Международный детско-юношеский литературный конкурс имени Ивана Шмелева «Лето Господне» проводится Издательским советом Русской Православной Церкви. К участию в нем приглашаются учащиеся 6–12 классов общеобразовательных и православных школ, гимназий и колледжей России, стран СНГ и зарубежья. Сегодня мы публикуем работу Анастасии Агафоновой, которая заняла 1-е место среди учеников 8-9 классов II сезона Конкурса
АГАФОНОВА АНАСТАСИЯ АЛЕКСЕЕВНА
МКОУ "Средняя школа № 7 городского округа город Михайловка"
Педагог: Агафонова Марина Валерьевна
Серые валенки
Заочный этап
На дедовский юбилей съехались все, как договаривались. Вносили в тёплый дом шум, стук, свою молодость и любовь, обдуманные и тем дорогие подарки. Дед Николай ворчал про мороз и снег, но был рад и поругивал жившего с ним старшего сына с невесткой, что про гостей знали, а ему не сказали, и что сам-то он тоже знал, что приедут, и не зря расчистил от снега двор...
Мужчины пошли поставить машины под навес. Дед Николай вышел с ними, «указать место». Наверное, и сто, двести лет назад вернувшиеся из похода сыновья ставили своих коней под отцовский навес, а старики «указывали» им, как сделать это лучше.
Я быстро сняла с печки дедовы валенки, нырнула в их живое тепло и выбежала во двор. Вокруг искрился, слепил белизной, звонко скрипел чистый, не городской снег. Вы знаете, что первый снег пахнет арбузом? По саду, проваливаясь, ко мне торопилась наша старая собака Розка, я бросилась к ней, упала, обняв её, в сугроб. С поленницы на нас ревниво и осуждающе смотрела красавица кошка. А в окне, в синей раме наличников, улыбались бабушка и мама. Обедали поздно, «при свете».
Прадедушка, седобородый, в очках со шнурочком, как Патриарх, посматривал на сынов и внуков, одобрял, что все они серьёзные, непьющие и работящие. Смотрел и на нас. Все женщины нашей семьи в бабушку: одинаково высокие, спокойные и домовитые. — Была бы жива Устинька, вот бы порадовалась,— тихо сказал дед. Мы молча согласились. Дедушка вздохнул и ушёл к себе. За ним, по одному, перешли и мы.
У каждого из нас в той комнате был с детства занятый уголок. Детям стелили на пол тёплое одеяло. Маленькие под разговоры засыпали на нём, и потом их переносили «на ручках» в спальню, это было так волшебно... В который раз удивилась я тому, как много родных людей вмещает с виду небольшая дедова горница.
Папа начал рассказывать о недавней нашей поездке в Турцию, в Миры Ликийские, в храм святителя Николая. Дедушка не любил такое времяпровождение, считал его «баловством и переводом денег». «Если хочешь отдохнуть,— говорил он,— приезжай летом сюда, в станицу, на покос. Тут и вода в Дону чистая, и воздух свежий, а ваш шведский стол тому хорош, кто за нашим, казачьим столом не сиживал».
Анастасия Алексеевна Агафонова
Но нашу экскурсию дед одобрил, удивился фотографиям, правда ли храм так порушен? Да что с них, с турок, взять. Мой папа сказал: — Вот бы тебя туда, дед, ты бы всё восстановил. Действительно, в девяностые годы дедушка первым начал поднимать наш Святоникольский храм, потом, конечно, «всем миром» восстановили. Сейчас храм прекрасен, я его очень люблю. Мой дед Николай там староста и первый друг отца Прохора. — Хотел бы я туда поехать потрудиться,— ответил дед.— Святому Николаю я жизнью обязан.
И тут дедушка, редко говоривший о войне и не хвалившийся орденами, рассказал нам об одном дне своей достойной и честной 90-летней жизни.
«В 1942 году это было. 19 декабря, как сегодня. На Николу зимнего. Мне исполнилось восемнадцать лет. Стояли мы под Сталинградом и не думали ни про подвиги, ни про битву и героями себя не считали... А думали мы о том, что на кургане фашистский дзот, и пулемётчик не даёт нам поднять головы, и наша артиллерия к нам на помощь не спешит, и лежать нам в снежной каше больше нельзя, стыдно. Друг мой, Фёдор — бабки Моти сын, оставил мне гармонь, чтоб я покараулил её, «вернусь— за- беру», и пополз с гранатой в горку. Чуть не успел, убили его, и остался Федя лежать на белом снегу, а руки вперёд! Потом кузнец с Усть-Медведицы пошёл, сильный был, подковы гнул. Тоже погиб. Смотрю: бежит, согнувшись, солдатик — маленький такой, очкастый, совсем не нашей нации... Никто нас на тот курган не посылал и жизнь свою отдавать не заставлял. Война— не кино, это там красиво бегут и громко кричат! А мы сами знали, за что голову кладём. За Родину, за свой дом. Молчком я собрался, молюсь святителю Николаю и прошу его дать мне столько минут жизни, чтоб достать этого немца. Только достать, и всё! Я его на мою землю не звал. Верите, ни о родителях, ни о невесте своей Устиньке не вспомнил. Тихо-тихо вдруг стало. И легко. Командир меня за плечо трясёт, что-то кричит — не слышу! Потом глянул — старые колхозные трактора - работяги тянут миномёты, их потом «катюшами» назовут, а всеми командует старичок в тулупе, в серых валенках с седой аккуратной бородой. Смотрю на этого человека и думаю, что с бородой он не по уставу, валенки свои он обязательно промочит, а трактор точь-в-точь мой, довоенный. Вот ведь что в голову пришло... После боя я старичка этого найти хотел, поблагодарить, но никто такого человека и близко не видел. Потом понял я, в тот час наши русские жизни спас святитель Божий Николай».
Дедуня закончил рассказ, и все молчали; мне вдруг подумалось, что он скоро умрёт, на душе стало так скорбно, я отвела глаза на лампаду, и та засияла тысячами огоньков моих слёз. Дедушка решил отдать нам на вечную память этот день, отдать как подарок. Скоро дедушки Николая не стало. Наш священник сказал, что ушёл он тихо и правильно, как и жил. Я думаю, там, среди встречающих, его ждали родители и верная жена Устинька, друг Федя с гармонью и его мать Мотя, кузнец и маленький солдатик. И, может быть, теперь дед узнал, не промочил ли свои серые валенки наш Святой помощник и покровитель.
В День Победы моя семья шла в колонне Бессмертного полка. Мама несла фотографию своего деда Ивана в будёновке и с шашкой, папа — портрет дедушки. Я несла дедовскую икону святителя Николая. Мы гордимся своими родными!
Картинка на заставке - репродукция из альбома Ю. Бычкова "Юрий Петрович Кугач"
