек, удобно примостив мохнатую мордашку.
Обращаясь ко мне, Савва цитировал Нектария Оптинского: «Преподобный Герасим Иорданский был великий старец, и потому у него был лев. А мы малы, и у нас – кот».
Я вспоминал своего домашнего котёнка Фенибута и соглашался с собеседником. После общения с Саввой я всегда чувствовал в сердце особое тепло, словно прикоснулся к мощам святого. На душе было мирно и радостно
В апреле 2015 года монаха Саввы не стало. Он ушёл в мир иной. Это было непоправимое горе. Я знал, что душа Саввы жива, но всё равно горько плакал, как маленький ребёнок. Ведь на земле я больше не смогу его увидеть и поговорить.
Православные с осторожностью относятся к сновидениям. Но Господь утешил меня именно во сне. Мне приснился Савва. Вместо старого подрясника на нём было одето солнечное облачение, лицо светилось, взгляд небесно-голубых глаз был кроток и ободряющ. Я проснулся, и на душе стало вновь легко и спокойно. Папа заметил перемену в моём настроении. Узнав причину, он подошёл и сказал:
- Сынок, ты уже стал взрослее. И я могу тебе рассказать больше об отце Савве, чем ты знал в детстве.
Я уже писал, что папа знаком был с Саввой много лет. И, в заключение, я приведу папино повествование.
Сергей (так звали Савву в миру) пришёл в монастырь в первый год его открытия. У него были какие-то нелады в семье, о которых он не любил рассказывать. Известно только, что раньше он был привязан к «зелёному змию» - пил запоями. Возможно, это и стало причиной семейных неурядиц.
Тогдашний наместник монастыря, архимандрит Модест, к пьянству относился резко отрицательно, но Сергия принял. Видимо, прозрел широту Сергиева сердца. Первые годы в монастыре новый насельник, действительно, не пил, держался. Его приняли в послушники, затем постригли в монахи, дав имя Савва. Прошло время, и начались искушения. Старая страсть начала о себе напоминать. Монах Савва выпивал иногда, потом – чаще, и, наконец, начинался запой. Он уходил из кельи, где-то умудрялся добывать спиртное, ночевал в подсобных помещениях. Чего только с ним не делали: запирали в келье, сугубо молились об избавлении от пагубной привычки, наконец, исключили вино, полагавшееся на воскресной трапезе, дабы не искушать Савву. Ничего не помогало.
Наместник благословил Савву на паломническую поездку в Серпухов к чудотворной иконе Божьей Матери «Неупиваемая чаша». Возвратившись, монах Савва с ещё большим усердием начал молиться об избавлении от своего недуга. Часто читал Священное Писание, труды Святых отцов Церкви; регулярно посещал богослужения, исповедовался и причащался Святых Христовых Тайн. Наконец, он вовсе прекратил злоупотреблять алкоголем. Один Бог ведает, сколько трудов было положено в этой борьбе со страстью!
Савву благословили на послушание в просфорню. Просфорник исправно выпекал святой хлеб много лет, почти ежедневно трудясь до седьмого пота. Ничто не предвещало беды.
На Фоминой неделе братии благословили вино за трапезой. Савва выпил бокал, потом ещё бокал, потом ещё…Почувствовав опьянение, монах пришёл в ужас. Неужели кошмарная страсть вновь вернулась к нему? Он поднялся к себе в келейку, стал на колени перед иконами и начал горячо молиться. Липкий, холодный пот покрыл тело молитвенника. Вдруг Савва вскочил и быстро, слегка пошатываясь, пошёл в душ. Открыл кран с холодной водой, подставил голову, затем включил горячую воду, потом опять холодную. Такой процедурой он, видимо, хотел достичь скорейшего протрезвления. Невыносимо было для него быть вновь в плену «зелёного змия». И тут случилось непоправимое. Сосуды головного мозга, залитые хмелем, не выдержали контрастного душа. Произошло кровоизлияние в головной мозг. Словно безжизненный мешок, Савва с грохотом опустился на мокрый пол. Подоспевшие монахи вызвали Скорую помощь. Савву отвезли в больницу. На несколько минут он пришёл в сознание и мог с трудом говорить. Священник исповедал его и причастил Святых тайн. Больной, едва ворочая языком, попросил у всех прощения и начал шептать слова молитвы. Спустя час его душа отошла ко Господу.
После похорон наместник хотел передать что-нибудь из вещей Саввы его близким на память. Вошли в опустевшую келью. Грубо струганный стол, два стула, топчан. Больше ничего не было. Все свои деревянные поделки Савва раздарил до болезни.
При постриге монах даёт три обета: целомудрия, послушания, нестяжания. Пожалуй, монах Савва их все исполнил. Господь забрал своего избранника в момент высшего духовного очищения. Царство Небесное и вечная память незабвенному монаху Савве.
30/11/2016 г.
Кулешов Серафим Сергеевич
Школа: МОБУ СОШ № 26 г. Таганрога Ростовской обл.
Педагог: Данченко Татьяна Юрьевна
Сайт конкурса "Лето Господне"
При реализации проекта «Лето Господне» используются средства государственной поддержки, выделенные в качестве гранта в соответствии c распоряжением Президента Российской Федерации от 05.04.2016 №68-рп и на основании конкурса, проведенного Общероссийской общественной организацией «Российский Союз Молодежи»
