Рассказ Алексея Солоницына, номинанта Патриаршей литературной премии 2012 года
«Многим ли, действительно, приходила в голову мысль,
что ломоть хорошо испеченного пшеничного хлеба,
составляет одно из величайших изобретений человеческого ума».
К. А Тимирязев,
великий русский физиолог растений
В сорок пятом, в год Победы, мы ехали в Саратов, на родину матери. На Казанском нас вызвался подвезти на своих санях грузчик, какой-то добрый и сильный человек.
И вот я впервые увидел Москву, сидя на чемоданах и узлах, зимним рассветным утром.
Снег поскрипывал под полозьями саней, и отец с матерью шли быстро, стараясь не отстать от грузчика, о чем-то с ним переговариваясь.
Я радостно ловил ртом легкие пушистые снежинки, которые падали на мое лицо, на высокие дома, где в окнах загорался свет, и мне было тепло и весело оттого, что я в Москве, что идет такой ласковый снег, и что впереди меня ждет так много интересного.
— Красная площадь! – радостно крикнул я, встав во весь рост на узлах и показывая на рубиновые звезды Кремля.
— Тихо ты! – испугался отец, видя, что я вскочил и могу сверзиться с чемоданов и узлов.
Грузчик остановился, сдвинул шапку, вытер пот.
— Да, сынок, это она! – сказал он. Улыбнулся, усадил меня, поправил ремни на плечах и покатил сани вперед.
Мне хотелось подольше полюбоваться Кремлем и его башнями со звездами. Но сани катились вперед и вперед, и мама, которая знала Москву лучше, чем отец, потому что мы должны были остановиться у ее сестры, также радостно, как и я, через время воскликнула:
— А вот и Сретенка!
Я не знал, конечно, что «Сретенье» означает «встреча», но в самом этом слове мне послышалось что-то заповедное, родное, ласковое, как этот тихо струящийся с неба снег.
И улицу эту как будто бы я прежде видел. Как будто заходил вот в эти невысокие каменные дома, такие уютные, с приветливо горящими в окнах огнями.
И в эту небольшую каменную церковь на углу улицы тоже как будто заходил. Она тоже была как будто мне хорошо знакома, хотя я видел ее в первый раз и двери ее были накрепко закрыты.
У одного из домов, кузовом к дверям, стоял грузовик. Из его распахнутых задних дверей грузчики выносили деревянные противни с буханками хлеба.
Нашему грузчику пришлось объезжать грузовик, перегородивший тротуар, и я уловил этот родной, ни с чем не сравнимый запах, обдавший меня.
Запах свежевыпеченного хлеба.
В свежести этого зимнего утра он ощущался особенно отчетливо, и заполнил всего меня.
Это был запах родного дома. Бабушка, которую мы звали Бабаней, сама пекла хлеб, и когда вытаскивала ухватом противень из печи, дом наполнялся этим чудесным запахом.
Но об этом я расскажу чуть позже.
Вот и дом, в котором живет тетя Клава, мамина сестра.
Вот меня обнимают и целуют и поднимают на руки как маленького. Но это мне не очень-то нравится, потому что осенью я уже пойду в первый класс. Писать и читать я уже научился, а мои рисунки, где наши самолеты громят танки фашистов, даже попали на выставку. И не потому, что я хорошо нарисовал. А потому, что уже в детском садике написал: «Смерть немецким захватчикам!», «За Родину! За Сталина!»
Расспросам нет конца, возбуждение не проходит, но вот меня укладывают в постель – отдохнуть.
Но какой там отдых, если я в самой Москве, где горят рубиновые кремлевские звезды, где идет ласковый снег, и где на улице с родным названьем «Сретенка» так вкусно пахнет свежевыпеченным хлебом.
Этот запах остался во мне на всю жизнь – как самое драгоценное воспоминанье.
И когда я думаю о Родине, о России, я вижу перед собой этот тихо струящийся снег, падающий почти отвесно, Красную площадь, улицу с заповедным названьем «Сретенка», и ощущаю запах свежевыпеченного хлеба.
Теперь скажу о том, что я родился 22 марта.
По церковному календарю в этот день отмечают память сорока мучеников, в Севастийском озере мучавшихся.
В народе нашем отмечается праздник со славным названием «Жаворонки прилетели». А мой День Ангела — 30 марта, когда празднуется память святого Алексия Божьего человека.
Бабушка моя по матери, у которой мы жили в годы моего детства, на мой день рождения пекла плюшки в виде жаворонков, вместо глаз вставляя им ягодки клюквы.
В одного из жаворонков она вкладывала монетку. Кому этот жаворонок попадет, тот будет самым счастливым.
Противень с румянистыми жаворонками она подносила ко мне так, что я обязательно выбирал плюшку с монеткой.
И когда зуб натыкался на нее, радостно кричал:
— Я самый счастливый!
В зрелые годы, когда, много поездив, я выбрал Самару, нас с женой поселили в комнатку на главной улице города, над хлебным магазином.
Стояла жаркая осень, и мы спали с открытым окном. Ранним утром приезжала машина со свежевыпеченным хлебом. Грузчики принимались разгружать деревянные противни с булками хлеба, весело перебрасываясь шутками с продавщицами.
Я просыпался от запаха свежевыпеченного хлеба, который шел в распахнутое окно.
И сразу вспоминал Бабаню, и плюшки в виде жаворонков, и как радостно кричал:
— Я самый счастливый!
В Самаре жизнь моя начиналась сызнова, опять с чистого листа.
На улице уже осень.
Спит жена, с которой мы только начинаем совместную жизнь, спят соседи.
Я встаю, тихонько подхожу к распахнутому окну, вдыхаю в себя свежесть утра и запах свежевыпеченного хлеба.
Смотрю на улицу, которая очень схожа с московской Сретенкой, где я тоже ранним утром вдохнул этот запах, лучше которого нет ничего в целом свете, и опять говорю себе:
— Я самый счастливый!
Православие.ru
