Международный детско-юношеский литературный конкурс имени Ивана Шмелева «Лето Господне» проводится Издательским советом Русской Православной Церкви. К участию в нем приглашаются учащиеся 6–12 классов общеобразовательных и православных школ, гимназий и колледжей России, стран СНГ и зарубежья. Сегодня мы публикуем работу Марии Канайкиной, которая заняла 2-е место в X сезоне Конкурса среди учеников 8-9 классов
МАРИЯ КАНАЙКИНА
ГБОУ СОШ №10
(Самарская обл., г.о.Чапаевск)
Педагог: Дубровина Людмила Алексеевна
Один только миг
Заочный этап
А дождь лил все сильнее, но мне уже не было так страшно. Я крепко сжимала в руке гранату. Осталось только мгновенье....
Звонкое кукареканье петуха разносилось по всей деревне. Я открыла глаза. Сегодня первый день лета. Теплые лучи солнца ярко освещали комнату. Где-то вдалеке уже слышались голоса односельчан. Такое сказочное утро позволило мне на мгновение забыть о страшном. На лице появилась лёгкая улыбка, которая быстро исчезла. Вот уже почти год идёт эта проклятая война. Любимый муж Петенька на фронте. Так долго от него ни письма, ни весточки. Как он? Где? Жив ли? Ох, сейчас бы вместе позавтракали, на речку сходили бы, муж с сыном порыбачили бы, а я грибов насобирала бы...
- Юра, сынок, ты проснулся?
В ответ тишина. Сердце мое забилось сильнее: я боялась вновь увидеть ту самую березовую веточку на кровати сына. Это был наш условный знак. Сын всегда оставлял ее, когда уходил в «шалаш».
Сыночку моему было 15, когда началась война. Он рьяно рвался на фронт, но из-за возраста его не брали, а смириться с этим он не мог, поэтому решил уйти к партизанам, как многие ребятя из его школы. Командиром партизанского отряда был председатель колхоза, которого вернули с фронта после тяжелого ранения, а "шалашом" называлось тайное место для сборов.
Конечно, я очень боялась потерять своего сына, как и у любой матери, мое сердце обливалось кровью. Как быть? Ведь мой сынок, мой Юрочка, самое дорогое в моей жизни, для меня он еще совсем кроха, такой молодой и неопытный. За что на такие хрупкие плечи легла такая тяжесть?! Ох, беда! А всё фашист проклятый! Но я видела смелость и огромное желание моего сына помочь Родине, поэтому мне ничего не оставалось, как смириться и молиться за него.
Петеньке моему тоже нелегко приходится. С каждым днём все больше скучаю по его сильным рукам, которыми он так крепко обнимал меня, по его бархатистому голосу, карим глазам, в которых так много тепла и любви.
Вдруг резко открылась дверь.
- Мама, это я.
Я быстро вытерла слезы и кинулась в объятия сына.
- Сынок, ты как? Я так соскучилась. Места себе не нахожу.
- Я ненадолго.
- Сынок, ты голоден, в печке горячая картоха, покушай!
- Мам, у меня плохие новости. Иваныч узнал, что фрицы все ближе и ближе подходят к нашей деревне. Но ты не волнуйся! Мы сделаем всё, чтобы не пустить этих гадов сюда!
- Юрочка, беда-то какая! Будь осторожнее! Береги себя!
- Хорошо, мамуль! – доедая картошку, Юра с такой нежностью посмотрел на меня, а потом ушел. Я снова осталась одна.
Шли тяжелые, мрачные дни страшной войны. Наша деревня почти опустела. Не слышно было смеха детей, резво-играющих на лугу, звонких песен, разговоров старушек и даже горячих споров мужиков.
Юры долго не было, и я решила сама пойти в "шалаш" с корзиной продуктов. Благо, дорогу я знала. Мне тоже хотелось быть нужной и полезной, многим ребятам я заменяла мать, да и сыночка могла увидеть, если только он не был на задании.
Потихоньку пролетали июньские дни. Проснувшись ранним утром, я перевернула календарь на 28 июня. «Вот уже и месяц лета пролетел», - вздохнула я. Юра уже долгое время не приходил. Закончив домашние дела, я достала семейный альбом и начала рассматривать фотографии. Вот наша первое семейное фото с мужем. А это Юрка – первоклассник. А это после сенокоса мы с друзьями отдыхаем на Дону. На меня нахлынули воспоминания. Я и плакала, и смеялась, и мечтала.
- Мама, мама! Немцы! Фашисты в деревне! - донёсся с улицы крик. Я вскочила и побежала к двери.
Тут забежал Юра, такой чумазый, взволнованный:
- Мамочка, это случилось, эти гады, фашисты, они здесь, в нашей деревне. Их много, много, сто или больше, приехали на больших машинах. У всех - автоматы. И кресты, кресты, кресты. Мы своими глазами их видели. Я так боюсь за тебя, за нас, за нашу любимую деревню...
