Эссе Игоря Смолькина, номинанта Патриаршей литературной премии 2023 года
По большому счету всё самое главное у нас начинается в детстве. Для меня — это были далекие шестидесятые… В Чистый четверг на Страстной Седмице мама, вернувшись с работы пораньше, начинала красить яйца и печь пасхальные пироги. «Чистый четверг, – думал я – почему? В нашем доме и так всегда чисто – и в среду, и во вторник». Но мысли эти перебивал сдобный аромат из духовки, да и яйца, которые рдели в глиняной миске, тоже манили. «Хотя бы одно, самое маленькое», – мечтал я.
Почему эти крашеные яички из тех давних дней казались такими вкусными, желанней даже торта с орехами? Или это игра воображения? Бог весть! Но и сейчас еще хочется протянуть руку туда, на пятьдесят лет назад, чтобы достать хотя бы одно такое красное пасхальное чудо, прижать к щеке, поцеловать…
А как же долго тянулась тогда Пасхальная ночь? Я представлял, что первым вскочу с постели и закричу: «Мама, Христос Воскресе!» И взяв ставшее уже разрешенным красное яичко, зажму его в руке носиком вперед и предложу маме испытать судьбу: «Кто победит? Чье яйцо крепче?» Но глубокой ночью я всегда засыпал, и утром меня будила мама:
– Христос Воскресе, сынок!
– Воистину Воскресе! – восклицал я с обидой в голосе из-за того, что проспал.
Но уже через минуту улыбался во всю ширь, потому что врученное мне мамой пасхальное яичко всегда побеждало. И как только мама умела подбирать для меня именно такие яйца-победители? А какое же оно было замечательное на вкус! Я буквально проглатывал его, и тянулся за вторым. Но мама отводила мою руку:
– Подожди сынок, попозже, нам еще идти на кладбище.
Зато христосоваться можно было сколько душе угодно! И с мамой, и с папой, и с дедом Митей и даже с соседом дядей Жорой – бывшим моряком-балтийцем, потерявшем на фронте ногу.
Пасха Христова! Всё в этот день казалось чудом! Радостные птицы кружили в высоком небе, казалось, они играют с солнцем, которое осыпало их золотыми блестками-лучами. Оно пело, оно могло дотянуться в этот день до каждого, будь он даже заперт в темном чулане, как некогда Буратино!
– Христос Воскресе! – кричал я соседским девчонкам Ольге и Марине, когда они вместе с родителями проходили мимо нашего двора.
Но вот и нам приспевала пора отправляться в пасхальный поход, полный загадок и тайн. Наше шествие возглавлял дед Митя в нарядном выходном пиджаке по случаю Пасхи. Далее следовала мама с отцом, держащие за руки моего младшего брата. А я, не соблюдая порядка, то забегал вперед, то отставал.
Мы шли навестить бабушку Аню, ушедшую в путь всея земли еще до моего рождения. Сколько себя помню в детстве, мы начинали этот день именно с этого. Вскоре мы входили в ворота Дмитриевского кладбища. О, сколько тут было тайн! И плачущая девушка на камне, и огромные чугунные кресты, и деревья до самого неба, густо усаженные вороньими гнездами. Мы заходили в храм, и он встречал нас жаром от множества переполненных огнями подсвечников. Дед Митя, который слыл у нас богомольцем, христосовался с какими-то знакомыми ему людьми, мама писала записки, покупала свечи, а отец стоял в сторонке. Он тогда еще был не крещен и считал себя комсомольцем. Его время придет лет через двадцать, тогда он вместе с внуками примет Святое Крещение и вскоре обвенчается с мамой…
Мы шли по заросшими густыми кустарниками кладбищенским аллеям, мимо старых надгробий и крестов, хранящих имена каких-то неведомых мне коллежских регистраторов и губернских секретарей, мимо офицеров и рядовых Первой Мировой и Великой Отечественной, уцелевших в пылу сражений, но не миновавших здешних могильных камней, мимо верующих и отринувших Бога, но ждущих и взывающих о милости к нам, еще живым… Нет, конечно же не было тогда во мне таких мыслей, они могли лишь зреть где-то в самой сердечной глубине в крохотном зерне, посеянном там моей мамой…
Мы пересекали овраг и поднимались по склону холма к новым захоронениям пятидесятых-шестидесятых годов. Едва уместившись в тесной оградке бабушкиной могилы, мы слушали, как читает пасхальный тропарь дед Митя, приветствует покойную супругу пасхальным приветствием: «Христос Воскресе!», и принимали из рук мамы яички и кусочки пирога. Мама что-то рассказывала про бабушку Аню, дед Митя сосредоточенно молчал. А я бродил по соседним могилам, читая имена тех, кто там погребен... Над нами кружили вороны, сегодня для них был накрыт стол на каждом могильном камне: везде лежали яички, конфеты, печенье, просыпанное зерно – поминальная трапеза для пернатых за мертвых. Ведь Господь и такой дар приемлет и ниспосылает усопшим милость…
Усталые, мы возвращались домой, где ждал праздничный пасхальный обед, для нас детей, особенно долгожданный и радостный.
Иногда кто-то окликал нас:
– Христос Воскресе!
– Воистину Воскресе! – отвечали мы.
Мы… Господи, какое чудо? Тогда ведь все были живы – и дед Митя, и мама, и папа, и брат Виктор – молодые, счастливые…
Как же мало надо человеку для счастья! Немного солнца, кусочек пасхального пирога, красное яичко и родные лица рядом – живые и здоровые! И еще чтобы сердце стучало, отбивая с каждым ударом волшебные слова: «Воистину Воскресе Христос!» И чтобы пасхальный свет обязательно горел в твоем окне!
***
Воистину Христос Воскрес!
Хранит душа те дни из детства,
Любой – как золото на вес!
Мы восклицали с мамой вместе:
Христос воистину Воскрес!
Яички рдели на оконце,
Дышали счастьем куличи,
Блистало радостное солнце,
Даря волшебные лучи…
Еще закрыты были храмы
В селеньях дальних и окрест,
Но слышал я в те дни от мамы:
Воста Христос! Христос Воскрес!
Казалось, рада вся планета, –
И океан, и темный лес, –
И мы, «испо́лнишася све́та»,
С земли всходили до небес!
И нынче будет, как и прежде, –
Случится чудо из чудес! –
Восстанем в вере и надежде:
Воистину Христос Воскрес!
Источник
