Фото: «Святитель Лука». Художник Горностаевая И.А.
Екатерина Каликинская - лауреат конкурса «Новая библиотека» (премия им. С.Т. Аксакова) 2023 года
Святитель Лука всегда пламенно служил Богу и людям. В 1930-е годы он сознательно готовил себя к мученическому венцу. «Весной 1930 года стало известно, что и Сергиевская церковь предназначена к разрушению. Я не мог стерпеть этого, и когда был назначен страшный день закрытия, я принял твердое решение: отслужить в этот день литургию и после нее, когда будут должны явиться враги Божии, запереть церковные двери, сложить грудой на средине церкви все крупнейшие деревянные иконы, облить их бензином, в архиерейской мантии взойти на них, поджечь бензин спичкой и сгореть на костре… Я думал, что мое самосожжение устрашит и вразумит врагов Божиих и остановит разрушение храмов. Однако Богу было угодно, чтобы я не погиб в самом начале моего архиерейского служения: закрытие церкви было отложено… в тот же день меня арестовали. В своей знаменитой пасхальной проповеди Иоанн Златоуст говорит, что Бог не только “дела приемлет”, но и “намерения целует”. За мое намерение принять смерть мученическую да простит мне Господь Бог множество грехов моих!»
Четыре раза святителя арестовывали за антисоветскую деятельность. Однажды ему пытались приписать даже уголовное дело, пособничество убийце, когда он, пытаясь помочь своей прихожанке, жене профессора Михайловского, написал справку, что ее муж психически болен, что было правдой. Справку должен был дать психиатр, профессор-хирург Войно-Ясенецкий не имел права этого делать, но он готов был «жизнь положить за други своя». Марк Поповский писал, как советская идеологическая машина попыталась воспользоваться этим случаем и замарать честное имя хирурга-архиепископа. По материалам этого дела были написаны роман «Грань» Михаила Борисоглебского и пьеса Константина Тренева «Опыт», поставленная в театре Завадского, а затем пьеса Бориса Лавренева «Мы будем жить!». В них епископ Лука, конечно, под вымышленными именами, выступал в роли антигероя, душителя науки, исчадия ада и разговаривал на церковнославянском языке. У святителя Луки, к счастью, не было времени читать подобные измышления. Благодарность же верующих людей и спасенных пациентов сопровождала его всю жизнь.
«Исцеляя недуги и раны вождей и воинов отечества земного, непамятозлобием и любовию удивляя всех творящих ти напасти…»
Когда началась война, политзаключенный епископ Лука сразу послал телеграмму на имя председателя Президиума Верховного Совета М.И. Калинина: «Я, епископ Лука, профессор Войно-Ясенецкий, отбываю ссылку в поселке Большая Мурта Красноярского края. Являясь специалистом по гнойной хирургии, могу оказать помощь воинам в условиях фронта или тыла, там, где будет мне доверено. Прошу ссылку мою прервать и направить в госпиталь. По окончании войны готов вернуться в ссылку. Епископ Лука».
Епископ Лука с персоналом эвакогоспиталя в Красноярске
И в июле святителя назначили главным хирургом эвакогоспиталя в Красноярске, где он сразу взвалил на себя нечеловеческую нагрузку. В декабре 1942 года он писал: «…Уже четыре недели я не работаю вследствие очень тяжелого переутомления, главным образом мозгового. Три недели пролежал в больнице крайкома, теперь лежу у себя на квартире. Врачи говорят, что по выздоровлении я не должен работать больше четырех часов и не делать больше двух операций. А до сих пор я работал до восьмидевяти часов и делал четыре-пять операций…»
В эти дни в его жизни случилась огромная радость: «Священный Синод при Местоблюстителе Патриаршего престола митрополите Сергии приравнял мое лечение раненых к доблестному архиерейскому служению и возвел меня в сан архиепископа». Своему старшему сыну, который гордился отцом как врачом и ученым и не понимал его служения Церкви, святитель Лука писал: «Помни, Миша, мое монашество с его обетами, мой сан, мое служение Богу для меня величайшая святыня и первейший долг… А в служении Богу вся моя радость, вся моя жизнь, ибо глубока моя вера… Однако и врачебной, и научной работы я не намерен оставлять… Даже если бы не изменилось столь существенно положение Церкви, если бы не защищала меня моя высокая научная ценность, я не поколебался бы снова вступить на путь активного служения Церкви. Ибо вы, мои дети, не нуждаетесь в моей помощи, а к тюрьме и ссылкам я привык и не боюсь их… О, если бы ты знал, как туп и ограничен атеизм, как живо и реально общение с Богом любящих Его…».
Источник
