Они легче пуха и незаметнее слабого ветерка. За день их бывает так много, и они так разнообразны, что отследить их все и дать себе отчет в их качестве едва ли возможно. Мы говорим о помыслах.
Они есть у всех, и они не только разнообразны. По временам они еще и безобразны. А еще пусты, или неожиданны, или фантасмагоричны. Кто поймает их сачком, как бабочку? Кто пересчитает их, как песчинки в горсти?
Да стоит ли вообще обращать на них внимание или можно махнуть рукой на эту мысленную моль, на эту пыль, соскучившуюся по мокрой тряпке?
Что ж, мокрая тряпка действительно нужна, а вот просто отмахнуться от этой опасной мелюзги не получится.
В своем Первом Соборном послании апостол Петр напоминает христианам об их прежней жизни, о той нравственной грязи, которую они отвергли с отвращением:
«Довольно, – говорит он, – что вы в прошедшее время жизни поступали по воле языческой, предаваясь нечистотам, похотям (мужеложству, скотоложству, помыслам), пьянству, излишеству в пище и питии и нелепому идолослужению; поэтому они (прежние товарищи по греху – прим. А.Т.) и дивятся, что вы не участвуете с ними в том же распутстве, и злословят вас» (1 Пет 4: 3–4)
Очень важно и не менее удивительно здесь то, что в перечне похотей у апостола помыслы стоят в ближайшем соседстве с такими очевидными гадостями, как мужеложство и скотоложство. Если бы мы с вами составляли перечни грехов и их классификацию, то никогда бы не поместили эфемерные (казалось бы) мысли рядом с вопиющими плотскими грехами. Очевидно, мы не до конца понимаем некоторые принципиальные по важности вещи.
Вот Каин. Прежде чем восстать на младшего брата и убить его, первенец Адама и Евы мучился от неотступной мысли. Явные признаки этой внутренней борьбы, которую Каин проиграл, описаны подробно.
«Каин сильно огорчился, и поникло лицо его. И сказал Господь Бог Каину: почему ты огорчился? И отчего поникло лице твое? Если делаешь доброе, то не поднимаешь ли лица? А если не делаешь доброго, то у дверей грех лежит; он влечет тебя к себе, но ты господствуй над ним» (Быт. 4: 5–7).
«У дверей грех лежит, он влечет тебя к себе», – вот она, настырная, неотступная мысль, лишающая человека покоя днем и ночью. Это пока еще только мысль, но она уже грех, лежащий у порога. У человека есть власть бороться с ней (сказано: «господствуй»). Если же она победит, а не ты, то грех очевидный, в пространстве и времени, произойдет с пугающей неумолимостью.
Закоренелый грешник, собственно, это и есть человек, которого победила неотступная мысль. Привлекла к себе внимание, переползла через порог, забралась в сердце и уходить не хочет. Так, патологический ревнивец, сексуальный маньяк, ненасытный вор, человек вечно не довольный жизнью, ропщущий и завидующий и так далее суть люди, потерпевшие поражение в невидимой борьбе. А в этой борьбе и немудрено проиграть, поскольку львиная доля людей даже не подозревает, что такая борьба существует.
Библейское откровение до царя Давида мало говорит о внутреннем мире человека, в том числе о помышлениях сердца. Видно, человек был не способен к такому повороту зрения внутрь себя и вниманию к помыслам. Начиная же с Давида и его Псалтири, разговор о тайне сердца зазвучал, и уже его вряд ли остановишь.
Греху предшествует мысль, а постоянному греховному поведению предшествует создание внутри человека целой мысленной системы греха, сложно разветвленной, как кровообращение. Этим откровением мы обязаны сыну Иессея и отцу Соломона. До него Святому Духу не с кем было заговорить о предметах столь тонких. Вот примеры из псалмов.
В надмении своем нечестивый пренебрегает Господа: «не взыщет»; во всех помыслах его: «нет Бога!» Это из псалма 9-го. Там же: говорит в сердце своем: «не поколеблюсь; в род и род не приключится мне зла» И еще: хватает бедного, увлекая в сети свои; сгибается, прилегает, – и бедные падают в сильные когти его; говорит в сердце своем: «забыл Бог, закрыл лице Свое, не увидит никогда». То есть, чтобы ободрать ближнего, как липку, чтобы сожрать его заживо, подставить, свести со света, нужно прежде всего сказать внутри себя: Бога нет! А если и есть, то Он не видит, забыл, закрыл лицо и прочее. Злодею необходим мысленный фундамент деятельности. А раз он необходим, то он и неизбежен.
Все эти слова-помыслы произносятся внутри сердца. Вот помыслы окаянной дочери Вавилона: она говорит в сердце своем: «сижу царицею, я не вдова и не увижу горести!» А вот то, что будет ей за этот укоренившийся образ мыслей: «За то в один день придут на нее казни, смерть и плач и голод, и будет сожжена огнем, потому что силен Господь Бог, судящий ее» (Откр. 18: 7–8).
«Сказал безумец в сердце своем: “нет Бога”. Они развратились, совершили гнусные дела; нет делающего добро» (Пс. 13: 1). Это уже слова безумного с неумолимым практическим выводом из них в виде гнусных дел и развращения. Писание, как видим, не оставляет маневра для светского гуманизма или безбожной доброты. Это довольно строго. Многие верующие не на шутку напуганы этой строгостью Всеблагого Бога. Испугаться есть от чего. И если бы мы сами выдумывали Бога, а не Он открывал Себя, то мы выдумали бы Его образцом толерантности. Реальная строгость Писания путает нам лукавые карты.
Впрочем, это не строже, чем огонь, льющийся на Содом. И это не строже, чем воды, заливающие всех, кроме сидящих в ковчеге. А ведь и у Содома, и у человечества при Ное были, надо пролагать, свои прочные мысленные конструкции. Вернее, они казались прочными, пока к одним не пришла вода, а других не накрыл огонь.
Православие.ru
