Международный детско-юношеский литературный конкурс имени Ивана Шмелева «Лето Господне» проводится Издательским советом Русской Православной Церкви. К участию в нем приглашаются учащиеся 6–12 классов общеобразовательных и православных школ, гимназий и колледжей России, стран СНГ и зарубежья. Сегодня мы публикуем работу Полины Мосиенко, которая заняла 2-е место в IX сезоне Конкурса среди учеников 10-11 классов
ПОЛИНА МОСИЕНКО
ГАОУДО "Центр для одаренных детей "Поиск"
(Ставрополь)
Педагог: Яковлева Наталья Александровна
Снова и снова
Очный этап
И от шепота качнешься,
И выпрямишься, и начнешься…»
Р. Рождественский
Когда я была маленькой… какая избитая, тысячи раз написанная фраза! Лучше начать по-другому.
Когда мир был для меня еще более новым и удивительным, чем сейчас, я жила в стареньком многоэтажном ставропольском доме. Я тогда ничего не писала, да и не слишком к этому стремилась. Мне было меньше десяти лет. Во дворе дома росли цветы. Они были привычным явлением. Наша клумба была почти вечнозеленой — спасибо бабушкам с мозолистыми руками и паутинками — лучами у глаз. Цветы воспринимались как должное и мало кого интересовали. Но был уголок, в который я приходила каждое утро. Там росли крокусы. Это неприметные цветы. Стебли у них короткие, бутоны — непропорционально большие. Я любила их за то, что они распускались в самом начале марта.
Ставрополь — южный город. У нас весна не приходит, а прибегает, шумно отмахивается от метелей и разбрасывает тепло едва ли не в феврале. Но нервная, непостоянная зима может заявиться в любой день и все испортить.
Так не лучше ли цветам распускаться попозже, в безопасности и стойком тепле? Тюльпаны ответят: «Лучше!». Нарциссы ответят «Лучше!». Розы хихикнут и даже отвечать не станут: конечно, лучше! А эти вот, маленькие, несуразные, выбегают, чуть снег сойдет.
Я ходила к ним каждый день. Я смотрела, как их белые головы появляются из черной земли. Когда небо хмурилось тучами, я хмурилась на него в ответ. Когда цветы замерзали, попав под горячую (вернее, холодную) руку зимы, я плакала. Подруги смотрели непонимающе, мама смотрела с сочувствием. Крокусы смотрели мертвым лепестками, но на следующий год возрождались снова.
Маленькие, хрупкие, без когтей и шипов. Упрямей, чем толща льда. Снова и снова.
Я ходила к ним не просто так: я ждала. Иногда, если небо улыбалось, если не шумел ветер, в общем, в те редкие дни, когда все в мире казалось цельным и правильным, крокусы раскрывали лепестки.
На меня смотрели золотые сердцевинки — глаза. Я стояла в маленьком, по-зимнему черно-белом дворе. Вселенная сужалась до размеров этого двора и этой клумбы: небо так близко, что протянет руку — дотронешься. И может быть, все мои слезы стоили этих минут.
Сих пор тех пор прошли годы — может быть, не вся жизнь, но ведь в юности время кажется более долгим, чем в зрелости. Промелькнули, как станции из окна поезда, недели. Та восторженная девочка из притихшего двора удивилась бы, увидеть меня сегодняшнюю.
Но и сейчас бывают дни, когда что-то особенно прекрасное, как рассвет или добрая улыбка, хватает меня за руку. Бывают минуты, когда нужные слова сами приходят в голову и нет ничего проще, чем жить и писать. Снова, как в детстве, замирает мир. Снова нет ничего, кроме счастливой боли и отчаянной радости. Тогда, я знаю, в моей душе распускаются крокусы.
