Поместный Собор и его декларативный характер

Согласно теории права, преамбула (лат. Praeambulus — идущий впереди, предшествующий; франц. considérant, préambule — предисловие, вводная разъясняющая часть международного договора, закона или иного правово- го акта) такого источника права как нормативно-правовой акт, а положение «Об управлении Русской Православной Церкви» по своей юридической природе является правовым актом, обладающим всеми признаками нормативности, не содержит правовых норм и, следовательно, не порождает прав и обязанностей. Преамбула — это декларация. Если учесть, что Положение в последующих разделах не содержит правил, посвящённых Поместному Собору, то формально-юридически мы могли бы говорить о пробеле правового регулирования в отношении этого органа высшей церковной власти. Однако у нас нет никаких оснований полагать, что церковный законодатель, вынося формулу о принадлежности Поместному Собору высшей церковной власти, хотел бы сделать её «мёртвой буквой». Слишком много значил Поместный Собор для Русской Церкви. Ещё был жив в памяти Всероссийский Церковный Собор 1917–1918 гг., восемь членов которого присутствовали на Соборе 1945 года 1484. Памятно было и стремление священноначалия Церкви начиная с третьего десятилетия XX века провести Собор, который бы урегулировал изменившуюся церковную жизнь, утвердил основания деятельности высшего управления в новых условиях.

К сожалению, Положение 1945 года никак не раскрывало порядок формирования и работы, состав и периодичность созыва Поместного Собора. Ни содержание единственно сохранившегося проекта «Основных положений управления Русской Православной Патриаршей Церкви», ни журналы заседания Священного Синода 6 октября 1944 года, на котором рассматривалось Положение, ни материалы Собора епископов 21–23 ноября 1944 года, на котором было утверждено Положение, не предоставляют нам сведений хотя бы по вопросу о равноправии или неравноправии на Соборах епископов, клириков и мирян. Лишь ст. 7 первого раздела Положения 1945 года, посвященная статусу и полномочиям патриарха, несколько проливает свет на особенности созыва Поместного Собора. Согласно этой статье, Собор созывается патриархом, когда требуется выслушать голос клира и мирян, при условии, что для созыва Собора есть внешняя возможность. В документе не уточняется, в чем именно заключается «внешняя возможность» и какие органы компетентны такую возможность определять. Следствием такого положения дел стал как декларативный характер самого Поместного Собора, так и неоспоримый факт того, что до 1971 года ни одного Поместного Собора не проводилось (следующим после Собора 1971 года, при подготовке которого так- же опирались на действующее до того времени положение «Об управлении Русской Православной Церкви», стал Поместный Собор 1988 года. На нём же был принят «Устав об управлении Русской Православной Церкви»). Между тем, состояние Русской Церкви требовало нового устройства, а церковная жизнь — изменений в опоре на принцип соборности. Причину стагнации С. Л. Фирсов видит в «несвободе, в состоянии которой Церковь жила в государстве, поставившем целью построение коммунистического (то есть атеистического) общества и не желавшем возрождения идей соборности, для осуществления которых так много сделал Поместный Собор 1917–1918 гг.».

Поскольку проведение Поместных Соборов было поставлено в прямую зависимость от внешних условий, неподконтрольных самой Церкви, то, по всей вероятности, не было большого смысла закреплять в Положении 1945 года правила о составе Соборов, порядке принятия решений на них. Во всяком случае, если бы в практическом плане речь зашла о подготовке к созыву Собора, церковные учреждения, на которые возлагаются подготовительные работы, а таковыми в существовавшей тогда структуре высшего церковного управления могли быть только Святейший Патриарх и Священный Синод, должны были бы озаботиться разработкой соответствующих правил. Конечно, такая подготовка могла вестись лишь при условии контроля со стороны государства. Поместный Собор также мог выработать для себя внутренние правила работы. Профессор А. И. Георгиевский (не путать с профессором Г. П. Георгиевским) писал по этому поводу: «Поместные Соборы Русской Православной Церкви являются высшим органом церковного управления; созывались они, как свидетельствует история, в зависимости от необходимости разрешения назревших вопросов в церковной жизни, касающихся законодательных, судебных, церковно-административных, литургических и других церковных дел и вопросов. При этом соборы сами определяли форму своих деяний, ибо не существует раз и навсегда узаконенных норм для порядка (процедуры) проведения поместных соборов, хотя некоторые из соборов пользовались прецедентами (примерами и постановлениями предыдущих соборов)».

В отличие от определений Всероссийского Церковного Собора 1917–1918 гг., Положение 1945 года закрепляет Архиерейские Соборы. Единственным указанием на Собор епископов в документах Собора 1917–1918 годов является возможность его созыва для суда над патриархом. Согласно Положению, на Соборе епископов председательствует патриарх. К сожалению, документ не содержит более ни одной нормы, регулирующей порядок созыва и работы Архиерейского Собора, его компетенции и соотнесенности с компетенцией Поместного Собора. Указывается лишь, что Архиерейский Собор может быть созван патриархом с разрешения советского правительства и для решения назревших важных вопросов. Вновь мы сталкиваемся с отсылкой к внешней по отношению к Церкви силе. Однако необходимо понимать политические условия, в которых шла разработка документа. По всей видимости, не без указания властей в положение «Об управлении Русской Православной Церкви» было внесено правило, устанавливающее даже не уведомительный, а разрешительный порядок проведения Архиерейского Собора.

На заседании Собора епископов 22 ноября 1944 года поступило предложение о созыве Архиерейского Собора три раза в год, на что председатель Собора митрополит Алексий (Симанский) заметил: «Теперь очень затруднительно архиереям собираться. Это было бы хорошо в том случае, когда это было бы вполне доступно». Конкретизируя мысль митрополита Алексия, С. Л. Фирсов замечает, что после государственного террора в отношении Русской Церкви в 1920-х — 1930-х гг. настаивать на проведении регулярных Соборов не приходилось.

Первым после принятия Положения 1945 года стал печально известный отстранением настоятеля от руководства жизнью прихода Архиерейский Собор 1961 года. На нём же был расширен состав Священного Синода (об этом чуть подробнее речь пойдёт ниже) и приняты решения в сфере внешних церковных связей.

***

Ослабление соборного начала в результате борьбы атеистического государства с Церковью, отсутствие возможности созывать Поместные Соборы с их трёхлетней и девятилетней периодичностью, как это задумывалось соборянами в 1918 году, не могло не сказаться на положении Церкви. Выборная представительность клира и мирян для участия в Поместном Соборе была подорвана. Не смогли её восстановить и усилия по подготовке Собора 1945 года. И, что очень печально, были потеряны навыки живой, свободной дискуссии на тему устроения жизни Церкви.

Всероссийский Церковный Собор 1917–1918 гг., опыт его формирования, равноправное участие в нём епископов, клириков и мирян при условии особой ответственности архиереев за соборные решения, сам механизм соборной работы, ставшие результатом многолетней подготовительной работы, оказались недостижимы для Русской Церкви середины XX века. Приходилось мириться с диктатом атеистического государства, закреплять в основополагающем церковном документе, которым являлось положение «Об управлении Русской Православной Церкви» 1945 года, лишь разрешённые властями формулы, противоречащие коренным интересам Церкви.

Должно было пройти время, чтобы сложились условия для постепенного возрождения соборности, в том числе реальной деятельности Поместного Собора, который в церковном сознании продолжал оставаться органом высшей церковной власти.