От этой новости мне стало плохо, в голове замелькали ужасные мысли, в ушах - непонятный звон, ноги подкосились: «Неужели это правда, а может, это лишь страшный сон, который скоро закончится?»
Юрочка, подхватив меня за руки, посадил на скамейку.
- Мамочка, надо уходить!
- Куда же я уйду? Это моя земля, мой дом. Я никому его не отдам!
- Мамочка, любимая, - заторопился сын, времени на расставание не было, -мы защитим вас. Мы справимся! Вот увидишь, победа будет за нами!
- Да, милый, - я все крепче прижималась к сыну, - за нами!
На скорую руку я собрала продукты и вещи, благословила сына и долго смотрела на маленькую фигуру, растворившуюся вдалеке. Теперь, наверное, не увидимся боле.
В этот же день наша любимая деревня на глазах превращалась в развалины. Немцы безжалостно сжигали дома, уводили со дворов скотину, забирали последнюю еду и жестоко убивали всех, кто отказывался пускать их в дом.
Время шло. Вестей от Юры все не было. Жив ли мой сыночек? Что случилось с партизанским отрядом? Недолго думая, я решила сама отнести продукты в «шалаш». Дождавшись поздней ночи, собрав все необходимое, я двинулась в путь. Казалось, небо помогает мне в таком трудном и важном деле. Тучи дружно закрыли луну и звезды, и я в полном мраке через жгучие кусты крапивы быстро пошагала в лес. Несмотря на нестерпимую боль в ногах, усталость и бессилие, я торопилась, торопилась к сыну, к своим. А ведь еще предстоял обратный путь домой. В этот раз все обошлось. Сыночка я не увидела, он был на очередном задании, но Иваныч успокоил меня, что с ним все хорошо, и поблагодарил за помощь.
С каждым днем тоска и переживания разрывали мое сердце. Каждый вечер, стоя на коленях перед иконой, я молилась за мужа и сына, за их скорейшее возвращение, за нашу деревню, превратившуюся в развалины.
Тут в дверь сильно постучали. Я отодвинула засов, и в комнату ввалились три пьяных немца. Они громко смеялись и, словно лая, что-то говорили друг другу по-немецки, показывая на меня.
- Гутэн абент, - сев за стол с ухмылкой начал один из них. - Еда стол давать!-стучал он кулаком.
Я молча показала пустые кастрюли.
Другой, заглядывая во все комнаты, началк кричать:
- Ест партэзаны? Гдэ прятатся?
- Нет, у меня ничего. Сына нет! Мужа нет! Партизан нет! Ни-че-го нет! Уходите! – громко зарыдала я.
Пнув скамью и крутя пальцем у виска, они встали и, смеясь, вышли из дома. А я еще долго не могла прийти в себя.
Через два дня меня ждал очередной поход к партизанам. Украдкой я пекла хлеб и прятала его.
Наступил тот самый день. Внутри было нехорошее предчувствие. Даже погода разделяла мое состояние. На улице шел проливной дождь, отчего путь становился еще труднее. Дорога была размыта, грязь, как будто специально, засасывала ноги, не давая двигаться вперед. Колючие сырые ветки цеплялись за мою одежду и кожу, словно пытаясь меня удержать. А я все шла, быстрее и быстрее, сокращая расстояние между мной и моим сыночком. «Надо идти!» - приказывала я себя. Иваныч сказал, что наши совсем близко. А значит, близко и наше спасение.
Когда я добралась до «шалаша», начали просыпаться первые лучи солнца. Меня ждал сынок. Увидев меня такую грязную, уставшую, ободранную, Юра сквозь слезы долго целовал меня, крепко прижимая к себе. Но вдруг через мгновение на улице послышался выстрел. Мы выбежали наружу. Перед нами стояли те самые немцы, которые недавно были в моем доме.
- Рушкая свиня! - закричали они, направив на нас автоматы, .
«Получается, они следили за мной. Я где-то допустила ошибку. Я сама привела немцев к своему сыну. Что же я наделала?!» Я сделала шаг и закрыла собой сына.
- Нет, нет! Меня убейте! Фашисты, будьте прокляты! – кричала я.
Юра быстро швырнул меня в сторону. Раздался выстрел. Юра упал на землю. Его глаза смотрели на меня, он словно извинялся за то, что не смог меня защитить. А потом... Потом он закрыл глаза.
Я бросилась к сыну и долго рыдала, а фашисты смеялись. Я понимала, что у меня ничего не осталось. В этот момент я нащупала гранату, она была зажата в руке моего мальчика.
Вдруг послышался громкий гул. На небе появились десятки советских самолётов. Немцы оцепенели, а потом начали стрелять в воздух. В этот момент я быстро схватила гранату и выдернула чеку.
- Ну, что, изверги, что, умерать-то не хочется?! За сыночка моего! – отчаянно закричала я.
Перед глазами пронеслась вся моя жизнь, жизнь длинною в один только миг: покойные родители, муж, мой любимый сыночек Юрочка и то прекрасное солнечное утро, когда мне казалось, что войны-то и нет.
И я медленно раскрыла ладонь…
