Международный детско-юношеский литературный конкурс имени Ивана Шмелева «Лето Господне» проводится Издательским советом Русской Православной Церкви. К участию в нем приглашаются учащиеся 6–12 классов общеобразовательных и православных школ, гимназий и колледжей России, стран СНГ и зарубежья. Сегодня мы публикуем работу Анастасии Агафоновой, которая стала победительницей I сезона Конкурса среди учеников 6-7 классов
АГАФОНОВА АНАСТАСИЯ АЛЕКСЕЕВНА
школа №7 г. Михайловки Волгоградской области
Педагог: Агафонова Марина Валерьевна
Мотя и Арсений
Очный этап
Из рассказов моих родных о войне
Все мы в станице родня. Или сваты, кумовья, соседи.
Мотя нам родней не была. Она ходила к нашей бабушке письма писать «по собственной малограмотности». Написание письма для Моти было целым ритуалом. Сперва договаривались, в какой день прийти. В назначенный срок приходила, принаряженная, с белым свертком в руках. В том свертке лежали пяток яиц или пышка, а в пост тыква, печеная в русской печи или яблочки. Это преподношение как бы обеспечивало Моте ответ на письмо. Бабушка это понимала, принимала подарок серьезно, с благодарностью.
Письма все были с запросом: «Нет ли в вашем госпитале моего мужа Арсения Фирсова, раненного тяжело в голову в декабре 1942 года. Его санитары забрали, с ним станичники были. Они мне письмо отписали». На письма Моте шли ответы: «Не поступал», «Сведениями не располагаем».
А Мотя знала — муж жив. Он обещал ей вернуться.
Раньше Мотя дальше райцентра ни разу не была, а тут сразу после окончания Сталинградской битвы трижды в Сталинград съездила. К ней приходили вдовы, получившие «похоронки», — поплакать. Раненые, кто в отпуске был — подбодрить ее. Те, чьи родные воевали — за надеждой и верой.
Поездки Моти заканчивались одинаково: мужа не находила, но ребенка-сиротку привозила. Двух девчоночек и глухого подростка Лёньку. Своих детей у Моти с Арсюхой не было. Он сперва на германской войне Георгиевский крест получил. Коня под ним убило, а его самого в ногу ранило. От гражданской войны — Бог уберег.
А на Великую Отечественную войну сам пошел, в наш казачий полк. Сказал: «Мне, Мотя, хромота не мешает. Руки-ноги есть, а как с немцами воевать, я знаю».
Мотя про Сталинград теперь все знала. Сразу после окончания битвы в город поехала.
Видела, что весной трава не взошла, столько разбитых осколков лежало. Видела детей, двести дней просидевших в подвалах, вздрагивающих от любого шума. Видела пленных фашистов, они были «жалкими».
Видела Мотя и чудо. Среди развалин стоял Казанский собор, а в нем шли службы.
Там получила ответ — жив.
Стала Мотя по госпиталям ездить, в которых инвалиды да беспамятные находились. Верила, что найдет Арсения, верили в это и дети, и все в станице.
Через пять лет нашла мужа на острове Валаам в доме инвалидов. Седого, хромого, «не в себе».
Нельзя описать радость этой женщины. Муж дома, дети подросли. Победа в Великой Отечественной войне.
Стала Мотя опять к бабушке ходить, письма писать. Хотела найти настоящих родителей своих детей. Думала, что также ищут они своих детей, как она мужа. Сочувствовала им, хотела помочь. Не нашла.
Давно уже нет ни Моти, ни Арсения, ни бабушки. Но живут в станице их дети, внуки, да правнуки.
Всем нам родня.
